Ознакомительная версия.
– Можно проехать во-он в те ворота, но это только если строго по делу, – ответил за меня Мехти. – К президенту Австрии на огонек или какую-нибудь важную презентацию. Видите, возле львов машины стоят?
Мы дружно отвернулись от несправедливо обруганного императора, чтобы посмотреть на львов и машины. Четыре черных «Мерседеса» представительского класса Кулебякина не заинтересовали.
– Нет, – сказал он, покачав головой. – Наша лягушонка в другой коробчонке приедет, попроще. А еще вернее – придет пешком. И это хорошо.
– Почему? – спросила я.
– Потому, что на такой большой площади этот идиот будет как на ладони, – медленно поворачиваясь и сканируя внимательным взглядом панораму, ответил капитан. – Вот дурак-то! Сам назначил встречу в таком месте, где его взять к ногтю – как раз плюнуть!
– Слушай, давай без метафор! – начиная сердиться, попросила я. – Я не пойму, это хорошо, что Инкин похититель идиот, или плохо?
– Для нас это хорошо, – сказал Денис, по-свойски подмигнув скульптурному императору. – Площадь огромная, движение на ней в основном пешеходное…
– И еще гужевое! – подсказал Зяма, улыбнувшись девицам, прокатившим мимо нас в конном экипаже.
– Главное, что автомобилей нет, – отмахнулся Кулебякин. – Наш идиот придет на своих двоих и уходить будет таким же макаром. Мы с Зямой оба бегаем быстро, и далеко он не уйдет, тем более что будет на этом газоне как на ладони. А в окружении этих замечательных дворцовых сооружений – как в коробочке.
– Смотри, тут два выхода! – предупредила я.
– Один перекроет Зяма, другой – ты.
– Я?!
Свое активное участие в спецоперации я не планировала.
– Не дрейфь, Алка! – Денис хлопнул меня по плечу. – На всякий такой случай мы будем вооружены и очень опасны. У меня в сумке есть два баллончика, я с тобой поделюсь.
– А какое у них содержимое – нервно-паралитическое или слезоточивое? – уточнила я.
– Ни то, ни другое, – легко ответил Зяма. – Содержимое у них красное и желтое. Это не с газом баллончики, а с краской! Но если кому-нибудь прыснуть прямо в лицо, то эффект, я думаю, будет некислый.
– Хорош болтать, – перебил его Кулебякин. – Слушай мою команду: Зяма, ты дежуришь под той аркой. Алка, ты стоишь у ворот. Придумайте себе невинное занятие и притворяйтесь, что заняты своими делами, но незаметно поглядывайте на меня. Я жду нашего идиота у подножия памятника. Он появляется либо один, либо с Инкой. Если один – я отдаю идиоту чемоданчик, остаюсь на месте и жду Инку. Но вы начинаете преследование сразу же: важно, чтобы нас не надули. Будет очень плохо, если гад и Инку нам не вернет, и сам скроется в неизвестном направлении.
– А что, если он сразу придет вместе с Дюхой? – спросила я.
– Это крайне маловероятно, если только этот тип не круглый идиот.
– И все-таки?
– Ну если он такой дурак, что отдаст заложницу, не забрав сначала выкуп, то мы его и жалеть не будем ни капельки! – Капитан Кулебякин нехорошо усмехнулся. – Инку заберем, денег не дадим и еще по шее накостыляем так, что век помнить будет!
– Командир, а что будем делать мы? – поиграв мускулами, спросил белокурый викинг Муня.
Чтобы не видеть этой демонстрации силы и удали, я отвернулась.
– Вы трое и еще Мехти: разделитесь на пары и займите места на внешнем периметре.
– Это значит – с той стороны ворот? – славный дядька Мехти кивнул и заторопился. – Кто со мной в паре, пойдемте!
– Все, рассредоточились и ждем в полной боеготовности! – Денис похлопал в ладоши, как крестьянка, разгоняющая гусей. – Без четверти девять, до условленного часа осталось пятнадцать минут!
– Держи, милая! – торжественно сказал Зяма, вручая мне баллончик для разрисовывания стен и заборов. – Береги себя!
– Держи, Денис! – сказала я, неохотно отдавая Кулебякину свой любимый несессер, набитый деньгами и подкрашенной бумагой. – Береги его!
– Держи себя в руках, Алка! – оценив мою плаксивую интонацию, сказал Денис. – Береги нервы!
– Поздно, – пробурчала я, с баллончиком в кармане направляясь в сторону шлагбаума, который как раз поднялся, пропуская очередной пижонский «Мерседес».
– Эй! – позвал Кулебякин.
Я оглянулась.
– И за Манями с Мунями присматривайте! – негромко сказал он. – Не очень-то я доверяю этим деятелям.
– Привыкаешь? – Вальтер мимоходом похлопал новенького по плечу, сел на свое место и первым делом сунул в рот конфету.
– Спасибо, все хорошо, – вежливо сказал Фриц, подумав, что его старший коллега недостаточно ответственно подходит к работе.
Чего стоит одна его привычка постоянно жрать на рабочем месте! За время дежурства Вальтер успевал выпить десять чашек кофе и съесть коробку шоколада. Неудивительно, что он такой толстый – форма на нем по швам трещит.
Фриц представил, как ладно и аккуратно будет смотреться в форме он сам, и улыбнулся.
Фрицу Борману нравилась его новая работа в дворцовом комплексе Хофбург. Он находил ее интересной, почетной и общественно важной. Не такой, конечно, почетной и важной, как работа самого президента, но по-своему тоже значительной. Было приятно сознавать, что безопасность сотен и тысяч людей не в последнюю очередь зависит от зоркости и внимательности Фрица Бормана – маленького человечка, часами просиживающего у большого экрана.
– Ну что тут у нас нового, интересного? – Вальтер потер руки и потянулся за чашкой.
– Все спокойно, – коротко ответил Фриц.
Устраивать нерадивому коллеге увлекательную видеоэкскурсию он не собирался. Пусть сам смотрит!
– Ух, какая шикарная попа! – весело восхитился Вальтер и увеличил изображение с камеры номер восемь на весь экран.
Фриц поморщился. Шикарную попу в правом нижнем углу монитора он наблюдал уже минут двадцать. Ее раскрепощенная обладательница уселась на газон с бутылочкой колы в одной руке и книжкой в другой, даже не подумав о том, какой пикантный вид откроют камере ее приспущенные джинсы. Похоже, нижнего белья на любительнице газировки и беллетристики вообще не имелось: пухлые полушария в джинсовом полукружье были выставлены на всеобщее обозрение, словно бюст в декольте. В отличие от жуира Вальтера Фрица это зрелище не радовало. Оно отвлекало его от наблюдения за происходящим на других участках.
Сердито покраснев, Фриц заставил себя оторваться от созерцания нижнего декольте и увел взгляд максимально далеко от него – по диагонали в левый верхний угол. Камера номер один показывала шлагбаум и участок подъездной дороги вблизи него. В трех метрах от шлагбаума в тоннеле, образованном монументальной аркой, опять сидел чумазый пацан с гармошкой, терзающий слух посетителей варварскими славянскими мелодиями. Поблизости крутилась невысокая худощавая особа, вид которой показался бдительному Фрицу подозрительным.
– Что она там делает? – пробормотал он вслух.
– Кто, где? – Вальтер, чавкая, уменьшил попу на экране и заворочал головой, просматривая все восемь картинок.
Фриц не ответил. Привстав на стуле, он с нарастающим подозрением присматривался к девице в тоннеле.
Фриц проходил под этой аркой дважды в день и прекрасно знал, что любоваться там особо не на что. Другое дело – проход на противоположной стороне, там действительно красота необыкновенная, чего стоит один только каменный балдахин, не отличимый от настоящего! А тут что? Стены и колонны – все ровное, серое.
– А что это у нее в руке? – спросил вдруг Вальтер.
– Боже! Это же баллончик с краской! – ахнул Фриц.
Он сразу же понял, почему эта худышка застряла среди серого: явно собралась расцветить окружающую действительность по собственному вкусу!
– Нужно сообщить охране! – выронив недоеденный батончик, распорядился Вальтер.
Пальцы Фрица запрыгали по кнопкам, а взгляд – по экрану.
– Есть еще баллончик! – заметил он. – У мужчины на другой стороне площади!
– К черту баллончики! Смотри по центру! Шестая камера! – выкрикнул Вальтер. – Что происходит?
Фриц посмотрел и встревожился по-настоящему. У основания величественной конной статуи высился здоровенный, под два метра, зловеще мрачный тип с военной выправкой, армейской стрижкой и подозрительным чемоданчиком в правой руке. На запястье левой у типа блестел хронометр, на который он смотрел почти неотрывно, явно ожидая некоего судьбоносного момента.
Вокруг монумента на просторном зеленом газоне бегали дети с ракетками, сидели студенты с книжками и семейные группы с корзинками для пикника. Каждый по-своему отдыхал, все наслаждались теплым солнечным днем. Один лишь здоровяк с чемоданчиком совершенно явно игнорировал прелесть венской весны и не тяготел к безмятежной расслабленности. Напротив, он выглядел напряженным, как туго сжатая пружина, и в целом имел такой вид, словно для него высшим наслаждением было бы присутствие на публичной казни в статусе исполнителя приговора.
Ознакомительная версия.
