– А про вас я сразу понял, что вы – женщина воспитанная, – продолжал Любегин.
«Одно я знаю точно, – думала Надежда, – он не убийца. Потому что в противном случае это таким артистом нужно быть – куда там Миронову с Меньшиковым! Так что этот – мямля, рохля, слюнтяй, неудачник, но не убийца».
Она подняла голову и собралась заговорить, но в это время прозвенел дверной звонок.
– Кого еще несет, – ворчала Надежда, чувствуя недоброе.
И предчувствия ее не обманули. На пороге стояла соседка Мария Петровна. С этой соседкой Надежда была дружна – старушка была очень общительная и не противная, к тому же Бейсик испытывал симпатию к соседкиному скотчтерьеру Тяпе.
– Здравствуй, Надя, – сказала Мария Петровна неестественно оживленным тоном, – а я вот к тебе по хозяйству… – соседка вступила в прихожую и вытянула шею.
Квартирка была маленькая, так что из прихожей Мария Петровна прекрасно разглядела кухню, чайные чашки на столе, остатки пирожных и Павла Ивановича Любегина во всей красе.
– День добрый! – Он привстал со стула и сделал попытку шаркнуть ножкой.
– Приятного аппетита! – пропела Мария Петровна, очень неодобрительно поглядев на Надежду. – А я насчет соли…
«Все ясно, – подумала Надежда, – эта паразитка Лариса уже всю лестницу оповестила, что я принимаю в своей квартире незнакомого мужчину. Мария Петровна не поверила – и вот, пришла убедиться».
– Вам сколько соли? – спросила она. – У меня старая, закаменела вся…
– Давай всю пачку, я капусту квашу! – машинально ответила соседка, быстрым взглядом обежала Любегина, его пальто в прихожей и стоптанные ботинки на коврике.
– Капусту? В феврале? – изумилась Надежда, – Мария Петровна, да что вы на него уставились! По делу человек пришел!
– По делу? – Соседка отбросила конспирацию и повернулась к Надежде, сверкая глазами и уперев руки в бока. – Если по делу приходят, то дела и делают, а не чай с пирожными пьют! А я еще Лариске не поверила, обругала ее! Это же надо представить – при живом-то муже!
– Да вы все не так поняли! – вскричала Надежда.
– Все я так поняла! Не ожидала от тебя, Надя, просто не ожидала!
– Ну все, – сердито сказала Надежда, когда за соседкой захлопнулась дверь, – теперь из-за ваших пирожных обо мне пройдет по лестнице худая слава.
– А вы не говорили, что у вас муж есть… – растерянно промямлил Любегин.
– А вы не спрашивали! – огрызнулась Надежда. – И вообще, почему я должна сообщать о своем семейном положении первому встречному?
Любегин поглядел на нее с тихим укором – как больная собака.
– Вот что я вам скажу, – заговорила Надежда, – не валяйте вы дурака и не слушайте жену! Тем более бывшую. У нее теперь одна мечта – вас из квартиры выжить. Так вы не поддавайтесь. Полковник пускай сам на жилплощадь зарабатывает. Требуйте раздел квартиры точно пополам, купите себе отдельную однокомнатную, кота заведете. Никакая женщина вас просто так к себе жить не возьмет, да и вам никто не нужен. Будете с котом общаться.
Любегин задумался, потом представил себе тихие спокойные вечера перед телевизором с котом на коленях и просиял. На прощанье он даже церемонно поцеловал Надежде руку. Она с трудом отогнала видение: Мария Петровна с Ларисой стоят перед замочной скважиной ее двери, отпихивая друг дружку. Ох, донесут про ее подвиги мужу, мало ей не покажется!
Надежда выждала двадцать минут, чтобы этот ненормальный убрался как можно дальше, и вышла из квартиры. Следовало признать, что полдня пролетело напрасно. Завтра Стас будет над ней посмеиваться, да еще откажется приглашать к себе Огурцову – ему и с тем армянином хлопот хватит.
Тут Надежду осенило, что она может сама позвонить этой самой Огурцовой, представиться покупательницей, чтобы осмотреть ее однокомнатную квартиру. Возможно, ей повезет, и она узнает что-нибудь важное.
Алина Огурцова наполнила ванну горячей водой с ароматной розовой пеной и направилась к бару, чтобы налить себе бокал мартини. У нее был свободный день – сегодня никаких посетителей, и этот день можно было посвятить себе, любимой.
Мужчин Алина презирала и рассматривала только как источник денежных знаков и всевозможных приятных вещей, которые на эти денежные знаки можно приобрести. Из своего длительного и плодотворного общения с противоположным полом она вынесла глубокое убеждение: чем старше и противнее мужчина, тем больше из него можно выкачать денег, а значит – нечего путать дело и удовольствия. Мужчины – это дело, это работа, а удовольствия – поход по одежным бутикам, причем лучше где-нибудь в Милане или Париже, или такой вот свободный день, который можно провести в приятном безделье…
Алина налила себе мартини и направилась в ванную, как вдруг зазвонил ее мобильный телефон. На дисплее высветился номер Бориса Тарханова. Это был уже вчерашний день ее жизни, отработанный материал, и Алина хотела занести его в черный список своего телефона, но внезапно сжалилась и ответила.
– Алина, – довольно сухим голосом проговорил Тарханов, – мне нужно с тобой увидеться.
– Но я не могу, – капризным, недовольным тоном ответила Алина. – Я занята…
– У тебя кто-то есть?
– Нет, но…
– У меня к тебе дело! – настойчиво повторил Тарханов. – Я хочу сделать тебе выгодное предложение!
Алина была очень практичной девушкой. При словах «выгодное предложение» сердце ее всегда сладко замирало. Так и на этот раз она не смогла устоять.
– Ну ладно, – проговорила она снисходительно, – приезжай. Ты скоро?
– Я уже возле твоего дома!
Что ж… придется отложить купание. Жаль, конечно, но вдруг он действительно предложит ей что-то хорошее?
Перед ее внутренним взором замелькали новые шубы, бриллианты, толстые пачки хрустящих купюр…
Домофон издал ровное гудение, и Алина, оторвавшись от приятных видений, нажала кнопку, чтобы впустить Тарханова.
Меньше чем через минуту он уже стоял на ее пороге.
– Ну, и что у тебя за предложение? – осведомилась Алина, склонив кудрявую головку набок и закусив капризную нижнюю губку. Кокетство было у нее в крови, и она включила его привычно, как включала свет, входя в квартиру, хотя Борис Тарханов уже не числился среди ее приоритетных объектов.
– Ну ты хоть впусти меня в квартиру. – Тарханов расстегнул пальто и сделал шаг вперед.
– Ну ладно, заходи. – Алина чуть посторонилась, при этом коротенький халатик слегка распахнулся. Это не было продуманным шагом – это произошло само собой, на автопилоте. Однако Тарханов, обычно бурно реагировавший на такие приятные случайности, на этот раз остался спокоен. Точнее – озабочен. Он вообще в последнее время сильно нервничал, так что руки дрожали. Вот и сегодня утром, бреясь в ванной, он сильно порезался бритвой.
Борис повесил пальто около двери и шагнул вслед за Алиной.
– Только учти – у меня очень мало времени! – холодно проговорила Алина. – Так что выкладывай – что у тебя за предложение? Чего тебе от меня надо?
– Алиби! – выпалил Тарханов. – Алиби на тот день, когда убили мою жену!
– Интере-есно! – протянула Алина, подбоченившись. – Я же тебе сказала все, что думаю по этому поводу! Нет, нет и нет! В этом и заключалось твое «выгодное предложение»? Если это все, можешь проваливать, я тебя больше не задерживаю!
Она почувствовала закипающую злость: из-за этого придурка отложила ароматную ванну… надо же – алиби ему подавай!
– Подожди, – остановил ее Тарханов, – я еще недоговорил. Ты мне ясно дала понять, что за просто так не предоставишь мне никакого алиби. А за деньги?
– За деньги? – Алина задумалась. Деньги есть деньги. Это всегда хорошо. Конечно, если об их отношениях узнает Лампасов – он может обидеться. А если он обидится, это может дорого обойтись Алине. А если не узнает? Вполне можно так все организовать, чтобы он ничего не узнал, а деньги – вот они, можно сказать, лежат перед ней на блюдечке с голубой каемочкой…
– И сколько ты готов заплатить? – осведомилась она, настороженно сверкнув глазами на отставного любовника.
– Пять тысяч, – проговорил тот.
– Что? – Алина делано рассмеялась. – Это несерьезно! Ты хотел меня посмешить? Я не оценила твою шутку! У тебя какой-то грубый, примитивный юмор! Если ничего другого ты не хочешь сказать – я тебя не задерживаю!
– А сколько же ты хочешь? – процедил Тарханов, с ненавистью глядя на нее.
– Ну уж никак не меньше двадцати тысяч! – выпалила Алина, судорожно прикидывая, не продешевила ли она.
– Двадцать тысяч долларов – только за то, чтобы сказать правду? – возмутился Тарханов.
– Правда, дорогой мой, стоит очень дорого! – воскликнула Алина, сама поразившись такой красивой формулировке.
