Георгий Иванович поехал к Еве Леопольдовне и просидел с ней весь вечер. Разговора не получилось, от горя была она невменяема. Чувствовалось, что Ева Леопольдовна искренне любила мужа, что его смерть для нее — удар, после которого духом она уже не воспрянет. Кроме того, Ева Леопольдовна очень плохо себя чувствовала: пригоршнями глотала какие–то таблетки, сделала укол. Короче, как бы критически к женам номенклатурщиков Прищепкин ни относился, но ушел из квартиры Сбруевичей с чувством, что и Ева Леопольдовна к смерти мужа не причастна — такое горе для нее смерть мужа, такое горе!
Кстати, квартира у председателя госкомитета была самой заурядной, в типовой девятиэтажке спального района. Предельно скромной была и обстановка: опилочный гостиный гарнитур под «красное дерево», изготовленный лет двадцать назад в Румынии Чаушеску, логойская дешевая кухня «Хозяюшка». И смех и грех, но, похоже, что Кшиштоф Фелицианович и на самом деле был таким, каким его живописали в некрологах, то есть «кристально честным человеком». Чего, например, не мог бы сказать Прищепкин в отношении того же Василевского. «Ишь, в Парамарибо, поганец, отдыхал. На каки–таки деньги?!»
На следующий вечер была запланирована первая по этому делу планерка. И провести ее Прищепкин вознамерился в новом офисе на Бейкер — Коллекторная–стрит! А между тем друзья готовили ему праздник новоселья.
Бисквиту удалось найти массивные часы в чугунном корпусе, которые можно было выдать за каминные, только называлась модель почему–то «Молния». Несколько странно не только для каминных часов, но и для часов вообще, не правда ли? Даже интересно, что имелось в виду? Что часы, как молния, точны? Так же блестящи?.. Наверно, только то, что при попадании на голову они могли убить. Не придумав ничего более правдоподобного, гуманист Бисквит не поленился снять стекло с циферблата и заклеить логотип скотчем. Теперь, лишились загадочности славянской души, часы стали вполне английскими.
Подбирая подарок, Швед руководствовался только одним критерием: чтобы был тот необременительным для его скромного бюджета, изрядно отягощенного сложностями семейной жизни. То есть количеством жен и малолетних иждивенцев, число которых с недавнего времени пополнилось еще одним мальчонкой — сыном новой официальной жены от первого брака с гражданином Буркина Фасо. Сашка усыновил Эрика и любил даже сильнее, чем родных сыновей. Ведь тот был мулатом, успел нажить из–за этого кучу комплексов и в отчей любви нуждался больше других.
В общем, Швед купил шефу кепку фирмы «Людмила». Разумеется, что к Англии никакого отношения не имела ни фирма, ни кепка — с ушами и в крупную табачную клетку, то есть вполне английская по духу и мосфильмовская по существу.
Стоит ли повторять общеизвестное, что гиперсексуальный возраст делает молодых людей сверхэгоистичными. Причем даже тех юношей и девушек, которым по жизни суждено быть альтруистами. Угреватые парни начинают ни во что ставить отцов и матерей; угловатые девушки с готовностью продают родину за красивые трусики. Это объясняется вот каким образом.
Молодость в жизни человеческой — пора самая ответственная: все внимание юноши и девушки должны сосредоточить на том, чтобы, навесив друг другу лапши, зачать жизни новые. Да–да, кстати, именно «навесив лапши». Ведь христианской способностью любить безоглядно наделены отнюдь не все люди. Если их еще лишить возможности распускать хвосты, то род человеческий просто вымрет.
Одним словом, знаете, что надумали дарить Прищепкину Юрочка, Арнольд и Валера?.. Ящик «английского чая к завтраку «Ахмат»! Не учесть прищепкинский культ «Аз воздама» могли только люди, для которых собственные пупы являются центрами Вселенной! Хорошо, что Бисквит сообразил разузнать об этом заранее и убедил ребят заменить крамольный «Ахмат» джином.
Самый душевный подарок, словно в пику юнцам, приготовил, разумеется, Холодинец. Будучи в командировке в России, — а точнее в области, которая соседствовала с Киселевградской, — он не преминул сделать изрядный крюк и заехал в Киселевград — город, в котором впервые расцвел сыскарский талант шефа, город–родину «Аз воздама».
С поезда Сергуня сразу поехал на кладбище и разыскал могилу дружбана Прищепкина, капитана Владислава Долгоносикова, погибшего при исполнении служебного долга. Холодинец не ошибся в расчетах — жасмин как раз цвел пышным цветом. Дав прицепившемуся кладбищенскому сторожу на бутылку, он обобрал весь куст.
Заехав к ментам–коллегам Краснопартизанского РОВДа, с позволения прекрасно помнившего шефа капитана Беляева Холодинец также остриг почти наголо их лучшую поисковую овчарку Пальму. А что оставалось делать, если Мухтар, шерсть которого стриг на чай еще сам маэстро, в прошлом году умер от старости?
Так как запасы ингредиентов «Аз воздама» у Прищепкина иссякали, то на новоселье, развязав муаровую ленту на врученной Холодинцом большой коробке, он даже прослезился: подарок оказался не только очень душевным, но и весьма своевременным.
Изрядно приложившись к бутылкам виски и джина, ребята пили прищепкинский чай уже с расслабленными лицами: подумаешь, еще одной бурдой больше, что с того. Тихо тикала «Молния», в камине потрескивали горящие ящичные дощечки, никто не блевал: можно считать, что английское новоселье Прищепкина прошло без желудочного экстрима. Шеф отчитался перед своими орлами о проделанной работе.
Как и следовало ожидать, предложение тщательно исследовать личную жизнь девушек из «Волгоградского» озвучил Швед. В цинизме он не только превосходил шефа, но и был в нем гораздо энергичней, последовательней и уверенней. Это исследование поручили старательному и добросовестному Холодинцу.
Между прочим, Ева Леопольдовна рассказала Прищепкину одну давнюю историю, которая по теории могла сейчас аукнуться подобным «убийственным» образом. Как–то лет пять назад, для поездки в Налибокскую пущу за грибами, Кшиштоф Фелицианович организовал на выходные для своего ведомства автобус. Техника, как это часто бывает, подвела — древний «лазик» сломался. И пришлось работникам госкомитета ночевать на пушчанском хуторе Петухи, у тамошнего лесника Парфеновича. Так вот, между ним и Кшиштофом Фелициановичем случился конфликт. Подвыпивший «пушкарь» обозвал работников госкомитета дармоедами, а также еще некоторыми несправедливыми словами. Защищая честь мундира, Кшиштоф Фелицианович ударил Парфеновича по щеке. Лесник схватился было за ружье, но его скрутили молодые коллеги Сбруевича. Тогда Парфенович публично заявил, что клянется матерью отомстить Кшиштофу Фелициановичу.
Большого значения рассказу Евы Леопольдовны Прищепкин не придал: сябры не горцы, вряд ли Парфенович сейчас о Сбруевиче даже помнит. Подумаешь, поклялся матерью. Да он, может, каждый день ею клянется — привычка у человека такая, — что пить перестанет, порядок в хозяйстве наведет…
Все ребята группы поддержали Прищепкина, что отравление вряд ли могло быть актом осуществления давней мести. Тем не менее шеф решил откомандировать в пущу студентов: пусть ребятишки свежим воздухом продышатся.
Студенты немного на него обиделись: почему им дают задание третьестепенной важности? Однако дисциплина есть дисциплина, для настоящих профессионалов все версии одинаково важны.
Бисквиту Прищепкин поручил разобраться в личной жизни каждого из Сбруевичей. Конь о четырех ногах, и тот спотыкается, чего уж требовать от людей. Кто может гарантировать, что «кристально честный» номенклатурщик не имел, как это часто бывает, целого гарема любовниц, одна из которых?.. Ведь известно, что у мужчин, параллельно с ростом служебного положения, увеличиваются сексуальные претензии (не потенция, прошу заметить, а именно претензии).
Между прочим, зависимость самая прямая. Если перевести гражданскую табель о рангах на более понятный язык армейских погон, то на дополнительную женщину мужчина начинает претендовать с момента, когда пришивает к погонам третью сержантскую лычку. Так вот, по армейским понятиям Сбруевич был в звании генерала армии, который мог бы претендовать не только на женскую часть ансамбля песни и пляски бывшего Краснознаменного Белорусского военного округа, но и на добрую часть республиканских прелестниц.
С определенного момента некоторые сексуальные претензии к мужской половине мира начинают проявляться и у жен номенклатурщиков. Конечно, они гораздо скромней мужних. Если бы о них узнала, положим, какая–нибудь ровесница–француженка… Между нами, мальчиками, говоря, на Западе женщина средних лет защищена от лени мужа брачным контрактом. Профилонит тот свой оговоренный разок в неделю — перечислит на счет дражайшей тысячу франков, профилонит другой — должен нанять для нее молодого любовника. Приходится констатировать, что французы штурмовали Бастилию вовсе не зря. Считать француженок такими же, как сами, людьми постепенно приучились. В общем, разобраться в этом деликатном вопросе было поручено умнице Бисквиту.
