— Ты вот когда ходишь на рыбалку, какую наживку используешь?
— Зависит от того, кого хочу поймать.
— Понятно. Ну а в нашем деле все будет зависеть от того, что у них там за хозяйство. Пока сам не увижу, ничего сказать не могу.
— Как у тебя с огневой поддержкой?
— Есть два ствола! — В кармане у меня лежал семизарядный «марли» и еще запасная обойма с семью патронами. Кроме того, имелся пятизарядный тупорылый револьвер 38-го калибра — трофей, доставшийся мне от Клода. Итого у нас было девятнадцать патронов — назвать это «огневой поддержкой» язык не поворачивался.
— Два ствола! — немного разочаровано буркнул он. — Поройся-ка там в ящике с инструментами — третий найдешь. Правда, стрелять из него — все равно что ссать против ветра, но уж если ухитришься попасть кому в палец — оторвет всю руку выше локтя".
Мои сомнения в его словах рассеялись, как только я увидел его пистолет — «магнум» 44-го калибра. В его дуло можно было войти не сгибаясь.
—… А отдача у него такая, что тебе самому руку может оторвать, вот это ствол! — продолжал пилот. — Я эту игрушку у одного чмыря за полярным кругом выиграл в покер. Выиграл, а он, можешь ты себе представить, стал меня уговаривать еще разок с ним сыграть и поставил против этого «магнума» свою подружку-эскимоску. Он и ее проиграл, дурила, а больше у него ни фига не осталось, чтоб обратно отыграть и деваху и пушку. Так, представляешь, мне этот гад после игры говорит: могу бутылку ирландского виски дать, но никакой тебе эскимоски не будет! А я даже не обиделся. Я ж сам ирландец в четвертом поколении по материнской линии… — Буль-буль-буль. — И вот сижу я, значит, за покерным столом с пушкой, которую я у него только что выиграл, и думаю: ну и что же мне с этим хмырем делать? Понятно что — мозги ему вышибить, падле! С тех пор больше ни разу из этого «магнума» и не выстрелил. А та эскимоска… ик! От нее такое амбре исходило, что оленье молоко могло враз закиснуть. Но горяча была, стерва, как костер в январскую ночь... — Он мечтательно улыбнулся. — Ну вот, что ни говори, а три ствола лучше, чем два. Но лучше бы ты прихватил автомат.
— Да уж… — Если бы я мог прихватить пулемет братишек Бертонов!
— Ну да неважно. Если этих гадов застать врасплох, то они даже рыпнуться не успеют. Согласен? Самое главное в нашем деле — эффект неожиданности. Действовать будем стремительно: возьмем их на испуг, умыкнем девчонок, а дальше — кто не успел, тот опоздал! А потом ты хочешь, чтобы я перебросил вас через границу? Вам сойдет, если мы приземлимся в Вермонте?
— Сойдет. Топлива тебе хватит?
— Хватит. Или не хватит. Должны дотянуть. Если не будет никаких задержек на маршруте, посадим вертушку где-нибудь на шоссе, да и заправимся бензином. Моя старушка не привередливая, жрет хоть какое горючее. Полетит даже на каменной соли — если эту самую соль довести до горения. Это еще что такое? И куда ж они сгинули? Ты заметил?
— Заметил. — Я ткнул рукой вперед. — Они свернули влево, вон у тех деревьев, и там выключили фары.
— Ясно. Запомни это место и не забудь. Мы заходим на посадку!
Он заложил крутой вираж вправо, попутно объяснив, что надо дать кубинцам время выйти из машин и направиться к месту назначения, а уж потом бросаться за ними вдогонку. Мы ушли вправо, лениво развернулись над лесом и стали возвращаться. Я, естественно, свой наземный ориентир потерял, но пилот вроде запомнил место, на которое я ему указал. Вертолет снизился и полетел, задевая верхушки деревьев. Некоторое время под нами темнело только гигантское пятно леса. А потом лесной массив вдруг закончился, и мы очутились над длинной ровной просекой. Я заметил четыре машины, грузовик и длинную низкую постройку — железобетонный пакгауз с плоской крышей.
— Ну это уж слишком, — сердито буркнул пилот. — Гоняться за выводком тачек — это ладно, но ты же не думаешь, что моя птичка угонится за таким ястребом?
Я сначала ни черта не понял и решил, что пилот имеет в виду грузовик и это он так шутит, а мне, значит, надо из вежливости рассмеяться и оценить его остроумие.
Потом я проутюжил взглядом просеку и смог по достоинству оценить его шутку, которая смеха у меня не вызвала. Это была не просто просека, а взлетная полоса. И в конце нее стоял готовый к взлету серебристый лайнер.
— Ну, для такой рыбалки я уж и не знаю, какую наживку использовать, — заявил наш веселый авиатор. — Я бы, наверное, бросил в воду динамитную шашку и поглядел, какая рыба всплывет.
— Тише!
— Ты хоть видишь, какой крылатый амбал там стоит? Моя птичка спокойно влезет ему в багажное отделение.
— Тише!
Он посадил вертолет в четверти мили от взлетной полосы, и мы теперь шли по лесной дороге во кромешной тьме, стараясь не нарушать ночную тишину. Проникновение Арлетты в подземелье, ясное дело, перепугало кубинцев не на шутку. Если я не сильно заблуждался относительно их дальнейших намерений, они сейчас должны загрузить в самолет всех своих заложников и спешно делать ноги (или крылья). И если мы сейчас не предпримем чего-то экстраординарного, то Минне и Арлетте придется до конца августа торчать в знойной Гаване.
Ничего удивительного, что кубинцы запаниковали. В первый раз, когда мы с Арлеттой осуществили ночной рейд в пустое подземелье, следы нашего пребывания там заставили кубинцев выставить у павильона вооруженный патруль. А уж после сегодняшнего визита Арлетты в подземное узилище, вкупе с всеобщей паникой, которую я посеял в Монреале, они и вовсе должны были наложить полные штаны. Кубинцы наверняка отказались от дальнейшего похищения людей: им бы теперь только успеть затарить в самолет последнюю партию пленников и по-быстрому отправить живой груз к товарищу Фиделю.
— У нас три ствола, — говорил я своим спутникам. — Мистер… ээ… капитан нашего воздушного судна воспользуется своим «магнумом». Я возьму револьвер тридцать восьмого калибра. Остается автоматический тридцать второго. Самый легкий. Вам, ребята, приходилось обращаться с огнестрельным оружием? — Не приходилось. — Так, а кто из вас знаком с винтовкой? Кто стрелял когда-нибудь?
Никто. Сет, правда, вспомнил, как пару лет назад баловался духовушкой в тире на Таймс-сквер в Нью-Йорке. Этот факт давал ему фору, и я вручил ему пистолет.
— Вам бы не помешало овладеть основами стрельбы из боевого оружия, ребята, — заметил я. — Может, стоит пройти двухмесячный курс на стрельбище, а после этого по-тихому слинять из армии?
— Им это не понравится, — возразил Рэнди.
— Нас запишут в дезертиры, — подхватил Сет. — И тогда уж спуску не дадут.
— Очень жаль. Ну, может, тебе еще и не придется ни в кого стрелять. А если придется, надо сделать вот что: наведи ствол на гада и жми на спусковой крючок. Если рука дрогнет, можешь попасть в своего. Вот смотри… — Не сбавляя шага, я вынул из пистолета обойму и показал Сету, как прицеливаться и как нажимать на спусковой крючок.
Оставшийся безоружным Рэнди, наверное, когда-то читал книжку председателя Мао об искусстве партизанской войны. Он то и дело нагибался, поднимал на ходу крупные камни и рассовывая их по карманам. Еще он нашел полутораметровую палку, которой, по его словам, можно будет бить кубинцев по голове. Глядя на Рэнди, я рассудил, что палкой и камнями он один сумеет нанести противнику куда больший урон, чем Сет своим пистолетом, а то и мы все вместе взятые.
Наша группа углубилась в лес. Я приложил палец к губам и знаком попросил остальных идти за мной, соблюдая дистанцию в двадцать ярдов. Так мы производили меньше шума. Я шел прямиком на купу деревьев на кромке просеки, ярдах в тридцати от самолета и примерно в шестидесяти ярдах от железобетонного пакгауза. Там, укрывшись в тени, я залег в траве и дождался своих подельников.
Отсюда я мог одновременно наблюдать за самолетом и за зданием. Самолет, насколько я мог судить, был пуст. У дверей пакгауза стояли два рослых охранника, еще трое, с винтовками за плечами, торчали у дальнего угла и покуривали сигары. Я мог только гадать, кто находится внутри и что там в эти минуты происходит. Окон в пакгаузе не было.
Охранники мало напоминали патрульных, которые дежурили прошлой ночью у кубинского павильона. Эти были «барбудос» классического образца, с одинаковыми густыми бороденками, в защитных комбинезонах свободного покроя. Их униформы выглядели очень грозно. Да и сами бородачи излучали такую уверенность и силу, что я мысленно бросил на чаши весов нашу боевую четверку и их пятерку, потом наши три ствола (плюс камни и палка) и их пять стволов — и печально подумал, что, может быть, Минне в Гаване понравится. В это время года там, конечно, стоит жутчайшая жара, да и кондиционерами они вряд ли обеспечены, но зато зима на Кубе мягкая и приятная…
Похоже, у меня в мозгу опять что-то заклинило. Я встряхнул головой в надежде, что из-за встряски серые клеточки снова встанут на свое место. Ведь должен же быть какой-то способ… Вот если бы мы смогли внезапно оглушить одного-двух охранников, тогда расклад сил резко изменится. Овладей мы их винтовками, у противника шансы на успех сразу понизятся. Да и Арлетта могла бы заговорить им зубы, усыпить их бдительность обещаниями сексуальных утех…
