Я давно уже обзавелась подходящими документами. За них заплатил Станнингтон-старший. Конечно, не сам. Купила паспорт на его денежки, полученные в счет гонорара за номер «адвокат Оскерко из Варшавы». Отличная роль для Принца.
Отогнув ковер, который маскировал стальную плиту, набрала слово-ключ, комбинацию цифр.
Гладкая броня послушно открылась.
Меня интересовала папка с документами клиники «Континенталь», которая появилась здесь после смерти Орлано Хэррокса. Драгоценности Ванессы я не тронула – она подняла бы на ноги полицию всего мира. А вот о краже бумаг, которые сама сперла в Бостоне, Ванесса будет молчать в тряпочку.
Закрыла сейф. И вовремя. Послышались шаги Поля. Ни минуты нельзя терять: вдруг ему все-таки велели задержать меня, если я соберусь выйти из дома. Выскользнула через кухню, потом через калитку в стене.
Одно такси, второе, третье. Я даже не заглянула на свой чердак: там могло быть горячо.
Клиньянкур.
В темных арабских лавчонках, больших палатках из армейского брезента на блошиных рынках, заваленных барахлом со всего мира, я обзавелась международной одеждой, которая мгновенно прячет человека в толпе любого континента: старые джинсы, хэбэшная рубашка и сабо. Купила еще рюкзак, куда сунула несколько блузок на смену, мексиканское пончо и туалетные принадлежности. Я стала туристкой: человек без багажа подозрителен.
Переодевалась я в туалетах на станциях метро и на перрон вокзала вошла уже без всяких гримерных штучек, со своим собственным лицом, с натуральными волосами, короткими, черными, слегка вьющимися. Похожая на фото из паспорта канадки Сюзанны Карте.
И последнее: открытка со словами «Сердечный привет!» на адрес почтового ящика Принца и Мессера. Условное предупреждение. Они не посмеют сунуть нос в наше бистро, где мы изредка встречались, пока не проверят почтовый ящик. Теперь мои напарники станут за пушечный выстрел обходить наши тропинки.
Через Голландию я спешила в Варшаву и предпочла ехать поездом. Легче затеряться в толпе, проверки не такие тщательные, как в аэропортах. Правильно, никто пока не пробовал угнать поезд.
Нетрудно представить, как будут развиваться события после моего бегства из Ножан-сюр-Марн.
Комиссар наверняка уже побеседовал с Ванессой, которую он знает как женщину столь же богатую, сколь и ненормальную, поэтому не примет ее слов всерьез, но из вежливости пообещает выяснить, кто я такая. Скорее всего, прикажет кому следует проверить характерные приметы из паспорта, особенно левое ухо, которое во всем мире просят выставить чуть вперед, когда фотографируешься на паспорт. Можно изменить цвет глаз, простыми способами сделать неузнаваемыми черты лица, но рисунок уха никто и ничто не изменит.
Вот почему даже в прекрасно подобранном документе есть свой недостаток. Или в нем остается фото фраера, у которого документ сперли, или туда вляпывают твое собственное фото. В первом случае тебя подставляет несходство ушей, во втором – погрешности при вклеивании.
Комиссар велит как следует обнюхать мой паспорт и полицейские картотеки, и спустя какое-то время ему сообщат, что Мерседес Амадо, глухонемая каталонка, на самом деле Лица Милович, сербиянка, которой медведь на ухо вовсе не наступал. Два года назад она сбежала из комиссариата восьмого округа Парижа, зарегистрирована была в Марэ. Но пока все это раскроется, я буду уже в Голландии.
А дальше что?
Марэ. Прошло, конечно, немало времени, но кто раз слышал французский язык Принца, не скоро его забудет. Зато его родной язык слышали консьержка и арабские гастарбайтеры в «Веселом баране». Не скроешь, откуда он родом. Таким образом, меня могут достать и в Польше. И псу под хвост мой кружной путь в Варшаву через Гаагу.
У меня было ощущение, словно я тяну за собой горящий бикфордов шнур. Неумолимо бежит пламя: Вена, пансионат «Золотой якорь», «Ритц», Марэ, Ножан-сюр-Марн. Огонь разливается дальше, пересекает границу… Где он остановится? Остановится ли?!
А, все это треп. Мне просто понравился парень – вот она, сермяжная правда. Судьба надо мной посмеялась. Подсунула оказию, за которой я безуспешно гонялась по всей Европе, так нет же: отличный куш перестал меня колыхать, в Деда Мороза поиграть захотелось! Лох я ливерный! Сама виновата.
Как потом оказалось, легавые не добрались даже до Вены. Как я и предполагала, Ванесса не осмелилась заявить о пропаже документов, а полиция действовала лениво, потому что, с их точки зрения, я – мелкая сошка. Ну и на здоровьице!
Но моя покинутая шефиня не смирилась. Чего не сделала полиция, сделал Виктор из ее парижского зоопарка в Клиньянкуре. Он помнил меня по «Среди своих». Чертов емеля напал на мой след в Марэ и, не тратя времени даром, выследил меня при помощи родимой шпаны в Варшаве. Ему пообещали неплохой куш, еще бы! Для Ванессы я опасный свидетель.
Ну и одурачили же меня!
Одурачил иллюзорный покой и недоступность дома на улице Ватто. Чудилось – цитадель безопасности, оказалось – паучье гнездо. Потом я хотела слупить немного деньжат, но перестала контролировать ход событий, подчинилась какой-то сверхъестественной силе, которая привела меня… Вот именно, куда?
* * *
Я влипла, прежде чем успела разобраться в своих чувствах. Этер. А ведь знала, что он из себя представляет. Эгоист с навязчивой идеей. Бабулино солнышко и зеница папенькиного ока. И надо же, чтобы именно меня этот богатенький сынок сшиб с катушек… Неслыханная глупость, но я ничего не могла с собой поделать, хотя ждать могла только шишек да колотушек. Впервые я поняла, что со мной творится, когда Анна-Мари прислала фотографию с Палм-Бич.
Флорида, Атлантический океан. Анна-Мари в купальном костюме верхом на дрессированном дельфине, Анна-Мари в облегающих шортиках и тропическом шлеме за рулем сигарообразного автомобиля. И открытка со словами: «Привет Этеру от его родины».
– Классная телка твоя родина, – похвалила я фотографии Анны-Мари, хотя меня так и корежило.
– Это топ-модель из «Вог», я познакомился с ней на каникулах, на Багамах.
Меня затошнило еще пуще. Красивые, свободные, богатые, с незапятнанной биографией. На меня им наплевать, а ведь и я могла бы при желании выставлять голую задницу на фоне шикарной тачки.
Я не показывалась у Этера несколько дней. А потом у меня крыша поехала…
Утром, когда Ванесса еще спала, я вычеркнула из списка ее гардеробной, обширной, как универмаг «Лафайетт», велюровый костюм цвета ржавчины с отделкой из лисы. Несколькими стежками подогнала его на себя. Шить я умею так же хорошо, как менять свою внешность.
До сих пор я ничего не брала из вещей Ванессы, но в случае чего всегда смогу внушить ей, что она сама велела избавиться от костюма. Скорее всего, она вообще не заметит пропажи. Я знала тряпки, которые она любила рассматривать, если не надевать. Остальные Ванесса запихивала в дальний угол и потом забывала про них. Экономная до скупости, она совершенно не заботилась о состоянии своего гардероба.
Пролистав подшивки «Вог», я проанализировала все воплощения, лица и силуэты Анны-Мари. Запомнила ее характерные черты, постаралась проникнуть в ее душу. Что она может думать, чувствовать, переживать…
К обеду – а обедать Ванесса выходила в пять часов – я подала вино, куда добавила безвредный отвар из трав, который не дает никаких побочных эффектов. Заснет пораньше, так вылакает меньше коньяка, здоровее будет.
Через два часа я уложила шефиню в постель. В семь вывела из гаража машину Ванессы, переливающуюся изменчивыми зелеными бликами, как павлиний хвост. У Анны-Мари была такая же. Новый Поль, нищий турок, с поклоном открыл мне ворота.
Машину оставила на стоянке. К дому, где я снимала чердачок, не стоило подъезжать на столь элегантной тачке.
Меня так увлекло превращение в Анну-Мари, что вопрос, как отнесется к этому Этер, пришел мне в голову, только когда я остановилась у его дома.
И тогда я впервые заметила какого-то подозрительного типа. Нюхом, спинным мозгом почуяла опасность. Неужели мне на хвост села полиция?
– Анна-Мари! – Этер не узнал меня.
Но я не могла вволю насладиться своим искусством перевоплощения, мне было не по себе от присутствия типа на улице.
– Вот видишь, какая обманчивая вещь – внешность, – назидательно сказала я, сбрасывая парик цвета спелой пшеницы.
– Мерседес? – Он онемел от изумления. Этер знал меня только под этим именем. Он проследовал за мной в ванную и смотрел, как я смываю с лица черты Анны-Мари.
Молчаливый, мрачный, Этер как-то странно смотрел на меня, когда я, уже не похожая на девушку с обложки, уселась с ним ужинать. Я почувствовала себя незваной гостьей.
В тот момент я многое бы отдала, чтобы превратиться в знаменитую манекенщицу. Но дело было совсем не в ней, случайной знакомой. Я мало знала про Этера, и мне, замороченной любовью, отказал врожденный дар угадывать людей.
