class="p1">Морошин распахнул дверь передо мной. Я бы поблагодарила его за галантность, если бы не понимала, что он просто боится первым встретиться с собакой во дворе.
— Идите, не бойтесь, — сказала хозяйка, выходя на террасу за нами, — она не кусается, только брехает.
Я сделала шаг к двери и остановилась.
— Подождите. А почему собака лает?
Морошин удивленно посмотрел на меня.
— А почему ветер дует?
— Нет, ты не понял. Мы зашли во двор, она не лаяла.
Анна Олеговна ответила вместо следователя:
— Так я с вами была, вот она и не лаяла. Видела, что с хозяйкой гости идут.
— А сейчас почему лает? Вы дома, а мы с вами.
— Да может, мимо кто прошел, — махнула рукой Анна Олеговна.
— Может. Но на всякий случай вернитесь в дом и заприте дверь на террасу, — велела я.
— Чего-о? — Женщина даже рассмеялась, хотя это вышло у нее довольно нервно. — Чего это мне прятаться?
— Мне кажется, ты перегибаешь палку, — с легким смешком сказал Лев Марсович, — сосед прошел рядом с забором и…
Он не договорил.
Из-за угла вдруг что-то метнулось, и в дверное полотно в миллиметре от моего лица со свистом впилась блестящим лезвием огромная коса. За ручку ее держала Регина, которая стояла теперь передо мной с намокшими от дождя прядями, свисавшими по обеим сторонам лица, и таким бешеным взглядом, что сомнений в ее душевном нездоровье у меня не осталось.
Секунду мы четверо стояли в изумленном оцепенении. Мир замер, и только шелест мокрых листьев и затхловатый запах деревенской сырости напоминал, что этот момент не является частью моего сна или бреда. В следующие секунды мое сознание по порядку выхватывало из пространства отдельные события, не в силах собрать их в единую одномоментную картину. Прежде всего я толкнула хозяйку по направлению к двери, ведущей в жилую часть дома, и крикнула ей, чтобы она заперлась. Анна Олеговна, ойкнув, последовала моим указаниям. Я подумала, что было бы неплохо, вызови она полицию, но не была уверена, что в этой глухой деревне была хорошая связь. К тому же в глазах Анны Олеговны мы с Морошиным и были полицией. Отчасти это соответствовало действительности. Хозяйка, не теряя времени, скрылась за дверью, и мы услышали, как за нашими спинами с лязгом закрылась металлическая задвижка.
Второй момент, который последовал за осознанием первого, был связан с Морошиным. После того как Регина всадила косу в дверь, ее рукоятка отлетела и сильно ударила моего спутника по лбу. Краем глаза я увидела, что он прижал ладонь к месту удара и пытается устоять на ногах. Но главное действо разворачивалось прямо передо мной. Попытавшись сконцентрироваться на текущем моменте и вернуть себе хладнокровие, я сосредоточила все внимание на Регине. Она пыталась выдрать лезвие косы из дверного полотна, но оно засело очень плотно. Воспользовавшись этой заминкой, я рванулась вперед и, схватившись за косяки для упора, изо всей силы ударила убийцу ногой в грудь. Регина охнула и отступила, но удержалась. Я не дала ей отдышаться и бросилась навстречу, пытаясь сбить с ног. В своей будке захлебывалась лаем собака — впрочем, к действу она присоединяться не спешила и наблюдала за происходящим с безопасного расстояния.
Регина была высокая и жилистая. Увидев, что я пытаюсь продолжить схватку, она встала в устойчивую позицию, чуть присев и выставив вперед ладони. Я примерилась ударить ее в колено, но она увернулась и ответила ударом в бедро. Охнув, я еле устояла на ногах, но тут же, вернув равновесие и повернувшись на ноге, ударила ее в челюсть. Регина попробовала увернуться, но мне все же удалось задеть ее по касательной. Она взвизгнула, и я поняла вдруг, что это был единственный звук, который прозвучал за время нашей борьбы. Мы с Региной дрались молча, словно слова могли нам только помешать. Да и что нового мы могли сказать друг другу? Карты были открыты. Я понимала, кто стоит передо мной. Она понимала, что я о ней все знаю. Я и Морошин. Кстати, — пронеслась в голове запоздала мысль, — а где Морошин???
В тот момент, когда я задалась этим вопросом, Регина решила повысить ставки, а заодно и свои шансы в этой борьбе — в ее руке тусклым блеском неожиданно сверкнул небольшой нож с зазубренным лезвием. Удивительно, но я почувствовала, как внутреннее волнение уходит, словно прилив, отхлынувший от берега. С холодным оружием я имела дело не раз. Главное — концентрация. Не дать ей меня обойти и не позволить приблизиться на расстояние удара.
Регина засопела, как рассерженный еж, — она была совершенно невменяема. Глаза ее гневно сверкали как два алмаза, и от осознания ее ненормальности у меня, признаться, мурашки по спине пошли. Она сделала один выпад, потом второй. Я увернулась. С ножом она обращалась довольно умело. У меня в руках не было ничего, и остановить ее я могла, только выбив нож из ее рук. Но тут моя спина выстрелила такой пронзительной болью, что я поняла: мне конец. Схватившись за поясницу, я попыталась просто удержаться на ногах.
В этот момент мимо моего уха что-то неожиданно просвистело и ударило в голову Регины. Она посмотрела удивленно куда-то за мою спину и, покачнувшись, грузно рухнула на землю. Я уставилась на осколки вазы, валявшиеся у ее лица.
— Ты в порядке? — спросил Морошин, подбегая.
— В порядке? — возмутилась я. — Ты где был? Эта ненормальная Борджиа меня чуть на лоскутки на располосовала.
— Я искал, чем ее можно вырубить, — спокойно объяснил следователь. На его лбу лиловым цветом медленно расцветал синяк. Он подошел к Регине, натянул перчатки, вытащив их из внутреннего кармана куртки, и аккуратно вытянул нож из ее раскрытой ладони, после чего сунул его в пакет для улик.
— Долго же ты искал!
— Ты о чем?
— Да я минут десять с ней дралась.
— Не говори ерунды. Минуты не прошло.
Я огляделась по сторонам, выдохнула и поняла, что Морошин прав — от волнения мне показалось, что прошла вечность, тогда как на деле вся наша голливудская драка с Региной заняла не больше минуты. Я попыталась восстановить дыхание и села на мокрую траву. Собака продолжала лаять, не отходя далеко от своей будки.
— Трусиха! — огрызнулась я. — Твоих хозяев косой порежут, а ты так и будешь гавкать издалека!
Животное, словно поняв мои слова, смолкло и обиженно заворчало, после чего забралось к себе в будку. Через секунду наружу высунулся любопытный собачий нос.
— Надо с ней что-то сделать, — задумчиво произнес Лев
