саркастически фыркнул, отрицательно помотал головой, но все же послушно повторил:
— ...Бросила меня с этой... женщиной, а сама сбежала. И я как... — Димка опять запнулся.
— Как дурак, — снова подсказала я.
— Как ду...Что? — Димкин голос аж зазвенел от негодования. — Как воспитанный человек!.. вынужден был целый час выслушивать весь этот бред, в то время как ты прохлаждалась тут с... — Димка опять запнулся. — ...в то время как ты прохлаждалась тут с господином Климовым. — Димка бросил на Климова недружелюбный взгляд. А тот при Димкиных словах самодовольно хмыкнул.
В другое время я спокойно вытерпела бы весь этот спектакль с праведными возмущениями с Димкиной стороны и с предполагаемыми извинениями с моей и с удовольствием ему бы подыграла, но сейчас было не до того — не терпелось поскорее узнать, какую еще ценную информацию поведала ему Соламатина. Может, она сообщила что-то такое суперважное, что позволило бы нам в два счета вычислить убийцу, а мы тут теряем время, наблюдая бестолковое Димкино лицедейство. Наконец он и сам это понял и, прекратив куражиться, уже вполне серьезно произнес:
— Однако мадам Соламатина — это бесценный источник информации, — сказал он. — Знаете, что она мне поведала?
Он повернулся к стоявшим позади него Климову и Степке, жестом приглашая их приблизиться. Впрочем, это было совершенно излишним — они и так уже стояли практически вплотную.
— Что, опять что-нибудь про Аллочку и Кутузова? — предположила я.
Димка отрицательно помотал головой.
— Нет, не про Аллочку. — Он достал из кармана пачку сигарет и, вытащив одну из них, закурил. — Не про Аллочку, но тем не менее ты угадала — про Кутузова.
— Ну разница небольшая. И что же она тебе рассказала?
Димка оглянулся на двери кают-компании и предложил пройти на корму.
— Там сейчас никого нет, — сказал он, — а тут нас кто-нибудь может подслушать.
— А что, такие секретные сведения? — Климов изобразил на лице презрительное равнодушие (ну еще бы, не он же нарыл эксклюзивную информацию, вот и злится), однако послушно двинулся вслед за Димкой. При этом по его лицу ничего нельзя было понять — интересно ему то, что Димка узнал у Соламатиной, или же он просто так за нами шляется, от нечего делать. Вот же человек!
На корме действительно никого не было. Но даже если бы кто-то там и был, подслушать ему нас все равно было бы затруднительно. Наша яхта так быстро неслась по направлению к дому и винт с такой силой вспенивал за кормой волны, что шум воды и ветра перекрывал все остальные звуки.
— Вы представляете, — начал Димка, -— оказывается, Кутузов дважды был женат, и обе его жены умерли при странных обстоятельствах. Одна утонула в море, а вторая разбилась в горах.
Димка сделал паузу и поглядел, какое впечатление произвела на нас его информация.
Однако впечатление было совсем не то, на какое он рассчитывал.
Климов глубокомысленно промолчал и только слегка подвигал бровями: то ли удивился, то ли озадачился — не поймешь. Его вообще трудно понять, что он там себе думает. А я возмутилась.
— Врет она все, эта твоя Соламатина. Все это неправда. Во-первых, Кутузов был женат только один раз — это я точно знаю. А во-вторых, его жена не разбилась в горах, а сбежала от него с инструктором по горным лыжам. Есть разница?
Димка обиделся.
— Я передаю то, что мне сказала Соламатина. А если тебе не нравится, то я вообще могу ничего не рассказывать. Мало того что я целый вечер в ущерб собственному здоровью добываю ценнейшую информацию...
Димка раскипятился, как старый самовар, но Климов, не дав ему толком высказаться, перебил на полуслове.
— Не кипятись, Димыч, — сказал он, закуривая сигарету, — и рассказывай дальше. А вы, Марианна Викентьевна, — секьюрити смерил меня своим нахальным взглядом, — запомните, что в каждой сплетне есть доля правды и только надо уметь ее разглядеть.
«Ах, скажите, пожалуйста, какие мы прозорливые! — съехидничала я про себя. — Все-то мы прямо насквозь видим. Что ж ты тогда убийцу никак не разглядишь, если такой умный?»
Я тоже смерила секьюрити наглым взглядом.
— И какую же такую интересно правду вы здесь увидели?
— Ну хотя бы такую, что Кутузов был женат, и от него ушла жена, — спокойно ответил Климов.
— Ну и что?
— А то, что после этого он свободно мог возненавидеть всех женщин и начать им мстить.
Я по инерции хотела выпалить что-нибудь в опровержение, но когда слова Климова дошли до моего сознания, передумала и, отойдя в сторонку, присела на ближайший шезлонг. Их на корме было видимо-невидимо — разложенных и сложенных в стопки возле стены.
— Так, значит, это Кутузов? — потрясенно произнесла я. — Вот это да!
Климов посмотрел на меня чуть иронично и усмехнулся.
— Вы слишком буквально все понимаете, Марианна Викентьевна, — снисходительно произнес он. — Просто я имел в виду, что всякая информация может быть полезна. Даже та, которая на первый взгляд кажется пустой или абсурдной.
«Абсурдной, — повторила я про себя, — абсурдной... А может, не такой уж и абсурдной?»
— Послушайте, — сказала я, — допустим, что после того, как от Кутузова ушла жена, он действительно немножечко сбрендил. Может ведь такое быть?
— В принципе может, — согласился Димка. — Почему бы и нет?
— Тогда, кажется, что-то стало проясняться. По крайней мере появилась хоть какая-то версия убийства.
— Какая же? — заинтересовался Степка. Он пока что в разговор не встревал и слушал, так сказать, старших.
— Ну например, такая, что Кутузов — маньяк, ненавидящий женщин и убивающий самых молодых и красивых. — Я посмотрела на сына. — Возможна такая версия?
Степка неопределенно покрутил головой.
— Все, конечно, возможно, — ответил он. — Но маловероятно.
— То есть?
— А то и есть. Ведь что такое маньяк?
— Что?
— Маньяк — это в первую очередь скопище комплексов. Это я тебе как специалист говорю.
Степка учится в медицинском университете на медико-биологическом факультете. В будущем он будет биохимиком или биофизиком, в зависимости от того, куда кривая жизни выведет. Но уже начиная со второго курса он на полном серьезе стал считать себя самым настоящим профи в области медицины. Ну просто во всех ее вопросах. Вот, к примеру, сейчас он,
