— А вы читали Сорокина? — встрял какой-то человек с головой в виде огурца. — Я бы его тоже порвал.
— Кого бы ты порвал? — набросилась на него сердитая Настя. — У тебя сил не хватит даже листок из записной книжки вырвать!
— Ангелина… — задумчиво пробормотал первый милиционер, глядя вдаль. — Не Маня, не Катя — Ангелина! Еще есть Хакамада. Все у них, у политиков, с вывертом. Не живут, как простые люди!
— Глядите, что там? — заинтересовалась лоточница, привстав на цыпочки.
Все посмотрели на улицу, где по кругу ходило человек шесть-семь воинственно настроенных личностей с самодельными плакатами в руках. На плакатах с разной степенью корявости было написано: «Долой Болотова! Даешь Перехватова!»
Милиционеры страшно заинтересовались.
— Пойди приведи какого-нибудь, — предложил первый второму.
Тот не стал спорить и отправился на улицу. Через некоторое время он вернулся, ведя в фарватере белокурую оторву в шортах и босоножках без пятки. Она была загорелой, длинноногой и, по всему видать, страшно распущенной. Плакат «Нет — Болотову!» несла на плече, словно котомку.
— Ну? — спросил первый мент, который, видно, был у них за главного. — По какому поводу митингуем?
— А я откуда знаю? — пожала плечами девица и вытянула изо рта жвачку. — Мне заплатили, чтобы я немножко поносила эту штуку. — Она потрясла плакатом. — Вот я и ношу.
— Орать будете? — строго спросил страж порядка. — Помидорами кидаться? Бутылки бить?
— Мне ничего такого не говорили, — равнодушно ответила девица и выдула пузырь.
— А документы у вас есть? — нахмурился тот.
— Да чего ты ко мне пристал! — рассердилась девица, изо всех сил работая челюстями. — С какой стати я тебе документы буду показывать? Я ведь не лицо кавказской национальности!
— Вы держите в руках плакат неясного содержания.
— У нас что, запрещено картонки к палкам приделывать? — повысила голос блондинка.
— Да! — поддержала ее Настя. — У нас нынче, менты дорогие, демократия! Если вы знаете, с чем ее едят.
— Знаем, знаем, — закивали менты. — Адокументики все же позвольте.
Блондинка совершенно точно не хотела показывать им свои документы. Она бросила плакат на пол и начала качать права, вопя во всю глотку. Настя сразу же приняла ее сторону и вертелась рядом, поддакивая и подвизгивая.
— Я свободная гражданка! — кричала блондинка, наскакивая на милиционеров. — Я могу ходить с чем хочу и как хочу Хоть голая!
Сказав так, она внезапно загорелась свежей идеей и стащила с себя желтую майку. Под ней обнаружился кружевной лифчик, который блондинка, не задумываясь, расстегнула. Дело было минутное. Сдернув бюстгальтер, она ловко прикрутила его к верхушке плаката.
Все вокруг уставились на ее грудь. Кто-то ахал, кто-то смеялся, кто-то тупо молчал. Но на грудь смотрели все.
И никто не смотрел на лицо.
— Эх, да что там! — крикнула Настя, мгновенно оценив ее почин. — Поддерживаю такую демократию!
Моя страна — моя демократия!
Она рванула на себе блузку и, зажмурив глаза, махом обнажилась до пояса. Толпа зашевелилась и загалдела.
— Что там такое? — спросил голос откуда-то с задворок.
— «Идущие вместе» очередную акцию устроили! — сообщила лоточница. — Голые будут ходить!
— В знак чего?
— Как всегда. Путина поддерживают.
— А ему это надо?
Настя была уверена, что милиционеры немедленно скрутят их с блондинкой, заставят прикрыть нагое тело и повезут в участок. В конце концов, они находятся в центре столицы! В этом дурацком офисном здании наверняка полно иностранцев! Однако милиционеры вовсе не собирались делать ничего подобного. Они выбрались из толпы и заняли место наблюдателей где-то с самого края. Настя не могла поверить, что осталась стоять в одной юбке на глазах у десятков людей.
— Пошли! — кивнула ей блондинка и протянула плакат, куда прикрутила и Настин лифчик тоже. Та с благодарностью схватила транспарант и выставила перед собой, словно щит, загородив лицо. Сумочку пришлось повесить на шею и перекинуть за спину.
— Вот придурки! — кричала блондинка, пробираясь к выходу. Настя, ни жива, ни мертва, семенила за ней.
Типы из «КЛС», которые стояли у входных дверей, ее, конечно, не остановили. Они увидели только плакат и идущую под ним голую женскую грудь, которая, судя по всему, страшно куда-то торопилась.
«Это ужасный сон! — думала Настя, очутившись на улице. — Наяву такого со мной произойти просто не могло!» Она зажала плакат между коленок и принялась напяливать на себя скомканную кофточку. Вокруг нее продолжали ходить разномастные личности, скандируя:
— Пе-ре-хва-тов! Пе-ре-хва-тов!
Сунув плакат кому-то из них в руки, Настя на дрожащих ногах кинулась прочь. Верхняя часть ее шелкового гарнитура, словно знамя, реяла над толпой.
* * *
— Ну? — придержав все остальные слова, катавшиеся у него на языке, спросил Ясюкевич у одного из своих людей, уже час бегавших по офисному центру.
— Ее нет! — запыхавшись, сообщил тот. — Нигде нет.
— Продолжайте искать, — процедил Ясюкевич. — Вот уж воистину: всякая молодость резвости полна.
Кстати, мы теперь знаем, кто она. Вот, возьми распечатку.
— Анастасия Шестакова, — прочитал тот и заметил:
— Не такая уж молодость, тридцать лет.
Ясюкевич насупился. Когда он сажал ее в свою машину, думал, что ей не больше двадцати пяти. Облажался.
Идентифицировали Настю моментально. Бригада, которая чистила у Люси ковры, сразу же опознала ее на фотографии. Нашли квиточек об оплате, выехали по адресу. Хозяев дома не оказалось, но приятный молодой человек Леша Алексеев поговорил с соседями и узнал, что на снимке — Люсина подруга Настя Шестакова. Дочка той Шестаковой, которую по телевизору показывают. Той Шестаковой, которая дикторша.
Дочку «дикторши Шестаковой» разработали за час.
Потом вся ее простая биография была занесена в компьютер, распечатана и разослана заинтересованным лицам.
— Господи! — воскликнул Леша Алексеев, когда прочитал этот листочек в первый раз. — Посмотрите, где у нее дача! Вот откуда она всплыла! Она видела, как наши приезжали к Мерлужиным!
— Ну, видела, — пожал плечами маленький вертлявый Никита Петрович. — Видела, как комнату обыскивали. И что дальше? Зачем она ввязалась?
Ясюкевич промолчал. Он никому не сказал, что встретил Настю еще и в ресторане, когда ужинал с Любочкой. Не сказал, что Любочка разговаривала с этой девкой. Он понимал, что это будет уже слишком. Чересчур. Ерасов ему не простит. Хотя при чем здесь он, Ясюкевич? Просто дурацкое стечение обстоятельств.
— Поднимайте всех, — приказал он, хлопнув ладонью по дорогому столу Медведовского. — Установите ее связи, пошлите людей по всем адресам, где она только может появиться.
— Да она небось еще носится по зданию! — отмахнулся его человек. — По логике-то вещей.
— Не знаю, не знаю, — пробормотал Ясюкевич. — Это хитрая гадина! — добавил он, вспомнив, как Настя кидалась на него с поцелуями, а потом выяснилось, что она утащила папку. — Кроме того, женщины не признают никакой логики, и в этом их сила.
«Тойота» стояла в тихом переулке в двух минутах ходьбы от офисного центра. Если бы Настю слушались ноги и она вбежала бы в этот переулок, как ей, собственно, и хотелось сделать, ее бы скрутили в две секунды. Скрутили и увезли.
Однако ноги Настю не слушались. Поэтому прежде, чем повернуть, она на минуточку остановилась и прислонилась спиной к каменной стене. Думать о том, что случилось, не хотелось. А о том, что предстоит, и подавно.
Неожиданно зазвонил телефон. Громко, словно находился где-то поблизости. Может быть, из открытого окна так хорошо слышно? Настя вздрогнула и невольно напряглась.
— Алло, — произнес незнакомый мужской голос.
Голос находился не над ней, а за углом. Как раз там, куда она направлялась.
— Нет, у нас все тихо, — негромко сообщил голос. — Она не появлялась. «Тойота» стоит, как стояла. Конечно, мы ее узнаем. Серая юбка, белая кофточка, короткие волосы. Возможно, очки. Настя, говорите? Ладно, окликнем, если подвернется возможность. Хорошо-. хорошо, доложусь.
Настя медленно повернулась и пошла прочь. Лопатки сами собой устремились навстречу друг другу: у нее было полное ощущение, что сейчас кто-нибудь схватит ее за шиворот. Что, если люди из «КЛС» оцепили весь квартал? Может быть, они патрулируют улицы в темных машинах, и это всего лишь иллюзия, что она вырвалась на свободу?
Она шла, ускоряя шаг, и наконец побежала. Выскочила на Гоголевский бульвар, впрыгнула в подошедший троллейбус и упала на сиденье. Через пару остановок вышла и, часто оглядываясь, добрела до метро. Кубарем скатилась вниз по эскалатору и влетела в поезд перед тем, как захлопнулись двери. Доехала до «Маяковской», поднялась на поверхность, зашла в сад «Аквариум» и, сев на скамейку, расплакалась.
