Серова ненадолго задумалась.
— Надо же, на ловца и зверь бежит, — заметила она, указывая на появившегося в воротах площадки Сергея Ясина. — Это хозяин Адама фон Штрассена. Наверняка пришел, чтобы еще раз попробовать уговорить меня принять участие в съемках. Ладно, так и быть, на этот раз я соглашусь.
— Ты просто замечательная, — обрадовался Зыков.
— Никогда в этом не сомневалась, — усмехнулась Катя.
Когда журналист вернулся в магазин, за прилавком, подменяя Бычкова, стоял Андреич, отпускающий бутылку водки местному пьянице. Пьяница деловито сопел, выгребая из кармана мелочь.
— А где Глеб? — взволнованно спросил Денис.
Ему не терпелось поделиться с продавцом своими соображениями по поводу Лады Воронец.
— В баре, — ответил Андреич. — Моджахед с ребятами заехали пивка попить. Иди, познакомишься с ним. Бандитов, как и ментов, надо знать в лицо.
В «Космосе-2» за сдвинутыми вместе столами сидели крепкие коротко постриженные мужчины. Их было человек десять. Зыков с любопытством разглядывал настоящих живых бандитов. Впрочем, ничего особо бандитского, если не считать татуировок, в их внешности не было. Парни как парни.
— А вот и наш журналист! — помахал ему рукой Глеб. — Присоединяйся к нам. Пивка выпьешь.
Рядом с Бычковым сидел крупный рыжеволосый парень с грубыми чертами лица. В презрительном асимметричном изгибе рта чувствовалась властная жестокость. Глаза смотрели холодно и настороженно.
— Это Моджахед, бывший коллега Колюни Чупруна, — представил бандита Бычков. — Ты о нем уже слышал.
— Здравствуйте. Очень приятно познакомиться, — вежливо сказал Денис.
Бандиты громко расхохотались. Зыков так и не понял, что именно их рассмешило.
— Ну, ты, брат, комик, — изрек Моджахед, поднимаясь из-за стола и хлопая Дениса по плечу. — Бык как раз рассказывал, как ты в магазин водку с ящерицей принес. Как она там называлась? «Я буду жить пять дней»? Дубыч решил, что в ней яд замедленного действия, а все равно выпил. Не пропадать же добру, в самом деле.
Дверь бара распахнулась от резкого толчка. Через порог решительно шагнула толстая и, судя по всему, очень сердитая дама. Ее собранные в пучок волосы были растрепаны, тяжелые роговые очки съехали на нос, тонкие бесцветные губы были крепко сжаты. В руках женщина сжимала пистолет, нацеленный точно в грудь Моджахеду.
— Стоять на месте! Руки на затылок. Ни кому не шевелиться! При малейшем движении стреляю на поражение, — скомандовала вооруженная мадам.
Моджахед, недоуменно пожав плечами, с нарочитой неторопливостью выполнил ее требование. Его примеру последовали Глеб, Денис и бандиты.
— Майор Червячук, — усмехнулся бывший опер, — с каких это пор вы совершаете вооруженные налеты на коммерческие заведения?
— Молчать! Здесь вопросы задаю я! — рявкнула женщина.
— Кто это? — шепотом спросил у Глеба Денис. — Бандитка или мент?
— Легавая, — пояснил Бычков. — Только со сдвигом по фазе. Говорят, у нее крыша поехала на почве сексуального воздержания.
— Я же сказала — молчать, — гаркнула Марина.
— Молчу, молчу, — усмехнулся продавец.
— Мне нужен Богдан Пасюк, — проинформировала собравшихся Червячук.
На лицах бандитов появились похабные ухмылочки. Новость о том, что старшая оперуполномоченная с Петровки по уши втрескалась в Богдана Пасюка и, как ненормальная, гоняется за ним по всей Москве, уже достигла ушей Психоза и мгновенно распространилась среди членов московских мафиозных группировок.
Эту историю, стремительно обрастающую новыми пикантными подробностями, братки с наслаждением поверяли друг другу по телефону, на все лады пересказывали на бандитских малинах, в барах и ресторанах.
Моджахед прекрасно понимал, что стрелять Марина не станет, не настолько же она свихнулась в конце концов. На пушку решила их взять — вдруг что получится. Хотя, с другой стороны, кто ее знает. От влюбленной бабы, особенно с внешностью майора Червячук всего можно ожидать. В любом случае, он и его люди затеять перестрелку не смогли бы, даже если бы захотели, по той простой причине, что ни у кого из банды не было при себе огнестрельного оружия. В последнее время в связи с угрозой чеченского терроризма на дорогах то и дело проводились милицейские проверки, и люди Моджахеда брали с собой оружие лишь отправляясь на дело или в случае крайней необходимости.
«Да нет, не станет она стрелять, — мысленно успокоил себя Моджахед. — Похоже, нам предстоит то еще развлечение. Повеселю вечером Психоза».
Денис с любопытством наблюдал за странным противостоянием.
— Повторяю: мне нужен Богдан Пасюк, — угрожающе повторила Марина Александровна.
Ответом ей было гробовое молчание.
— Но ведь вы сами только что велели нам молчать, — вежливо напомнил Зыков. — Как же они могут ответить?
Глеб Бычков сдавленно хихикнул.
— Так, — процедила сквозь зубы Червячук. — Значит, вы полагаете, что я не нажму на курок. Ошибаетесь. Возможно, я и не стану стрелять на поражение, но жить с простреленными коленками тоже не слишком приятно. И, поверьте, даже если я всех вас сейчас продырявлю, ничего мне за это не будет. Менты своих и не от такого дерьма отмазывали. Итак, считаю до трех. Если я не получу ответа на свой вопрос, то начну с Моджахеда.
Глаза бандита недобро блеснули. Так нагло угрожать ему, да еще перед его людьми? Эта баба зашла слишком далеко.
Быстрым движением бывший опер с Петровки юркнул за спину Дениса, обхватив его горло сгибом локтя.
— Мои люди понятия не имеют, где находится Пасюк, — в голосе Моджахеда звучала с трудом сдерживаемая ярость, — а я если что-то и знаю, то в любом случае ничего не скажу. Давай, стреляй, только имей в виду, что парень, которого ты продырявишь вместе со мной — журналист, подрабатывающий в магазине лоточником. К нам он никакого отношения не имеет. Так сказать, невинная овечка. Гражданское лицо. А теперь или жми на курок или катись отсюда подобру-поздорову, не нарываясь на неприятности. Даже если менты тебя и отмажут, поверь, уж мы о тебе не забудем.
— Я ни при чем. Я и в самом деле лоточник, — испуганно подтвердил Денис. — Не стреляйте в меня, пожалуйста.
— Что здесь происходит?
Червячук резко обернулась.
За ее спиной, недоуменно нахмурив брови, Колюня вытягивал из кобуры пистолет.
— В первый раз милиция появляется кстати, — усмехнулся Моджахед. — Может, образумишь свою коллегу? Мы мирно сидели в баре, пили пиво, никого не трогали, а тут врывается эта сумасшедшая баба, угрожает нас всех перестрелять, а мы, отметь, совершенно безоружные.
— В чем дело? — нетерпеливо повторил Чупрун.
— Она ищет Богдана Пасюка, — объяснил Бычков.
Сняв руки с затылка, бандиты громко и глумливо расхохотались.
— Ты что, совсем спятила? — крутя пальцем у виска, прошипел разъяренный Колюня. — Это ж надо — до такого дойти! Да найди ты себе нормального мужика, если тебе так приспичило, и оставь наконец Пасюка в покое!
Щеки Марины полыхнули красными пятнами. Несколько секунд она пристально смотрела на Чупруна, словно пытаясь принять какое-то важное решение. Лицо майора Червячук отражало сложную гамму чувств. Это была причудливая смесь отчаянной решимости, ярости, стыда и отвращения к себе самой.
На мгновение Колюне показалось, что Марина сейчас или пристрелит его, или истерически разрыдается. Червячук не сделала ни того, ни другого.
Оттолкнув Чупруна в сторону, она выскочила за дверь и обогнув бар, побежала к Дачному проспекту. Один из бандитов, увлекающийся фотографией, выхватив из кармана миниатюрную камеру, успел через оконное стекло сделать несколько снимков, запечатлев для потомства искаженное яростью и отчаянием лицо Нержавеющей Мани.
— Знаете, чем собака лучше женщины? — спросил Сергей Ясин.
Лада Воронец без особого интереса вопросительно посмотрела на него.
— Тем, что у собаки десять сисек, — хохотнул Максим Лизоженов.
— И еще тем, что родители собаки никогда не приходят тебя навестить, — сообщил Сергей.
— И тем, что собака находит тебя забавным, если ты в стельку пьян, — добавил Максим. — Тем, что ей нравится, когда приходят твои друзья, и когда ты оставляешь кучу вещей на полу.
— Тем, что собака не ходит по магазинам, не плачет, не скандалит, не интересуется твоими любовными похождениями и прекрасно понимает, что ты ее хозяин, — сказал Ясин.
— Когда собака состарится и начнет на тебя огрызаться, ее можно усыпить, — усмехнулся Лизоженов. — И еще собаку законно держать дома привязанной.
— Собака не станет возражать, если ты отдашь кому-нибудь ее щенка. И еще чем позже ты приходишь домой, тем больше радуется собака.
— Гав, — решил внести свой вклад в разговор Адам фон Штрассен.
