Ознакомительная версия.
А утром… утром Алена была просто шелковая.
– Я уже все поняла, не надо мне на подушку этих волос… – рыдала она на коленях перед постелью супруга.
– Мне сказали, что ты снова встречаешься с Морозовым, – лениво ковырял в зубах Вазонов. – Значит, еще не поняла.
– Я… просто я ходила с ним прощаться, ну прости меня… – молила молодая женщина.
– Я уже простил, – пожимал плечами Вазонов. – Но знай, что этого молодого парня убила ты. Можешь так своему кобелю и передать.
У Алены началась страшная депрессия. Она всего боялась, не переставая ревела и просто не знала, как вырваться из этого круга.
Но Вазонова это мало волновало. Он добился чего хотел, – теперь Алена ни разу не взглянула на него тем прежним надменным взглядом. Теперь в доме он был господин!
На работе снимались какие-то чахлые ролики, денег артисты получали мало, но и это его не сильно тревожило – помимо работы он уже раскручивал свой маленький проектик. Делал из нелепой артистки Василисы элегантную, состоятельную особу. Причем теперь уже не только посредством журнальчика, но и словесно.
К Татьяне, к которой Вазонов частенько забегал по привычке (та без всякой корысти боготворила Вазонова, а это нравится), приходил братец-разгильдяй. Братец был молод, здоров телом и хамоват. Такой типаж, по мнению Мартына, весьма выгодно смотрелся бы в постели с кривлякой Василисой. Однако братца Никитушку надо было обработать. А он никак не обрабатывался. Только приходил к сестре, требовал денег и тыкал в сторону Вазонова пальцем:
– Опять этот боров здесь? И на сколько он у тебя нажрал? Эй, чучело, на сколько нажрал, спрашиваю!
В один день, когда Никита по обыкновению заглянул за гуманитарной помощью, Мартын Павлович сунул ему в нос журнал:
– Смотри! Старушка, а ни у кого на хлеб не просит. Ну и… не пенсией живет бабушка, наследство получила ой-ой-ой! Вот ты б к ней и обратился, с лаской да с любовью. Глядишь, она б тебе сама все и выложила… А ты все к Татьяне, много ли с нее сдерешь?
Парень выхватил журнал, пригляделся и отбросил брошюру в сторону.
– Это где я такую старушенцию найду? Она ж, поди, в каком-нибудь Туманном Эмбрионе проживает…
– Да вот нет, это здешняя жительница. Я почему про нее вспомнил, потому что она к нам сниматься приходила. Правда же, Таня?
Таня, которая и слыхом не слыхивала про аферы любимого, только закивала болванчиком:
– Точно, у нас снимается. А чего – она такая богатая, что ли?
– А то! – фыркнул Вазонов. – Сама меня просила, чтоб я никому про ее наследство не говорил. Мол, мечтает через нас на экраны попасть.
Никита наклонился и бережно поднял с пола журнал.
– Таньк, а где эта тетка живет?
– Н-ну, я не помню, – пожала плечами сестра. – Но можно узнать, у Лены записано…
– Так узнай! – рявкнул Никита и ушел, даже забыв спросить про деньги.
Татьяна, конечно же, узнала домашний адрес Василисы, однако парень вовсе не собирался торчать под окном зрелой дамы с пучком хризантем, он решил честно поделить все наследство пополам, причем вытрясти деньги сразу. То есть встретил, предупредил и стал ждать. Только жертва вовсе не торопилась тащить к нему мешки с деньгами, а после и вовсе взяла и слегла с гриппом. Парень отважился на большее. Он решил заявиться к ней прямо на дом – чего больному человеку тащиться с деньгами неизвестно куда, он и сам может забрать, чтоб не напрягать пожилого человека. Подъехал на своей старенькой машине по нужному адресу, но перед самым подъездом вдруг увидел, как мальчишка гуляет точно с такой же собакой, которая была у той тетки-богачки и собиралась его укусить. Серьезный пес! Это немного Никиту насторожило.
– Слышь, пацан, – окликнул он парнишку. – А чья это псина?
Парнишка – сын Ани, Максим, – иногда, когда ни у Василисы, ни у Люси не хватало времени гулять с собакой, выручал соседок, прогуливал Малыша и был этим весьма доволен.
– Это бабы Люси и бабы Васи, – просто ответил он.
– Ага… значит, бабы Васи… Это Василисы, что ль? Понятно… А чего ты с ним?
– Потому что баба Вася заболела, а баба Люся с ней, не может отойти: а то, говорит, только я за двери, она опять напялит свою шубу, платочек фиговый и ищи ее потом. Баба Люся думает, что баб Вася и со здоровой-то головой такого наворотит, что не разгребешь, а уж на больную-то голову… В общем, никак нельзя ей отлучаться, вот я и…
– А баба Люся – это кто? – насторожился Никита.
– Это… это бабушка. Она как сестра ей. Они живут вместе.
– Зачем? – не понял Никита.
– Ну… им так лучше. А чего непонятного? Живут вместе в одной квартире, а вторую, кажется, бабы Люси, сдают. Ну чтоб денег побольше было, на одну ж пенсию не проживешь, – по-взрослому вздохнул парнишка.
– Н-не понял… – вытаращился парень на мальчишку. – На какую, на фиг, пенсию?! А… эта… как ее… баба Василиса… она тоже на пенсию? Ну живет-то?
– А на что ж еще? – в свою очередь, вытаращился мальчишка. – Нет, они, конечно, подрабатывают там на свадьбах всяких, на юбилеях, на похоронах, но это ж не всегда. Теперь еще баба Вася в рекламе снимается, но там ей тоже мало платят. А жить-то хочется! Мне вот тоже денег не платят, а так бы я себе такой компьютер взял! У нас у Ромки самый классный! И в Интернет он теперь запросто…
– Да погоди ты с Интернетом… Слышь, пацан… а у этой, у Василисы, у нее никаких богатых родственников нет?
Максим почесал в голове, подумал секундочку, а потом замотал головой:
– Не-а, нет.
– Да ты гонишь!! – не верил Никита.
На него тут же оскалился громадный пес.
– Тише, Малыш, – успокоил собаку мальчишка и доверчиво сообщил: – Не-а, нету у них богатых. У бабы Васи только дядя Паша, сын. Он в милиции работает. А больше никого. Ну, у бабы Люси есть теть Оля, она не бедная, но…
– Погоди, где работает?!! Ну этот, как ты сказал, дядя Паша? В милиции? Серьезно, что ли? – даже присел Никита.
– Ну правда. Курицын Павел… Ой, я не помню, как там дальше-то. Но в милиции – точно!
Никита онемел. Потом, не попрощавшись, как-то быстренько удалился к своей машинке-развалюхе, с которой он уже мысленно простился, и ударил по газам.
Он принесся к сестре злой, как ураган.
– Где этот твой прихлебатель?!! Вазонов твой?!! Я его сейчас по стене размазывать буду!! Это он меня под статью подвести хотел, гнида!!! Зови, я его сейчас бить буду!! Только предупреди – бить буду долго!! И больно!!!
Испуганная Татьяна позвонила Вазонову и передала слово в слово:
– Мартын Павлович! Никита вас просит! Говорит, что хочет бить. Долго и больно. Приезжайте, а?
Вазонов был не такой дурак, чтобы подлезть под кулак. Но сел в машину и примчался. Он подъехал, возле дома позвонил Татьяне и проговорил:
– Танечка, совсем было собрался приехать, а тут этот пасечник наш заявился… Ну как какой! Который нам ролик заказывал. Сейчас буду ему показывать материал, человек же платил… Ну что ж теперь, что ругается. Скажи ему, я приеду завтра…
Через полчаса из подъезда Татьяны вылетел разъяренный Никита. Парень, видимо, так и не успокоился. А потому понесся в ближайший бар выпить пивка, водочки и уже тогда немного отвлечься.
Вазонов ехал за ним на машине, соблюдая все правила конспирации, и когда парень вошел в бар, Мартын не торопясь стал ждать. Либо Никита выйдет из бара, и тогда можно будет его встретить во всеоружии, либо…
Выпало второе – Вазонов ждал долго и терпеливо, но так и не дождался, а когда вошел, увидел, что Никита спит, завалившись на барную стойку.
В дыму, в мигании огней, в гремящей музыке Вазонов, не раздеваясь и даже не снимая перчаток, подошел к бармену и заказал себе какой-то коктейль, а когда тот отвернулся, достал колбочку. Коктейль он пить не стал, так и вышел, поставив высокий стакан на чей-то стол. А позади себя оставил смертельно спящего Никиту. Не следовало парню орать на Вазонова. Даже по телефону. К тому же брат Татьяны узнал, что Василиса вовсе не богачка, а этого знать ему не следовало. Тем более что на эту костлявую фурию уже запал один новенький артист рекламной студии. И, судя по всему, чувства крепнут. А значит, скоро можно будет переходить от слащавых вздохов к делу.
С локоном в этот раз не получилось – Никита оказался катастрофически лыс, эта дурацкая молодежная мода! А Вазонову просто необходимо было ввести в шок свою Аленушку. Это что же – лишил человека жизни и не использует такой шанс!! И даже не сам шанс, а… Хотелось той волны, которая каждый раз накатывала, когда Алена в ужасе отползала от волос на подушке, хотелось ее испуганных глаз, хотелось до ужаса, до внутреннего зуда, и этот зуд рос, рос и не давал покоя! И тогда…
Вазонов пришел домой и толчком разбудил жену:
– Спишь, дрянь?! Люди гибнут, а ты дрыхнешь?!!
Алена вскинула голову, мельком глянула на подушку и немного успокоилась. Вазонов всем телом ощутил, как она успокоилась. Не та реакция, не тот взгляд, нет ужаса, только одно какое-то тупое напряжение.
Ознакомительная версия.
