Начала я, впрочем, с того, что в очередной раз навестила Свету. Точнее, ее подъезд. Подруги не было дома, а в почтовом ящике по-прежнему что-то белело. Я аршинными буквами накарябала записку: «Света! Срочно позвони, иначе я буду жутко пугать твою маму! Катя», — и, пришпилив угрозу на дверь, быстро удалилась.
Следующей я, разумеется, посетила ту квартиру, где хоть какой-то Артем, но заведомо обещал появиться. Мне открыла симпатичная женщина лет тридцати.
— Темочка вот-вот будет, — сообщила она. — Вы подождите. Вы, наверное, по поводу школы?
— В некотором роде, — согласилась я, незаметно оглядывая возможную Светину соперницу. Разумеется, Света лучше, но и эта ничего. Неужто Артем женат? Вот и верь мужчинам!
— Понимаете, — продолжала незнакомка, — он ведь был в своей школе лучшим учеником.
То же самое мне говорили про Артема на презентации нового офиса школы бандюганов, и я навострила уши.
— Но последнее время у него, к сожалению, начались проблемы. И я сама не могу понять, почему. Знаете… мне кажется, он что-то от меня скрывает. Раньше он рассказывал мне все, а теперь… Я очень боюсь, что он ввязался в какую-то нехорошую историю. Приятели втянули, а он теперь не знает, как выкрутиться. Как вы считаете, это вероятно?
Я горестно кивнула. С каждой минутой собеседница нравилась мне все больше. Она рассуждала очень логично и казалась искренне огорченной. Еще бы! Разумеется, она не могла не почувствовать, что ее муж переменился. Наверное, раньше, когда только что женился, Артем был порядочным человеком, а теперь участвует в подозрительных аферах и, с большой долей вероятности, даже в убийствах. А виновата школа бандюганов!
— Наверное, ему не стоило поступать в эту школу, — вслух заметила я.
— Вы совершенно правы, но кто мог заранее знать? Вы ведь понимаете, как бывает… Тут и материальная сторона, и другие моменты. К тому же я всегда была уверена, что у Артема твердый характер и чужому влиянию он не поддается.
Я пожала плечами:
— Сейчас такое время. Трудно не поддаваться тому, что нам настойчиво пропагандируют все средства массовой информации. Стоит включить телевизор — там сплошные триллеры, где кровь льется рекой. Вот и приучаемся к мысли, что убить человека — раз плюнуть.
— Ну, — взволнованно перебила меня женщина, — я надеюсь, до «убить» дело пока не дошло. Хотя я с вами согласна. Эти триллеры совершенно деформируют психику, особенно детскую. Но что же мы стоим в дверях? Давайте я напою вас кофе.
Мы еще полчаса пообсуждали разные проблемы, обнаруживая большое единодушие во взглядах, когда в дверь затрезвонили так, словно некто твердо вознамерился нас оглушить.
— Слышите? — прокричала моя собеседница.
Будто такое можно было не услышать!
— Раньше он никогда себе подобного не позволял, — объяснила мне она и выскочила в коридор. Оттуда до меня донесся ее оживленный голос: — Ну, Артем, наконец-то за тебя взялись. Уж вдвоем-то мы сейчас все у тебя выясним.
И она втащила в комнату упирающегося мальчишку лет десяти!
Не стану подробно рассказывать, как я вывернулась из сложившегося положения. Достаточно одного — когда я покинула гостеприимную квартиру, радостная мать осталась в убеждении, что учительница по ошибке зашла к ним, вместо того чтобы посетить другого школьника, по сравнению с которым ее сын — просто ангел, а все его проблемы — естественные трудности переходного возраста. Кстати замечу, что у мальчишек, по-моему, любой возраст — переходный.
Что же касается меня, то поводов для радости не наблюдалось. Проинспектировать семнадцать адресов с нашей работой общественного транспорта — на это потребуются минимум сутки. А сейчас десятый час вечера. И денег у меня в обрез. Честное слово, если найду Свету, выставлю ей счет на дорожные расходы. Будет знать, как пропадать! А то я уже проездила свой завтрашний обед, и теперь остается только проездить ужин. Но на семнадцать поездок ужина не хватит. Может, заняться нищенством? Наверное, выгодный промысел. Иначе им не промышляло бы столько народу. Стоит мне войти в метро, как непременно за подол уцепится грязный ребенок, а его не менее грязная мать закричит мне в ухо: «Люди добрые поможите пожалуйста кто чем могет мы бедные люди мы здесь проездом деньги украли на хлеб копеечку». Подозреваю, у меня слишком щедрый вид — по крайней мере опытный взгляд профессионала с удивительным упорством избирает в качестве возможного спонсора именно меня. А меня, в соответствии с известным анекдотом, вместо денег так и тянет дать совет. Дело в том, что текст, явно составленный для Москвы, в Петербурге нуждается в корректировке. Куда, интересно, они едут мимо нас проездом? В Финляндию или в Мурманск — других вариантов нет. А вот я пойду по вагонам и своим хорошо поставленным преподавательским голосом честно извещу: «Люди добрые! Требуются деньги на спасение из бандитских когтей лучшей подруги. Помогите, кто чем может. Кроме денег, принимаю жетоны на метро. Заранее благодарна». Любопытно, подадут или нет?
Однако перспектива нищенства как-то мало меня вдохновила. У каждого свое призвание. Кому-то легче пошататься по вагонам, а кому-то — выучить теорему о гомоморфизме. Нет, мое оружие — интеллект. «Если не хочешь, чтобы я поволокла тебя просить милостыню, — предупредила интеллект я, — ты должен что-нибудь придумать. Я дважды повторять не стану».
Действительно, куда это годится! Видите ли, запаниковал и отключился, а я за него отдувайся. Не на ту напал!
Сраженный моим напором, интеллект вынужден был проснуться и напомнил, как бурно среагировала Света на мои слова, что шантажист лично бросил в ее почтовый ящик письмо. Я еще решила, что Артем наверняка живет неподалеку. Решила и моментально забыла, как забываю все, что не слишком меня интересует. А иной раз и то, что интересует. Есть такая болезнь — склероз. Или, как учили нас на психологии, рассеянность ученого. Разница в том, что склеротик забывает раз и навсегда, а ученый помещает лишние сведения в подсознание, и они там у него таятся до лучших времен. Вот в данном случае они у меня таились, а под угрозой нищенства предпочли вылезти на свет.
Я внимательно изучила список — нужного района там не оказалось. Что за невезуха! А время к одиннадцати. Впрочем, Маша, как и я, — типичная сова. Она приходит в контору не раньше двух, а засиживается допоздна. Уверяет, что ей лучше работается, когда никого кругом нет. Сегодня я ей наверняка сбила все планы. Вдруг по этому поводу она еще не ушла домой?
Я с замиранием сердца позвонила по телефону — и, представьте себе, Маша подняла трубку.
— Среди этих Соколовых, — без обиняков приступила я, — есть с Василеостровской?
— Сейчас посмотрю. Да, есть. Кстати, а.
Я подождала продолжения и, не дождавшись, уточнила:
— Что — а?
— Инициал. Соколов А.
— Почему ж ты сразу не дала мне его адреса? — возмутилась я.
— Потому что ты просила однокомнатные квартиры. А здесь пять комнат. Коммуналка. Вот, у меня отмечено. Там все время было занято. Наверняка плохо лежит трубка или просто отключено.
И подруга продиктовала мне телефон и адрес. Я набрала номер — короткие гудки. Маша права, не бывает занято с утра до вечера. Придется ехать.
Дверь мне открыла древняя старушка в ватной жилетке и пуховом платке. Я потеряла дар речи. Дело в том, что жара стояла неслыханная. Как сообщила мне Маша, «подобной погоды не помнит даже старейший житель нашего города. Что характерно, он вообще ничего не помнит». По крайней мере лишь после десяти вечера я перестала ощущать себя куском масла, брошенным на горячую сковородку. А на мне было нечто эфемерное без рукавов!
Впрочем, жительницу коммуналки мое почтительное молчание нисколько не обескуражило.
— Опять к этому? — неодобрительно осведомилась она, ткнув пальцем в одну из дверей. — Дуры вы, девки.
И покинула плацдарм. А я, для храбрости расправив плечи, постучалась. Безрезультатно. Постучалась погромче. Совсем громко. И вроде бы изнутри что-то промычали. Приняв это за приглашение, я с вежливой улыбкой заглянула в комнату. О боже!
Не скрою, я не отличаюсь особой любовью к порядку. По мнению мамы, не особой тоже. Когда кто-нибудь, приглашая меня в гости, извещает: «Извини, у меня неубрано», — я честно отвечаю: «Неважно, я все равно не замечу». Всякая не вытертая вовремя пыль, или неровно стоящие безделушки, или висящая на стуле одежда ни на миг не способны нарушить моего душевного равновесия. Я считаю, если кому-то пыль мешает, так пусть ее вытирает. А если другому не мешает, было бы глупо с его стороны тратить на нее драгоценное время. Как известно, жизнь дается человеку только один раз.
Однако сейчас сохранить душевное равновесие не удалось даже мне.
Войти в комнату тоже. Ибо у самой двери громоздилась куча… куча… чего-то. Скорее всего, металлического. По крайней мере ударилась я здорово. Дальше моему взору предстали менее опасные вещи. Весь пол усыпан бумагами и пухом. Стулья валяются по углам. Стол опрокинут. Пиджаки и свитера выкинуты из шкафа и служат подстилкой для провизии, состоящей из разломанного батона, искромсанных ломтей вареной колбасы и двух бутылок водки. Да, дверца упомянутого шкафа висит на одной петле и жалобно поскрипывает!
