Звонит мобильный.
– Алло.
– Изабелл, это Майло.
– Чем могу помочь?
– Для начала можешь забрать из моего бара сестру, пока сюда не приехали копы.
– Майло, я очень занята. Ты звонил дяде Рэю?
– Да, он не отвечает. И твоему папе я тоже звонил, он сказал, что ты порезала им шины. Даже не буду спрашивать, в чем дело. Я только хочу напомнить, что сегодня воскресенье, а у меня в баре сидит четырнадцатилетняя девчонка.
– Дай ей трубку.
Рэй подходит к телефону и заявляет:
– Я бы не стала алкоголичкой, будь у меня нормальная семья.
– Через десять минут я буду у Майло. Никуда не уходи.
Только я кладу трубку, как мобильный снова звонит.
– Изабелл.
– Да.
– Вы опоздали, – говорит все тот же незнакомый голос.
– Нет, правда, кто вы?
– Мне казалось, вы хотите раскрыть дело.
– Еще час. Моя сестричка снова ушла в запой.
– У вас сорок пять минут. Потом я ухожу.
Я уже подъезжаю к «Философскому клубу», когда опять звонит сотовый.
– Иззи, это Майло. Скажи сестре, что она забыла у меня шарф.
– Сам и скажи.
– Разве ты ее не забрала?
– Я только еду.
– Но ее здесь нет.
Всю дорогу до Майло я давила на газ как сумасшедшая. Наконец впечатала в пол педаль тормоза и остановилась возле бара. Влетела внутрь. Лица Майло меня окончательно добило. Страх – это не столько выражение лица, сколько его отсутствие. Страх забирает кровь отовсюду, чтобы сосредоточить ее у сердца и не дать ему остановиться. Майло был очень бледен. Я видела, как шевелятся его губы, но среди гвалта посетителей и свиста собственного дыхания ничего не могла разобрать. Расталкивая людей, я пробралась в дальнюю часть зала, осмотрела туалеты и черный ход.
Потом Майло вышел со мной на улицу. Он показал место на крыльце, где меня ждала Рэй. Мы обошли квартал по кругу, останавливая каждого встречного и спрашивая, не видел ли кто моей сестры. Объездили каждый закоулок в радиусе трех миль, трижды звонили домой и два раза на ее мобильный. Потом вернулись в бар, я снова стала ходить вокруг здания и звонить. И вдруг услышала. Ее звонок. Майло открыл крышку урны – на самом верху лежал сотовый Рэй. Я схватила его и посмотрела на Майло.
– Иззи, тут должно быть какое-то объяснение. Может, она потеряла телефон, а кто-то бросил его в мусор.
Я поехала домой, нарушая все мыслимые правила дорожного движения, чувствуя, что случилось нечто ужасное, непоправимое. Я пыталась вспомнить, когда в последний раз видела сестру, и спрашивала себя: неужели действительно – в последний?
Рэй пропала всего час назад, но я знала: она не просто потеряла мобильный. Она всегда выходит на связь, что бы ни случилось. Звонит, прибегает. Рассказывает обо всем, что у нее на уме. И никогда не уходит, если ей велено сидеть на месте и ждать. Никогда.
Кажется, несколько минут я просто пыталась открыть дверь нашего дома. Я уже начала думать, что родители сменили замки. Когда дверь наконец открылась, я побежала по комнатам, выкрикивая имя сестры.
Я стучалась во все закрытые двери, пока не подлетела к спальне Рэй. Она была заперта. Руки у меня слишком сильно дрожали, чтобы вскрывать замок. Я дважды пнула дверь. Бесполезно. Запертую дверь пинком не откроешь – это миф. Я взяла из кладовки топор и колотила по дереву вокруг замка, пока оно не треснуло. Потом еще раз пнула, и дверь распахнулась.
Из другого конца коридора за мной наблюдал дядя Рэй.
– У меня был запасной ключ, – сказал он, взял телефон и набрал номер родителей.
В детской стояла неестественная тишина. У меня даже холодок побежал по коже. Кровать не заправлена (как всегда), одежда в типично подростковой манере разбросана по полу. Эта комната будто ждала прихода хозяйки, но та все не возвращалась.
Я осмотрела стол и нашла записную книжку. Позвонила всем сестриным подругам – ни одна не знала, куда могла подеваться Рэй. Дядя позвонил своим приятелям в полиции, и те согласились начать поиски раньше положенных сорока восьми часов.
Выходя из комнаты сестры, я прошла мимо родителей. Стараясь не смотреть им в глаза, сказала, что прочешу окрестности, – просто предлог, чтобы выбраться из дома. Я надеялась, свежий туманный воздух избавит меня от тошноты, но только я вышла за дверь, как меня вырвало на мамину клумбу (уже не первый раз, кстати). Между сильнейшими рвотными позывами зазвонил мой сотовый.
– Изабелл, где вы? – спросил проклятый голос.
– Это вы ее забрали? – прошептала я. У меня так ослабло дыхание, что я еле выговорила эти слова.
– Кого?
– Мою сестру. Она у вас?
– О чем вы говорите?
– Если вы хоть пальцем ее тронете, вам конец. Слышите? Конец! Они вас убьют!
– Кто?
– Мой отец вас убьет. Или мама. Или они поспорят, кто сделает это быстрее. Она у вас?
– Да кто?!
– Если она у вас, привезите ее домой! – сказала я, и мой собеседник бросил трубку.
Стоун собирает материалы в аккуратную стопку. Стучит ею об стол, чтобы выровнять края, и проводит по обрезу пальцем в поисках выбившейся страницы. Находит ее, еще раз стучит стопкой по столу и еще раз, затем кладет бумаги в новую папку, стирает с нее пылинки и разглаживает без того гладкую поверхность.
– Знаете, это лечится, – говорю я.
– Вот и все, Изабелл. Если вы что-нибудь вспомните, позвоните мне.
– Вы должны опросить семью Сноу.
– Как я уже говорил, мы считаем, что они не причастны.
– Но других зацепок нет.
– Произойти могло все, что угодно.
– Она не убегает из дома. И она умеет драться.
– Ее могли похитить случайные люди.
– Вы на этом настаиваете?
– Изабелл, давайте закончим. Вам нужно отдохнуть и хорошенько выспаться.
Инспектор Стоун встает. Я хватаю его за руку, и он замирает на месте.
– Скажите мне правду. Она умерла? Думаете, она умерла?
От одних этих слов мне становится плохо. Лучше бы Стоун не отвечал. Но он отвечает:
– Надеюсь, нет.
Пропала без вести
Исчезновение Рэй было невозможно объяснить. Ни один из Спеллманов не мог представить себе дальнейшее развитие событий в духе «с тех пор они жили долго и счастливо». В доме стояла тишина, смесь отсутствия ее веселой болтовни и ошеломленного, почти патологического молчания. Иногда я даже не могла смотреть на родителей, а они на меня. Война не позволяла нам поплакаться в жилетку друг другу: в семье еще стоял враждебный дух. Я вернулась домой и легла спать в комнате Рэй на случай, если кто-то будет ей звонить. Но мой приезд едва ли мог утешить маму с папой.
В течение шести часов после пропажи сестры ее комнату перерыли полицейские, а потом каждый Спеллман в отдельности. Никаких важных улик обнаружить не удалось, хотя полиция нашла выпотрошенный учебник по алгебре, в котором Рэй спрятала почти две тысячи долларов. Это привело к дальнейшим расспросам и долгим разговорам между Дэвидом и родителями.
В течение двенадцати часов после исчезновения Рэй Майло и Джейк Хэнд обклеили весь город листовками. Мы с мамой четыре часа катались по Сан-Франциско и высматривали голубую полосатую футболку (у всех Спеллманов отличная память на подробности). Папа обзвонил всех частных сыщиков, с которыми хотя бы раз играл в карты. Полиция, невзирая на протесты отца, настояла на проверке каждого члена семьи, одноклассников и любых знакомых. Но выяснить ничего не удалось. Дэвид предложил вознаграждение в двести тысяч долларов. Дядя Рэй заключил сделку с Богом: если племянница вернется, он ляжет на реабилитацию.
На третий день я не спала уже восемьдесят два часа подряд. Пару раз мне удавалось вздремнуть, но ненадолго. Такой сон не мог сделать из меня нормального человека: я была просто комок нервов в нестираной одежде.
Сразу после допроса я поехала в «Философский клуб» и села за стойку. Майло налил мне кофе. Когда он отвернулся, я влила туда порцию виски. Было видно, что Майло тоже не спал. Он винил себя в случившемся.
– Поезжай домой, Иззи, – сказал он. – Ты дерьмово выглядишь.
– Уж получше тебя.
– Это потому, что ты красивее.
Спустя час и три украденных порции виски в бар зашел Дэниел.
– Пойдем, Изабелл.
Я заметила, как они с Майло заговорщицки переглянулись.
– Это ты ему позвонил? – спросила я Майло.
– Я за тебя волнуюсь.
Дэниел взял меня за руку.
– Иззи, пора спать.
Он отвез меня к себе, дал снотворное и расстелил кровать в комнате для гостей. Засыпая, я услышала, как по телефону он говорит моей маме, что со мной все в порядке.
