Он нырнул в свой кабинет и хлопнул дверью.
Я поискала адрес Марджи по справочнику и выяснила ее фамилию. В этом районе Трентона находились три больницы. Ближе всего к Новики был госпиталь имени Хелен Фулд. Марджи жила на одинаковом расстоянии между ним и больницей Святого Франциска.
Я поехала в дом Джо, заправилась еще одним куском шоколадного торта и позвонила кузине Эвелин, работающей в госпитале имени Хелен Фулд. Дала ей два имени и попросила разнюхать. Ни Марджи, ни мамаша Новики не разыскивались полицией, поэтому (предположим, что они еще живы) им не было резону прятаться от своих врачей. Их заботило только одно — не дать мне проследить за ними и выйти на Максин.
* * * * *
Было три часа дня, и я в некотором роде лелеяла надежду, что заедет еще какая-нибудь итальянская леди и принесет что-нибудь новенькое на обед. Я то и дело выглядывала в окно, но не видела развозящих еду черных машин. Отсюда возникала проблема, поскольку мысль торчать на кухне Морелли, готовя ему обед, порождала чувство, что я становлюсь домашней наседкой.
Мне позвонила Эвелин и заявила, что у меня удачный день. Обе женщины наблюдались в Фулд. И обе должны были посетить врачей. Она дала мне имена их лечащих докторов, а также список их предварительно намеченных процедур. Я сказала, что я ее должница. Она заверила, что подробное описание Морелли в постели будет как раз то, что надо.
Я позвонила врачам и наплела с три короба их сестричкам в приемной, что забыла назначенное мне время. Оказалось, обеим женщинам полагалось прийти в среду. Черт, какая же я умница!
Притащился Морелли с потным пятном во всю длину серой футболки. Подошел к холодильнику и сунул голову в морозилку.
— В этом доме не хватает воздуха.
Я подумала, что по сравнению со вчерашним, погода еще ничего. Сегодня еще проглядывал желтый свет, там, где солнце скрывалось за слоями вонючего воздуха.
Морелли вытащил голову из морозилки. Бросил оружие на прилавок и взял пиво.
— Плохой денек?
— Так себе.
— Я видела тебя в северном Трентоне.
— Меня самого ты видела?
— Узнала машину. Предположила, что ты вел наблюдение за «Севен Илевен».
— И вел, и вел, и вел.
— Наркотики?
— Фальшивки.
— Даже не надеюсь, что ты мне расскажешь.
— Да пошло оно все. Министерство финансов так запуталось в этом деле, что уже не имеет значения скрывать. Насколько нам известно, из Трентона уходят фальшивые двадцатки лет пять… возможно и дольше. Взамен министерство финансов предпринимает все. Они потратились на то, чтобы достать того парня. Никаких пластин для печатания денег не оказалось там, где они должны были быть. Никакой бумаги. Вообще ничего. Исключая канал сбыта фальшивых купюр. Мы даже не можем никого арестовать. И выглядим, как кучка гребаных непрофессионалов. Потом неожиданно вчера на Олден через магазинчик товаров повседневного спроса прошла пара таких двадцаток. Поэтому мы стали пытаться отслеживать, кто ходит в этот магазин.
— Кассир не знал, кто их принес?
— Их обнаружили в банке, когда их пересчитывал служащий, чтобы положить на депозит.
— А ты что думаешь?
— Я думаю, что в первый раз мы взяли того парня, что надо. Случилось так, что ему повезло, и оборудования при нем не оказалось.
— У меня возникла одна дикая мысль. Мы связывали смерть Хелен Бадьян с Максин. Возможно, с Максин это не имеет ничего общего. Может, смерть связана с фальшивыми деньгами.
— Я тоже об этом думал, но образ действия ведет к Максин. Смерть наступила в результате удара в голову, но один палец у нее тоже был отрезан.
У меня имелась даже более дикая мысль, но мне не хотелось высказывать ее вслух, чтобы не выглядеть дурой.
Зазвонил телефон, и Морелли ответил на звонок.
— Да, миссис Плам, — произнес он.
Я выпрыгнула из кресла и побежала к входной двери. Я уже преодолела половину пути, когда Морелли схватил меня сзади за блузку и, рванув, предотвратил мой побег, прижав меня к своей груди.
— Твоя матушка, — сообщил он, вручив мне телефон.
— Стефани, — раздался голос матушки. — Что это я слышу о твоей беременности?
— Я не беременна. Это договор о совместном проживании, а не замужество.
— Все об этом говорят. Все думают, что ты беременна. И что я должна говорить миссис Крэндл?
— Скажи ей, что я не беременна.
— Твой отец хочет поговорить с тобой.
Я услышала, как передали трубку, а затем раздалось пыхтение.
— Папа?
— Ага, — отозвался он. — Как там бегает «бьюик»? Ты должна заправлять его высокооктановым бензином, знаешь ли.
— Не беспокойся. Я всегда заливаю высокооктановый бензин.
Я никогда не заливаю высококачественный бензин. «Бьюик» его недостоин. Слишком уродлив для этого.
Папаша снова передал трубку матушке, и я прямо слышала, как матушка закатывает глаза от папашиных бесед.
— У меня в духовке прекрасная кастрюля жаркого, — сказала она. — С горошком и картофельным пюре.
— Ладно, — произнесла я. — Я приеду на обед.
— И с Джозефом.
— Нет. Он не сможет выбраться.
— Нет, я смогу, — вмешался Джозеф.
Я издала глубокий вздох:
— Он тоже приедет. — Потом закончила разговор и передала Морелли трубку: — Ты еще пожалеешь.
* * * * *
— Ничто так не заставляет женщину сиять, как беременность, — заявила авторитетно Бабуля.
— Я могу сиять, но я не беременна.
Бабуля посмотрела на мой живот:
— А выглядишь беременной.
Это все та проклятая итальянская еда.
— Это торт, — пояснила я.
— Тебе стоит избавиться от таких тортов перед свадьбой, — посоветовала Бабуля. — Иначе придется тебе покупать одно из этих платьев в стиле ампир, которые не имеют талии.
— Я не собираюсь замуж, — заявила я. — Поэтому никакой свадьбы не будет.
Бабуля выпрямилась на стуле:
— А как же быть с залом?
— С каким залом?
— Мы решили, что вы устроите прием в Польском национальном зале. Это самое лучшее место для таких случаев, и Эдна Маевски сказала, у них кто-то отменил заказ, и тебе нужно быстро подсуетиться.
— Вы же не заказали зал!
— Ну, мы не отменяли задаток, — сообщила Бабуля. — Мы не были уверены насчет даты.
Я посмотрела на Джо:
— Объясни ты.
— Квартиру Стефани повредил пожар, и она снимает у меня комнату, пока в ее квартире ремонт.
— Как насчет секса? — спросила Бабуля. — Секс-то у вас есть?
— Нет.
По крайней мере, с субботы.
— Будь я на вашем месте, уж у меня был бы секс, — заявила Бабуля.
— Боже, — отозвался папаша со своего места во главе стола.
Матушка передала мне картофель.
— Я заполнила твои бланки по страхованию. Эд осмотрел твою квартиру и сказал, что в ней ничего не осталось. Сообщил, что осталась только одна вещь: банка для печенья. Он говорил, что она в прекрасном состоянии.
Я мысленно подзадорила Морелли высказаться насчет банки, но Морелли был поглощен разрезанием мяса. Зазвонил телефон, и Бабуля вышла на кухню, чтобы ответить.
— Стефани, это тебя, — заорала Бабуля.
— Я звоню всем подряд, пытаясь тебя разыскать, — произнесла Лула. — У меня кое-какие новости. Только мы собрались уходить, как Винни позвонила Джойс Барнхардт, и Конни их подслушала. Они лаялись почем зря, чтобы он вернул ее в дело, и догадываешься, чем кончилось?
— Могу догадаться.
— Ага, так вот дальше она стала говорить Винни, как достает наводки на Максин. И теперь мы знаем имя одного маленького придурка, помогавшего Джойс.
— Ура!
— Я вот думаю: может, мы с тобой нанесем ему визит?
— Прямо сейчас?
— А у тебя есть дела поинтереснее?
— Нет. Сейчас вполне подходит.
— Я заеду за тобой, чтобы мне не пришлось ехать на твоем «бьюике».
Все разом прекратили жевать, когда я вернулась за стол.
— Ну? — спросила Бабуля.
— Это Лула. Я поем и побегу. У нас появилась наводка по делу.
— Я тоже могу с вами пойти, — предложила Бабуля. — Как в прошлый раз.
— Спасибо, но тебе лучше остаться дома и развлекать Джо.
Бабуля подмигнула Джо, а у Морелли сделался вид змеи, проглотившей корову, которая застряла в глотке.
Десять минут спустя я услышала, как к тротуару подъехала машина. Дом сотрясся от рэпа, потом музыка резко смолкла, и через мгновение в дверях показалась Лула.
— У нас уйма жаркого, — обратилась к Луле Бабуля. — Хочешь присоединиться?
Матушка уже была на ногах и ставила лишнюю тарелку.
— Жаркое, — воскликнула Лула. — Черт возьми, обожаю жаркое.
Она отодвинула стул и развернула салфетку.
— Всегда хотела поесть с неграми, — заявила Бабуля.
— Ага, точно, а я всегда мечтала посидеть за столом с костлявозадой белой старушенцией, — не осталась в долгу Лула. — Так что все вышло, как надо.
