Я выглянула наружу. Так, что имеем на этой руже? А ничего хорошего.
Барак находился возле высоченной бетонной ограды, по верху которой была натянута колючая проволока. Ограда тянулась по всему периметру территории, заключив в бетонные объятия не только барак, но и добротный кирпичный дом, и какие-то подсобные помещения, и длинные ряды теплиц. А еще – сторожевые посты по всему периметру. И собаки…
Огромные черные ротвейлеры свободно перемещались по дополнительной выгородке, тянущейся вдоль ограды. На территории их, слава богу, не было. Но и покинуть это славное местечко без ведома псов не мог никто.
И что теперь? Обратно на нары? Нетушки, туда по доброй воле и без принуждения не пойду ни за что. И ни за то. И даже за это не пойду.
Я вышла и прикрыла за собой дверь. Сквозь дырки в свитере мгновенно просочился влажный холод, выгнал из норок толпу мурашек и отправил резвиться по моему несчастному, избитому телу. Зимно-то как, бр-р-р!
Сейчас бы пробежаться для сугреву, но это не мой случай. Я и быстрым шагом не смогу.
Побрела пока вдоль стены барака, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-то решения. Но вместо решения набрела на смердящую деревянную будку. Символично. Ближайшая перспектива действительно выглядела именно так. И пахла так же.
Но мне нельзя здесь оставаться, я должна выбраться и найти дочь. Значит, перспективу придется обойти, как и эту будку.
Ротвейлеры, не обращавшие на меня внимания, пока я плелась к сортиру, после моего выхода из зоны обонятельного поражения сбежались со всего периметра и бесновались теперь за довольно хлипкой на вид металлической сеткой, хрипя и брызжа слюной. Песиков было штук пять или шесть, считать мускулистые черно-коричневые тела я не собиралась, мне и одного хватило бы.
Рассчитывать встретить среди этой своры еще одного Мая не стоило. Таких больше нет. Совсем нет.
Не плакать, слышишь? Не смей расслабляться, ты нужна дочери! Ника и так перенесла слишком много, а ведь ей нет еще и года! Иди, слюнтяйка, иди!
Иду, размазывая по щекам слезы с кровью. Видок еще тот, для Хэллоуина самый подходящий, смело можно идти просить конфеты. Но до Хэллоуина еще несколько дней, так что конфет за костюм мне никто не даст.
Потянулась к дому, чтобы уйти подальше от совсем свихнувшихся псов. Надо куда-то спрятаться, такой бешеный лай не может не привлечь внимания.
Часов на руке у меня, естественно, не было. Лешин подарок, золотой «Шопард», сейчас, думаю, там же, где и рюкзак, деньги, мобильный телефон. И куртка. Но, судя по отсутствию света в окнах, ночь сейчас глухая. И слепая, но это ненадолго. Глухоту и слепоту мерзкие псы сейчас вылечат.
Так и есть. Сначала свет вспыхнул в одной из сторожек, потом – в доме.
Ближайшим укрытием оказался стоявший у дома джип. Вспугнутой кошкой я метнулась к нему (спасибо адреналину) и хотела уже, шипя и распушив хвост, забиться под угрюмую черную махину самого бандитского вида. Но потом, видимо, вдохновленный адреналином, включился разум, и я решила проверить, заперта ли машина.
А зачем ее запирать в такой крепости? Задняя дверца гостеприимно распахнулась, и я проскользнула внутрь.
Едва я захлопнула дверцу и притаилась на полу, как почти одновременно из сторожки и из дома выбежали люди. То, что их несколько, я поняла по голосам.
– Эй, что происходит! – судя по тому, что орали возле джипа, это был обитатель дома.
– Видать, ходит кто-то чужой!
– А где, внутри или снаружи?
– Щас гляну!
– Ты…, не гляди, ты псов выпусти, они покажут!
Топот ног снаружи молотом барабанил по голове. Вот и все, первая попытка побега оказалась неудачной. Сейчас славные друзья человека приведут аборигенов прямиком к цели. Эх, будь у меня ручной пулемет… нет, пулемет не подниму. Тогда – автомат. Я бы героически выскочила из джипа и от бедра – тра-та-та по сволочам.
А пока тра-та-та выбивали зубы, а в бедро уперлась какая-то бутылка.
Ну, и чего они медлят? Но топот ног, хриплый лай и веселая матерная речь почему-то не приближались, а удалялись. Такое впечатление, что они передвигались вдоль ограды. Неужели что-то или кто-то отвлек псов?
Потом, судя по звуку, собак снова загнали в выгородку, а вяло переругивающиеся аборигены вернулись к машине.
– За… уже твои псы! На любого зверя заходятся! Ты бы их научил, что ли, людей от зверей отличать.
– Ага, и как ты это представляешь? Думаешь, хозяин разрешит бомжар с конопли и мака снять и на дрессировку кинуть? Так собачки их погрызть могут, придется новых отлавливать.
– Ладно, разберемся. К тому же это необязательно зверь, ты же знаешь…, у нас тут чертовщины хватает.
Потянуло сигаретным дымом, плантаторы решили покурить. А в том, что это нелегальная плантация по выращиванию конопли и мака, где в качестве бесплатной рабочей силы используются бомжи, я уже не сомневалась.
Причем расположились ребятки не в сибирской тайге, а в центре России, ведь вряд ли меня сюда доставили на самолете, как когда-то в Таиланд. И чувствуют себя, судя по всему, спокойно.
Хотя чему я удивляюсь, ведь в лесу, неподалеку от моего родного города, который находится всего в двух часах езды от Москвы, достаточно долго работала тайная лаборатория талантливого, но гнусного фармацевта Михаила Карманова. Там Миша разрабатывал по заказу криминальных структур и просто богатых уродов различные препараты, используя в качестве подопытных кроликов таких же никому не нужных людей. Кто у нас бомжей считает?
Конечно, для того, чтобы подобный объект, пусть и расположенный в глухом лесу, мог спокойно функционировать, нужна солидная такая, капитальная крыша. Судя по тому, что меня сюда отправили сотрудники органов внутренних дел, крыша у этой плантации измеряется погонными метрами. И погоны эти должны иметь нужное количество звездочек, старший сержант Мокрицин с приятелем крышевать в состоянии разве что местных ротвейлеров, братьев, так сказать, по духу.
Возбуждающе-согревающее действие от выброса в кровь адреналина постепенно проходило. Болтовня местных хозяев жизни новой полезной информации не принесла. Обо мне, свежем поступлении, вообще не упоминали. Значит, мое появление здесь действительно плановое, для замены умершей рабочей единицы. Правда, непонятно, зачем такой риск, я ведь не бомж, меня будут искать.
А слова Ники там, на месте гибели Леши? «Уходи, беги!» Кто-то знал, что мне грозит опасность, и этот кто-то предупреждал меня. Леша? Ника?
Не знаю.
Но в одном я уверена совершенно точно – нас с Никой заказали. Меня, скорее всего, на кладбище узнала не только Шура. А может, следили за домом Левандовских, выжидая, когда там появлюсь я.
Потом, заметив, что я поехала одна к месту гибели Леши, организовали на обратном пути захват.
Кому это понадобилось – вопрос из разряда риторических, класс идиотских, семейство хордовых.
Видимо, у мадам Гайдамак и месье Голубовского в этом регионе налажены теплые, нежные отношения с местным криминалом и их крышей. Поэтому и Лешу убили здесь, и нас с дочерью устранили.
Думают, что устранили. Не на-дей-тесь. Меня уже устраняли, причем неоднократно. Но моего мнения при этом, как обычно, не спрашивали, поэтому у них ничего не получилось. И сейчас национальная индейская изба «фигвам» – тот максимум, которого Ируське с Андрюшкой удастся достичь.
Я и дочь заберу. В том, что Ника жива и здорова, сомнений у меня не было. Я чувствовала и понимала свою дочь с первых месяцев беременности, поэтому знала и сейчас – с малышкой все в порядке. Где она, что с ней собираются сделать – понятия не имею. И не хочу иметь, жизнь по понятиям – для местной братвы. Я лично живу по заповедям.
Аборигены давно ушли спать, собаки тоже затихли, но я пролежала на полу джипа еще довольно долго, прежде чем рискнула хотя бы перебраться на сиденье. И то только потому, что замерзла до онемения. Нет, говорить, пусть и с трудом, я пока могла, а вот руки, ноги и прочие составляющие тела онемели до бесчувствия.
Кряхтя и стараясь не раскачивать джип, я сначала осторожно выглянула в окно, а потом смело плюхнулась на заднее сиденье. Ну как плюхнулась – если бы сиденье было не кожаным, а деревянным, послышался бы глухой стук. Потому что мое личное заднее кожаное сиденье смерзлось в ледышку.
На территории наркоплантации было тихо и пусто. Значит, можно смело обследовать джип на предмет чего-нибудь теплого. Или хотя бы согревающего, иначе воспаление легких моему ослабленному организму обеспечено.
Спасибо, братки! И за брошенную на полу недопитую бутылку бренди, которая, правда, оставила в моем боку приличную вмятину, и за куртку, забытую за сиденьем. Пусть янтарной жидкости осталось совсем немного, граммов двести, мне хватит.
В кармане куртки нашелся на удивление чистый носовой платок, который я смочила бренди. Стараясь не рассматривать себя в зеркало заднего вида целиком (обморок от ужаса сейчас не в тему), шипя и неприлично выражаясь сквозь зубы, я промыла рану на голове и протерла лицо.
