Лаурой разговор об этом районе примерно в тех же выражениях, что ранее со мной. Они с Лаурой обменялись мнениями по данному вопросу, приводя аргументы скорее эмоционального, нежели логического порядка, но оба, казалось, остались довольны результатом дискуссии. Сразу по ее завершении водитель прошелся по квартире, но никоим образом не выразил готовности продолжить обсуждение предмета со мной. Напротив, он быстро захлопнул за собой дверь прямо у меня перед носом и, судя по частоте шагов, эхом отдающихся на лестничной площадке, стремительно скрылся с места событий.
С картиной — уравнением Гаусса, взятым в рамку, — я зашел в комнату, где Лаура уже расставляла мои книги в нашем общем книжном шкафу. В этот момент дочка Лауры, Туули, вышла из своей комнаты вместе с Шопенгауэром, и они присоединились к нашей компании. Тут я волновался зря. Похоже, Туули и Шопенгауэр легко сошлись друг с другом, и разница в возрасте не стала препятствием к их общению. Шопенгауэр отнесся к своей новой подруге с теплом и приязнью, хоть она и говорила гораздо больше, а двигалась несравненно быстрей, чем любое человеческое существо, которое коту доводилось встречать прежде.
Была ночь, Лаура уже крепко спала, прижавшись лбом к моему плечу, но ко мне сон никак не шел. В голове роились образы, и далеко не все из них были приятными. То за мной кто-то гнался, то я сам пытался утопить убитого мной бандита в темных водах небольшого озера, то из глубины подсознания возникал Пентти Осмала, старший следователь подразделения полиции Хельсинки по борьбе с организованной преступностью и экономическими преступлениями, подозревающий меня во всех смертных грехах. То вдруг мне являлся Юхани, мой брат, умерший, затем восставший из мертвых и попытавшийся сместить меня с должности директора парка приключений, а потом и вовсе куда-то пропавший. В памяти всплывали и другие события и ситуации последних месяцев, выпутаться из которых мне удалось только благодаря математике и еще чему-то трудно определимому — как я понял, люди в связи с этим обычно прибегают к слову «любовь».
Я слушал гул зимнего ветра в вентиляционных трубах и ровное, спокойное дыхание Лауры. Правая рука начала затекать, но мне не хотелось беспокоить жену. Мне вообще ничего не хотелось, и в первую очередь шевелиться. Нравилось просто лежать. Кошмары начали потихоньку рассеиваться, и вместо них явились более приятные воспоминания — наше первое свидание и все, что последовало за ним. Непрогнозируемые и неоправданные риски, с этим связанные, не казались мне теперь такими уж значимыми. С сегодняшнего дня, когда мы вместе распаковывали коробки и обустраивали наш общий дом, все изменилось. Потом и эти чудные картины куда-то исчезли, и я ощущал только исходящее от Лауры тепло.
Я вернулся домой — это была последняя мысль перед тем, как провалиться в сон. Да, я, наконец, достиг тихой гавани — в прямом и переносном смысле. (Разумеется, как математик, я даже в сумеречном полусонном состоянии все же понимал, что ничего нельзя утверждать со стопроцентной уверенностью: при страховании жизни, например, этот фактор всегда учитывается.)
Эта мысль согревала меня и была такой же осязаемой, такой же реальной, как и спящая рядом Лаура Хеланто.
Я в безопасности.
Мне больше ничто не угрожает.
— Родительское собрание начинается в шесть, — сказала Лаура. — И лучше, если ты придешь туда без четверти. Я и сама, разумеется, сходила бы, но у меня как раз в это время интервью и осмотр помещения в Отаниеми. Если я получу этот заказ, то на ближайшие полгода буду обеспечена работой.
Я повторил Лауре еще раз, что мне все совершенно понятно и что теперь мы семья, поэтому делим между собой семейные обязанности так, чтобы обоим было хорошо. И что Лауре незачем больше волноваться, с собранием все будет в полном порядке. Я хотел ей напомнить, что выпутывался и из худших передряг, когда эту мысль вытеснила другая, куда более здравая. Все это уже в прошлом и быльем поросло. Не надо обсуждать в семье дела, тем более, проблемы парка и даже поминать их всуе.
Лаура сидела за столом напротив меня , позвякивая ложечкой в большой желтой кружке утреннего кофе. На улице было еще темно. Туули ушла в школу несколько минут назад, а я собирался на работу в парк приключений. Наступил понедельник, что означало еженедельное утреннее совещание с сотрудниками, и я хотел убедиться, что подготовил все необходимые материалы. И мне следовало прийти в парк задолго до начала совещания.
Я встал из-за стола и принялся убирать посуду.
Заполнение посудомоечной машины — приятная математическая задача, позволяющая оптимизировать пространство и прикинуть наиболее эффективное расходование воды, равномерно, с аккуратными промежутками раскладывая посуду. Даже одна неверно поставленная миска, кастрюля или обычная тарелка может существенным образом повлиять на результат мойки. Я, конечно, не стал подробно расписывать процесс Лауре, когда объявил ей, что с этого момента беру на себя хозяйственные заботы — такой порядок устроил ее без лишних объяснений.
— Ну как тебе вообще? — спросила Лаура.
Я взглянул на нее через стол, над которым висел металлический колпак абажура. Вдали, за спиной Лауры, просыпался раскинувшийся на берегу район Арабианранта — полоска света на другой стороне залива тянулась по всей ширине окна. На Лауре были серые спортивные штаны и просторная голубая толстовка, на ногах — розовые шерстяные носки. Я был готов к выходу на работу — темные брюки, выглаженная белая рубашка и галстук в синюю и серую полоску.
— В каком смысле? — спросил я, пристраивая стаканы в аккуратный плотный ряд, но не забывая оставлять между ними необходимые зазоры.
Лаура взглянула на меня и улыбнулась.
— Даже не заметил? — сказала она. — Ты переехал.
— Это неоспоримый факт, — согласился я, раздвигая ножи и вилки в корзинке посудомоечной машины. — По-моему, это было очень удачное решение.
— Приятно слышать.
Общаясь с Лаурой Хеланто, я понял, что в таких случаях ожидают аналогичных встречных вопросов. В предшествующей жизни мне как-то не приходило в голову их задавать, потому что я не понимал, что потом делать с информацией о недавних поступках людей, которых я знал поверхностно, не говоря уж о людях вовсе незнакомых, и со сведениями о том, как они, что называется, поживают. Но с некоторых пор я заметил, что чувства и мнение Лауры Хеланто меня очень даже интересуют, поэтому спросил:
— Ну а ты как, какие впечатления?
Лаура проглотила свой кофе, — как
