За последние несколько дней мне довелось несколько раз побывать в учебных заведениях, и теперь я хорошо представлял себе, как нужно действовать. Для того чтобы растопить сердце заведующей отделом учета студентов, я купил жуткий торт. Просто варварское великолепие из бисквита, кремовых замков и шоколадной крошки. При взгляде на этот апофеоз кондитерского искусства мой желудок начинал противно сжиматься, но, насколько я знаю, дамы обожают все липкое, сладкое, тягучее.
Постучавшись, я, с тортом наперевес, вошел в довольно большое, давно не ремонтированное помещение и сразу понял, что не прогадал.
За столом сидели женщины, четыре, все примерно моего возраста, при косметике и бриллиантах. Увидав мужчину, коллектив оживился чрезвычайно.
– Вы к кому? – кокетливо спросила полная брюнетка.
– Дорогие дамы, – бодро начал я монолог, – бога ради, простите, что явился без звонка и помешал вам работать. Как знак искреннего раскаянья в содеянном, примите сей тортик. Если он окажется невкусным, я вернусь в супермаркет и убью продавца. Подлец обещал, что вы будете в восторге. Оп-ля!
Ловким движением я схватил ножницы, разрезал веревочку и поднял крышку.
– Какой вы жестокий, – протянула худенькая блондиночка, – не следует стрелять в продавцов. Тортик замечательный, я ела такой.
– Слово прекрасной дамы для меня закон, – мигом согласился я, – он помилован.
Блондинка рассмеялась, к ней присоединились и остальные. Поняв, что дамы уже считают меня своим, я быстро сказал:
– Давайте знакомиться.
– Лиза, – протянула блондинка.
– Яна, – добавила полная брюнетка.
– Таня, – хором сказали две другие женщины.
– Ваня ибн Хоттаб, – принялся дурачиться я, – джинн, исполняющий желания. Сейчас, как мне кажется, вы хотите пить чай.
– В общем, неплохо бы, – усмехнулась Яна.
Я схватил электрочайник, подошел к висящей в углу раковине.
– Сейчас! Хамам-балам-далам!
Женщины опять рассмеялись. Через полчаса, когда все угостились свежим бисквитом, одна из Тань поинтересовалась:
– Ну, если серьезно, чего вы хотите?
– Если серьезно, – без всякой тени улыбки взмолился я, – то очень прошу мне помочь.
– В пределах разумного сделаем все, – заверила Лиза.
– Я работаю на телевидении в программе «Ищу тебя».
– Да ну, – всплеснула руками Яна. – Ой, как интересно, а к нам вы зачем?
– Восемнадцать лет тому назад тут училась Ольга Родионова, можно сейчас увидеть список ее одногруппников?
– В общем, да, – протянула Лиза. – Но зачем?
– Видите ли, Ольга трагически погибла, когда находилась на последнем курсе. Ее мать хочет сейчас отыскать бывших подруг дочери и сделать им подарки. Оле в этом году исполнилось бы сорок лет, юбилей. Ее мать богатая женщина… Неужели вы не помните эту историю? Родионова была беременна, буквально на последней неделе…
– Из нас никто так долго здесь не работает, – вздохнула одна из Тань, – а информацию запросто можно получить, давно весь архив компьютеризирован. По закону сведения полагается семьдесят пять лет хранить.
Она встала, подошла к небольшому монитору, пощелкала мышкой и радостно сообщила:
– Вот она, ваша Ольга Родионова, шестая группа, отделение эстрадного вокала. Сейчас распечатаю.
Раздалось тихое шуршание. Из принтера выполз листок бумаги.
– Держите, – протянула мне его Таня, – хорошо, однако, было восемнадцать лет назад.
– А что хорошего? – машинально поинтересовался я.
– Разве это группа, – фыркнула Таня, – восемь человек всего! Сейчас по тридцать набираем.
– Так тогда бесплатно обучались, – вздохнула Яна, – а теперь вон сколько денег берут, ректору охота заработать, поэтому и напихал в аудитории людей, как селедок в бочку!
– Народ прямо озверел, – засмеялась Лиза, – все рвутся эстрадными певцами и музыкантами стать.
– Дело денежное, – улыбнулся я, – говорят, они бешеные тысячи получают.
– Ой, – отмахнулась Яна, – не верьте. Человек двадцать, не больше, а остальные ведут жуткую жизнь.
Мы еще минут десять поговорили о тяжелой доле артистов и расстались страшно довольные друг другом.
Я спустился в машину и принялся изучать список. Так, Федотова Лариса Сергеевна, Малышева Неля Петровна, Рогозин Анастас Михайлович, Селезнева Инна Константиновна – староста. Вот с нее и начнем. Небось староста все про всех знала.
Без всякой надежды на успех, все-таки прошло столько лет, я набрал номер Селезневой и услыхал дребезжащий старушечий голос.
– Алло.
– Можно Инну Константиновну?
– Инночка на работе, – ответила бабуся.
Я обрадовался. Надо же, как здорово, Селезнева живет на прежнем месте, хотя ничего странного в этом нет. Многие люди, получив квартиру, никогда не меняют местожительство. Мои родители, например, приобрели кооператив в 1963 году, и Николетта до сих пор преспокойненько обитает там.
– Простите, а телефончик не подскажете?
– Куда?
– На работу к Инне Константиновне.
– Что вы, молодой человек, разве на рынке есть телефон!
– Простите, – не понял я, – на каком рынке?
– На «Динамо», – ответила собеседница, – Инночка обувью торгует, место номер две тысячи сто сорок два. Если вам срочно, туда езжайте, она до шести вечера стоит.
Я сунул телефон в карман и поехал искать разворот. Чудны дела твои, господи, дама, закончившая музыкальное училище, предлагает людям сапоги и ботинки.
Николетта никогда не покупает вещи на толкучках. Даже в те годы, когда мы неожиданно стали бедными, прямо-таки нищими, она шла в хорошие магазины. Брала деньги в долг, а потом говорила мне:
– Купила себе платье, верни Коке двести долларов.
Помнится, в первый раз я удивился:
– Где же мне их взять?
Маменька наморщила носик и отрезала:
– Твой отец никогда не задавал подобных вопросов. Женщину совершенно не волнует, где мужчина достает средства.
Представить Николетту прохаживающейся между рядами лотков и примеривающей на грязной картонке туфли просто немыслимо. Но большинство москвичей придерживаются иной точки зрения, поэтому на «Динамо» клубилась толпа.
Я шел в людском потоке, разыскивая нужную торговую точку. Она оказалась большим грузовиком, стоявшим последним в ряду высоких машин. Покупателей тут было мало, и возле стеллажей с ботинками не нашлось никого: ни тех, кто желал купить обувку, ни того, кто ее продавал. Я повертел в руках жуткое изделие неизвестных сапожников и крикнул:
– Хозяйка!
Из грузовика высунулась полная тетка в куртке.
– Подобрали? Берите, останетесь довольны, качество отменное, мех натуральный. Италия делает.
Я с сомнением посмотрел на потеки клея, выступающие между подметкой и верхом кособокого ботинка.
– Уступлю немного, – быстро сказала торговка, – скину, так и быть. Ну, какой вам размерчик нужен?
– Вы Инна Константиновна Селезнева? – спросил я.
– Точно, – улыбнулась тетка. – Откуда вы знаете? Знакомились когда? Не припомню что-то.
– Прочитайте, пожалуйста, – попросил я, протягивая листочек.
Селезнева взяла бумажку, пробежала глазами по строчкам и удивилась.
Так это же наша группа, из музыкального училища. Где вы это взяли?
Помните этих людей?
Конечно, очень хорошо.
Можете рассказать о них?
Из милиции, да? – спросила Инна, ловко выбираясь из грузовика. – Ищете кого?
Не дожидаясь ответа, она выхватила из моих рук ботинок и поставила на стеллаж.
Не берите это говно, месяц только проносите, жуткая дрянь. Если вам и правда зимние ботинки нужны, ступайте в двенадцатый контейнер, там Ленвест продают. Не смущайтесь, что в России шьют, отлично делают, кожа натуральная…
Где тут поговорить можно? – спросил я, невольно вздрагивая от холода.
Инна заметила это движение.
В моем грузовике околеем, пошли в кафе.
И, не дожидаясь моего ответа, закричала:
Ленка!
Из соседнего автомобиля высунулась девчонка.
Чего?
Не буду запирать, присмотри за товаром.
А ты куда?
Пойду горяченького проглочу.
Ступай себе, – разрешила Лена, – все равно народ не идет.
Инна провела меня в небольшое кафе и спросила:
Сосиски будете?
Нет, спасибо, – быстро сказал я, – просто кофе. Да вы садитесь, сейчас принесу. Что вам взять?
А все равно, лишь бы горячее, – отмахнулась Инна, – надо же, какой холод стоит!
Я подождал, пока она проглотит две сардельки, густо обмазанные горчицей, и поинтересовался:
– Как же вы на рынок попали? Вроде музыкант.
Селезнева грустно улыбнулась:
– Ну, предположим, Аллы Пугачевой из меня не вышло. Закончила училище и пела в ансамбле «Свежий ветер», слышали про такой?
– Нет, – ответил я и быстро добавил: – Я плохо знаю эстраду.
– Не старайтесь, – ухмыльнулась Инна, – его и специалисты не знали. Мотались по провинции, лабухали в коровниках. Потом вся дрянь с перестройкой завертелась, затем возраст начал подпирать. В тридцать пять уже трудно спать в автобусах и по восемь часов глотку драть. Пошла в музыкальную школу, преподавала пару лет за гроши. До-ре-ми-фа-соль, кошка слопала фасоль. Обнищала совсем, обносилась, а тут подружка предложила на рынок пойти, вот и стою. Да здесь полно людей с образованием, даже кандидаты наук есть, а возле ворот мужик шарфами торгует, так тот вообще профессор.
