Ознакомительная версия.
Акакий Игоревич с зажатым супругой ртом замахал руками и ногами – по-видимому, начал задыхаться. Вырвавшись из ослабевшей хватки жены, он отскочил к окну и вскричал:
– Вот! Я давно говорил! Ирине нужна помощь! Мне надо было взять ее под свое крыло! Она куда-то влипла!
– Акакий! Сидеть! Крыльями он тут размахался! – рявкнула на него Клавдия и уставилась на Ивана. – Я вам про секту ничего сказать не могу, но из-за надписи она и к нам приходила, точно. Говорила, что это Даня, сын наш, ей ворота испоганил. А теперь что же получается… она сама и малевала? А зачем тогда на Даню валила?
– Я же вам и говорю – сплошные заскоки!
– А он у нас очень приличный господин, – продолжала Клавдия, – пачкать двери не привык. Очень порядочный мальчик. Вы знаете, я его так воспитала…
– Мы! Мы воспитали! – снова встрял Акакий.
– Ах, господи, вы кого и воспитали, так только кота Тимку, – повернулась к супругу Клавдия Сидоровна. – И то от вашего воспитания он по ночам со стола сахарницу скидывает и над моими рыбками эксперименты ставит, душегуб. Данечку я воспитала. Как, кстати, и Анечку. Вы знаете, Иван Павлович, какое это счастье, дети… Только откуда же вам знать, у вас же нет своих детей, вы и замужем-то не были!
– Замужем не был, а вот женат был, до сих пор не разведен, – поправил Иван Павлович. – И сын у меня имеется. Большой уже мужик. А с чего вы взяли, что у меня детей нет?
Клавдия прикусила язык. Выходит, и в самом деле у Ирины что-то не в порядке с головой – не будет же мужик сам на себя наговаривать.
– Так ведь… Ирина сказала, что вы не алиментщик, – все же уточнила она.
– Ну правильно. А что же я сына-то до сорока лет содержать буду? Я и без того ему никогда в денежной помощи не отказываю.
– Надо же, а я уж предположил… – вздохнул Акакий Игоревич и горестно плеснул коньячку себе в стопку. – Я уж грешным делом подумал, что у тебя не все в порядке с детьми-то… Ну мало ли – отморозил или само отвалилось…
– Кака! – покраснела Клавдия Сидоровна. – Немедленно мыть ноги и в постель!
– Вот какая неуемная бабища, – хитро сощурился муженек. – Стоит мне только про интимности заговорить, как она меня в постель тащит… Клава! Спокойно! Я сам…
И все же хмельного крикуна пришлось ухватить поперек жидкого туловища и упокоить на кровати.
– Так подождите, – через минуту вернулась к гостю Клавдия Сидоровна. – Это что же получается? Вы уже столько с Ириной знакомы, а эти закидоны… я извиняюсь, странности эти у нее только сейчас появились?
– Буквально на днях. А ведь мы собирались заявление подавать в загс. Теперь прямо и не знаю… А ну как она потом и меня вверх ногами переворачивать начнет, как те стулья? Вот и думай тут…
– А и нечего думать! – кинулась Клавдия защищать родственницу. – Это Ирина от счастья свихнулась. А что вы думаете? У нее порядочного-то мужа сроду не было, а тут такое сокровище – без алиментов, в загс собирается. Нет, вы не берите в голову. А с Ириной я сама разберусь, поговорю по-нашему, по-девичьи! – Клавдия Сидоровна сложила веснушчатый кулачок. – Она у меня забудет и про двери, и про стулья… Ступайте домой, не пугайтесь. От радости она гудит. Мы, бабы, хи-хи, порядочному-то мужику, хи-хи, всегда так рады, что прям дурами делаемся!
Иван Павлович, видимо, успел прикипеть к ветреной Ирочке, потому что Клавдии поверил с удовольствием и уже успокоенный принялся прощаться.
Клавдия Сидоровна в прихожей растекалась патокой, а открывая двери, и вовсе превратилась в душку:
– Иван Павлович! Ой, ну вы такой приятный мужчина! Хо-хо-хо, я извиняюсь… Прямо эталон! Идеал! Я извиняюсь сорок раз, а вы не могли бы дать координаты своей бывшей супруги? – ласково заглядывая в глаза мужчине, вдруг спросила она. – Хотелось бы с ней по-женски, так сказать, побеседовать… хо-хо… поинтересоваться, что вы любите, может, борщи какие особенные уважаете или там плюшки?
– И что же, вы лично для меня стряпать собираетесь? Хо-хо! – так же ласково уставился на нее Иван Павлович. – Хитрая вы такая… Конечно, дам адрес, записывайте. Только мы же договорились – полное доверие, к чему эти выкрутасы: что мне нравится, что не нравится… Я понимаю, вы просто обязаны проверить мою информацию, у вас же с родственницей беда. Мало ли, а может, я на нее наговариваю? Или в доверие к вам мечтаю протиснуться?
– А вы что, мечтаете?
Клавдия перекосилась в улыбке, потом опомнилась, быстро сбегала за листком и начертала адрес.
Ночью Клавдия Сидоровна никак не могла заснуть. Сначала она долго думала, кому же верить – малознакомому, но такому милому Ивану Павловичу или легкомысленной Ирине? И ведь не знаешь теперь, как себя с ней вести. И Дане каково? Ох, Даня… Вот приедет, «радость»-то узнает: теща и так-то умом не блистала особенно, а теперь и последнего лишилась. А может, и нет ничего? Ну не хочет мужик официально расписываться, вот и выдумывает черт-те что? Надо бы сходить на дверь-то посмотреть. И с соседкой побеседовать можно, с той, которая с коляской. Обязательно надо.
Клавдия Сидоровна решила подумать над этим завтра, а сегодня голову не загружать – время было уже позднее, хотелось спать. Однако Акакий Игоревич так добросовестно работал горлом, что спать с ним в одной комнате не было никакой возможности.
– Кака! Проснись! Прекрати храпеть!
Акакий в ответ выдал особенно кудрявую руладу.
– Кака! Закрой рот! Перевернись на другой бок, в конце концов!
Сочный лошадиный храп был ответом.
– Господи, прости меня грешную, не дай ему задохнуться, – тяжко вздохнула Клавдия.
Любящая жена лихо уперлась круглым коленом в куриную грудь мужа и накрепко стянула платок под нижней челюстью и на затылке супруга.
– Вот достаются же кому-то такие Иваны Павловичи… А у меня прям хорек какой-то… Может, ему куртку новую купить?
Теперь муж лишен был возможности открыть рот, поэтому сопел носом. Это было не так устрашающе, и женщина отошла ко сну.
Утром Клавдию разбудили старательные стоны, которые исходили от кровати Акакия.
– Квавочка… кашки… манной с моочком… – картавил супруг, корчась от мнимой боли. Развязать платок он так и не додумался, а что было вчера, из-за коньячка не помнил. Но если проснулся перевязанный, то, вероятно, мучился зубами. – Вчера весь день ш зубами… ммм, даже пваток пвивязав… ммм…
– Уймись, горе мое! Чему там болеть? Тебе Даня все зубы вставил керамические, – вздохнула Клавдия, потягиваясь. – Это я тебе вчера платочек нацепила, чтобы не храпел, как трактор. А с молочком ты здорово придумал. Давай-ка слетай в магазин, я кашки сварю. Сэкономим сегодня на фарше, разгрузочный день будет.
Акакий Игоревич освободился от платка, попробовал челюсть на подвижность и, дабы уластить жену, уселся кормить рыбок.
– Маленькие мои, а ну-ка кушать, что дядя Кака вам даст…
– Акакий! Зверь! Ты чем их кормишь?! Это же твои удобрения для цветов! – выскочила супруга из постели, будто ошпаренная. – Немедленно иди в магазин, садист!
Акакия Игоревича от коньячка вчерашнего поташнивало, побаливала голова, и он подозревал, что до магазина путь не осилит.
– Клава, ты бездушная особь, – смиренно проговорил он. – У нас случилось страшное горе, а ты помешалась на молоке. Ирина! Вторая мать нашего Дани! Потеряла рассудок! Надо спасать женщину! Я говорю к чему – надо за Ириной понаблюдать. То есть с нее глаз спускать нельзя. Я, пожалуй, взвалю этот груз на свои плечи.
– То-то я и смотрю, что ты с нее глаз не спускаешь. Нам надо сначала выяснить, что там на самом деле с разумом у нашей сватьи. А то ведь распрекрасный Иван Павлович и присочинить мог. А нам надо доказать, что в нашей родове никто с разумом добровольно не расстается.
– Правильно, Клава, ты доказывай, а я пока прослежу за Ириной, – упрямо гнул свое Акакий.
Ни за кем сегодня следить он, конечно, не собирался. Просто все еще надеялся, что жена куда– нибудь улетучится одна, а он пока сможет прийти в себя. А потому предложил:
– Лети, моя голубка, а я тут…
– Что значит лети?! – возмутилась «голубка». – На чем это, интересно знать, я полечу? Опять, что ли, на автобусе? Я уже и так долеталась – осталась без горжетки. А для чего нам сын «Волгу» подарил?!
Акакий встрепенулся, выгнул грудь коромыслом и заголосил:
– Ты что? Хочешь, чтобы у нашего Дани была сумасшедшая теща? Хочешь, чтобы у наших внуков была бабушка умалишенная? Нашла время о горжетке горевать!
– Ладно, обойдусь без тебя, – дернула подбородком Клавдия и уселась возле зеркала.
Конечно, она сейчас позвонит Жоре, и они вместе прояснят ситуацию с потерянной памятью сватьи.
Георгий Шаров, или Жора, был молодым человеком, которого Клавдия страстно любила. Любила как несостоявшегося зятя. Было время, Жорочке страшно нравилась дочка Распузонов – Анечка. Парень был готов ради нее озолотить даже ее родителей, благо средства для этого у него всегда имелись. Только Анна оказалась верна мужу и на переживания Жоры внимания не обратила. Зато обратила внимание Клавдия Сидоровна и при малейшей нужде обращалась к парню. И сейчас ей помочь должен был именно Жора.
Ознакомительная версия.
