— Почему?
Торк пожал плечами.
— Мне казалось, что так правильно.
Шейла отвела глаза, не в силах смотреть на мужа, уставилась на океан. Торк погладил ее по руке.
— Нам ведь было весело. О чем еще просить?
И Шейла улыбнулась в ответ.
— О да! Нам было весело.
* * *
Хайдеггер стоял на деревянной подставке в центре своего номера. Мэрибет сидела на кровати с чашкой кофе. Такако Мицузаке пристроилась на краешке дивана с ноутбуком на коленях. Портной, пожилой таец с полным ртом булавок, будто проглотил дикобраза, суетился вокруг Хайдеггера, примеряя раскроенный костюм прямо на его будущем долговязом обладателе.
Хайдеггер листал каталог с образцами ткани, выискивая идеальную текстуру среди лоскутков шелка и льна.
— Можете сшить один костюм из индийского льна? В клетку?
Портной кивнул. Мэрибет прыснула.
— В клетку? Будешь Человеком-Пауком?
Хайдеггер повернулся в ее сторону и недовольно заявил:
— Не стоит недооценивать хороший льняной костюм!
Такако со стоном обхватила голову.
— Все пропало!
Хайдеггер переключился на нее.
— Что такое?
— Похоже, «Пост» собирается публиковать что-то про похищение Шейлы.
— Как они узнали?
Такако пожала плечами.
— У них много источников. Как у ЦРУ.
— Не пойму, чем это плохо для нас.
— Вы уже поговорили с Торком?
Мэрибет заметила, как Такако и Хайдеггер переглянулись.
— Что происходит?
Ответил Хайдеггер:
— Нам нужно, чтобы они еще немного побыли вместе.
— Зачем?
Такако обернулась к девушке.
— Сначала нужно представить историю о похищении и спасении. Дать людям время все осознать.
— И продать парочку миллионов дисков, — вмешался Хайдеггер.
— Потом можно сообщить о грустном: что у Шейлы в связи с похищением возник посттравматический синдром, и ее лечат в какой-нибудь частной клинике.
— Публика тут же купит еще пять сотен тысяч дисков.
— И наконец придет черный день, и Торк со слезами на глазах объявит, что у них с женой возникли неразрешимые разногласия после того, как она побывала в плену… но что он желает ей всего самого лучшего.
— И мы продаем два миллиона дисков!
Мэрибет уставилась на эту парочку.
— Господи, какие вы мерзкие!
Хайдеггер улыбнулся.
— Мне нравится думать, что мы — гениально мерзкие.
Портной замерил бедро Хайдеггера и взглянул на клиента.
— Застегивать направо или налево?
— Как мои политические убеждения, — осклабился тот. — Налево и посвободней.
* * *
Венди сидела на ресторанной веранде, любуясь прекрасным видом. Она завтракала: ела манго и пила капучино, дожидаясь Мэрибет. Одета она была, как все остальные отдыхающие: шлепанцы, капри цвета хаки и одна из рок-н-ролльных футболок Мэрибет. На входе пришлось показать ключ от номера, чтобы проводили к столику. Впрочем, она сильно отличалась от остальных гостей, большинство из которых ели яйца с беконом и огромные вафли. Люди за другими столиками были в основном белые — европейцы, канадцы, австралийцы и американцы. Венди оказалась единственной не работающей, а отдыхающей тайкой, хотя персонал отеля считал, что она в некотором роде тоже работает.
Все для Венди было необычно. Она прилетела на Пхукет по просьбе Мэрибет, рассчитывая на полное возмещение расходов в обмен на секс, и втайне надеялась получить хотя бы намек на приглашение в Соединенные Штаты. Теперь все перевернулось с ног на голову. Мэрибет ни слова не сказала о поездке в Лос-Анджелес, а Венди охватила пугающая эйфория страсти, вероятно, даже любви. Худшее, что может приключиться с проституткой. Голос в голове Венди, голос, который всегда давал ей советы по выживанию и самосохранению, требовал, чтобы она уехала. Прямиком в аэропорт — и назад, в Бангкок. Но Венди была не в силах его послушаться. Она влюбилась по уши.
Опытная профессионалка секс-индустрии, Венди замечала, как все бросали на нее взгляды, прикидывали стоимость — сходную цену, чтобы утолить внезапное желание. Впервые в жизни ей было неприятно от этого безмолвного одобрения. Она не провоцировала, не строила глазки. Она уже не работала. Ей больше не хотелось продаваться.
Честно говоря, это пугало. Она еще никогда не влюблялась. Больше того, намеренно сдерживала опасные, тревожные чувства, ни разу не позволила себе ничего больше мимолетной страсти к другому человеку, своеобразной привязанности, какую можно испытать к щенку или к котенку. Истинная буддистка, она была склонна к доброте и состраданию, однако романтической влюбленности всегда избегала, как заразы. Мэрибет каким-то образом умудрилась тайно обойти все защитные барьеры, напала исподтишка. Может, дело было в том, что она женщина? Возможно, их соединила некая кармическая связь? Венди никогда не предполагала, что она способна утратить над собой контроль и по уши влюбиться. Но именно это и произошло.
Она сидела на террасе, греясь в лучах солнца, а в сердце бился холодный страх. Что будет дальше?
Какая-то худая блондинка атаковала шведский стол, точно изголодавшаяся беженка, доверху наполнила тарелку мясными нарезками, салями и кусками сыра. Венди содрогнулась. Сумеет ли она прижиться на Западе, там, где люди на завтрак съедают целую свинью?
Она облегченно вздохнула, когда из глубины ресторана на террасу вышла Мэрибет.
Девушки не могли сдержаться и скрыть свои чувства; они потянулись друг к другу и обнялись, стреляя статическими разрядами чувственности. Мэрибет нежно поцеловала Венди в губы и присела завтракать. Венди посоветовала подруге попробовать что-нибудь традиционно тайское и, хотя в меню ничего такого не было, уговорила официанта принести им две чашки «кхао-том» — рисового супа с сушеным чили и хрустящим кальмаром.
Хайдеггер и Такако убили все утро, пытаясь убедить Шейлу и Торка «не разводиться, ради детей!».
Прибыл фотограф, сделал несколько снимков для пресс-релиза, который сочинила Такако (свет ставить было непросто, потому что Шейла все время прикрывалась зонтиком, категорически отказывалась стоять на солнце и даже не разрешила использовать специальные блестящие рефлекторы). Фотографии вышли неудачные, Торк на них казался изможденным и похмельным, Шейла — бледной и расстроенной. Фон тоже ничего хорошего не добавил — пальмы и океан превратили снимки в рассказ об отпуске вместо истории о похищении и счастливом спасении… впрочем, цвета будут хорошо смотреться в глянцевых журналах.
Шейла и Торк вежливо выслушали Хайдеггера. По его словам выходило, что сейчас можно и нужно заработать несколько миллионов долларов и восстановить погубленную музыкальную карьеру. Шейлу не волновали деньги и (раз уж на то пошло) музыкальные устремления Торка. Она хотела заниматься своими делами, которые не собиралась ни с кем обсуждать.
Торк с готовностью согласился с ней и нисколько не злился, когда жена несла полную чушь. Она обвиняюще взглянула на него и заявила:
— Ты сам виноват, что я тебя больше не люблю! Если бы ты сразу заплатил выкуп, я бы не успела узнать, какая я на самом деле.
Торк протестующе вскинул руки.
— Я виноват? Да я заплатил, как только смог!
Шейла отвернулась.
— Какая разница… Теперь уже поздно.
— Что значит «узнать, какая ты на самом деле»?
— Я долго думала. Вот и все.
Тут вмешался Хайдеггер:
— Вам не обязательно вместе спать! Просто поживите немного под одной крышей. Пока мы не запишем диск.
Шейла помолчала, раздумывая над словами менеджера, потом взглянула на Хайдеггера.
— Прости, нет.
— Шейла, пожалуйста! Не нужно сейчас решать. Подумай!
Шейла смотрела на океан; думала она о Сомпорне.
— Я хочу путешествовать.
Хайдеггер кивнул.
— Отлично! Без проблем! Можешь поехать в турне с группой.
Но модель покачала головой.
— Я хочу путешествовать одна.
Торк заметил, что она едва сдерживается, а по щекам текут слезы. Смотреть на это было невозможно.
— К черту!
Хайдеггер и Такако тут же обернулись к нему.
— Что?
— К черту! Мы не будем этого делать. Не будем ничего изображать.
— Не торопись. Я ведь твой менеджер, послушай меня, утро вечера мудреней. Не будем сейчас принимать никаких решений.
Такако такой поворот не обрадовал.
— Лучше решить поскорее!
Торк кивнул на Шейлу.
— Она не может, а я не стану ее заставлять.
Хайдеггер подавил вздох.
— Торк, подумай. Ты теряешь отличную возможность. Ты мне сам говорил, как ждешь такого шанса. Снова играть, причем на своих условиях и в собственной группе! Неужели ты и впрямь хочешь от этого отказаться?
Теперь все смотрели на него: Шейла, Хайдеггер и Такако. Всем им было от него что-то нужно. Каждому — свое. Но чего хотел сам Торк? Что нужно лично ему?
