– Антон Антонович…
– Представьте себе: кто-то пустил слух, что моя секретарша беременна!
– Да, удивили… В Садограде забеременеть может каждый, извините, каждая – и в любой момент.
– Но слух-то препоганенький.
– Поподробней можно?
– Не хотелось бы.
– Все останется между нами.
Я направил всемогущий объектив прямо в лоб арбалетного чинуши.
Может, президент вышлет для клуба с десяток еще не использованных мишеней?
– Секретарша, двадцать недель беременности… Только я здесь ни при чем!
– Верю.
– У меня даже справка есть о невозможности отцовства.
– С печатью?
– Как положено.
– Я как понимаю, вам приписывают только секретаршу.
– Это вульгарное интриганство… Кому-то надоела моя подвижническая деятельность на спортивной ниве…
– Было бы гораздо хуже, если бы на вас еще навесили остальных беременных матрон.
– Вы правы, вы правы…
– Так что не берите в голову, Антон Антонович, и примите сто грамм отличного коньяка.
– Ах да, Иммануил Феоктистович предупреждал…
Я достал из пакета не стрелы, а кремлевскую бутылку.
– Получите и распишитесь.
– Где?
– Антон Антонович, ну не смешите!
– Нет, везде нужен порядок.
Председатель бережно и осторожно принял в дрожащие руки наидрагоценейшую тару с напитком, достойным самых высоких государственных должностей и министерских постов.
Председатель аккуратно поставил сакральную тару на стол рядом с портретом гаранта Конституции.
Было понятно, что эта бутылка никогда не будет откупорена.
Президентский коньяк годился лишь для превращения в фетиш.
Чтобы не мешать председателю священнодействовать, я подошел к распахнутому окну.
За противомоскитной сеткой резвились арбалетчики.
Но ученые не портили мишени, а всего лишь гоняли футбол в ничьем саду.
Яблони служили воротами.
Синие халаты сражались с белыми.
Мяч пасовался без криков и, тем более, матов.
Удар пыром – и мяч, угодив в боковую штангу, влетел в импровизированные ворота.
Яблоки посыпались на лежащего вратаря.
Синие халаты произвели вялое ликование.
Гол забить – это все же не открытие сделать.
Антону Антоновичу было не до гола.
Этот президентский коньяк реально упрочивал его председательские шансы.
Ну, а Иммануилу Феоктистовичу Скудаеву была обеспечена безоговорочная победа на ближайших соревнованиях.
После ответного мяча я наконец потревожил разомлевшего чинушу.
– Антон Антонович, а вы по научной части кто будете?
– Завсектором органических удобрений.
– Это…
– Да компост, компост и еще раз компост.
– А можно проконсультироваться как у специалиста-навозника?
– Любезный, это жуки – навозники. Мы же – органоудобы.
Антон Антонович снова вперился в заветную бутылку.
Нет, точно клуб получит новенькие мишени.
Я снова подошел к окну.
Арбалетчики, оказывается, разбежались.
По футбольной площадке, усыпанной яблоками, разгуливала привередливая ворона.
Когда я наконец предъявил органическому бюрократу стрелы для опознания, из сейфа был извлечен толстенный каталог, украшенный тисненым гербом клуба.
Оказывается, каждый ученый арбалетчик имел свои маркированные стрелы.
Открывался графический перечень, разумеется, эмблемой председателя: мишень в виде канцелярской кнопки.
– Кто разрабатывал дизайн?
– Сам.
– Антон Антонович, вы могли бы такие бабки зашибать на логотипах! Это же интересней, чем ковыряться в…
Так и не найдя достойного слова, я углубился в символические фантазии.
От банального единорога до ленты Мебиуса.
Председатель же облизывал верноподданническим искренним взором президентский коньяк.
Но пролистав ровно восемьдесят семь страниц, я не обнаружил ни маркировки стрелы, извлеченной из черепа зайца, ни маркировки стрелы, испортившей фолиант.
– Непорядок, Антон Антонович: у вас тут в Садограде стреляют незарегистрированными стрелами!
– Я не стал включать в реестр столичного инструктора. Ведь он приезжал всего на месяц.
– А сколько пробыл?
– Сейчас уточним…
Дотошный чиновник глянул в очередную бумажную пухлость.
– Уточним!
– А вы что, компьютером не пользуетесь?
– Любезный, компьютерная база данных – это вчерашний день. Грядет возвращение к бумажным носителям.
– Как и неминуемый возврат к родному навозу.
– Мы, оказывается, с вами единомышленники.
Антон Антонович даже не улыбнулся.
– Пробыл инструктор у нас пятнадцать с половиной суток. Получил аванс, а за полным расчетом так и не явился.
– Почему?
– Говорят, его при охоте на зайцев какой-то зверь изрядно напугал.
– Зверь?
– Слухи – они и есть слухи. Наверное, инструктор сдуру сунулся в пещеру.
– Это за мостом которая?
– Любезный, у нас на территории, прилегающей к Садограду, имеется лишь одна карстовая полость, именуемая местным населением «гротом Смерти».
– Красивое название.
– Скорей всего, точное. Я проверял исторические источники. Пещера для жизни абсолютно непригодна.
– Зачем проверяли?
– Хотел там склад организовать.
– Какой склад.
– Продуктов лосиного пищеварения.
– Чьего пищеварения?
– Грант нам дали, на подробное изучение фрагментов, содержащихся в целлюлозно-пектиновой фракции.
– Чьих фрагментов?
– Лося обыкновенного, в просторечии сохатого.
– И давно это было?
– Года три назад.
– Ну и как, удалось освоить грант?
– Частично. Видите ли, поголовье лосей оказалось маловато, да и экономисты с инженерами подгадили.
– О чем?
– О нерентабельности круглогодичного сбора и невозможности механизации данного процесса.
Похоже, мы с председателем влипли в навозную тему, как голодные мухи.
Я постарался быстрей вернуться к стрелам.
– А есть в Садограде владельцы незарегистрированных арбалетов?
– Думаю, анархистов достаточно. По крайней мере, у меня есть сведения о двух. Это старший садовод птиц-вредителей уничтожает.
– Да, видел я его мемориальное кладбище.
– И сын городского прокурора.
– Дылда, что ли?
– Для кого дылда, а для кого просто сын прокурора.
– С таким папашей можно и гаубицу заиметь.
Но Антон Антонович уклонился от обсуждения возможностей предводителя фашиствующих яблоносцев.
– Про партизан из Пнево сведений не имею.
– Алкашам больше подходит метательное оружие.
– Бумеранг?
– Хорошо, что напомнили про аборигенов… Скажите, Антон Антонович, а первый заместитель Скудаева – что, никогда не пытался стрелять из арбалета?
– Пытался, целых два раза.
– Вы уверены?
– У нас, видите ли, не принято давать свой арбалет в чужие руки. А Степану Федоровичу очень хотелось попробовать. Ну, я предложил ему свой инструмент.
– И каков результат?
– Даже в мишень не попал.
– А судя по коллекции хищных зубов, из подводного ружья вроде бьет великолепно?
– Сравнили. У воды и у воздуха сопротивление разное.
– Но у гарпуна и стрелы принцип работы одинаков.
– Не скажите, не скажите.
– Значит, промазал Степан Федорович…
– И сестра у него, извините, – дура, – сказал вдруг председатель, на мгновение выпадая из чиновничьего кокона. – Законченная.
– Антон Антонович, вы, никак, делали Зинаиде официальное предложение?
Председатель впервые за все время допроса осмелился покинуть кресло, в котором чувствовал себя предводителем органического клана, превращающего отходы пищеварения в могучий источник повышения валового сбора кукурузы, овса, и прочих кашных и супных культур.
За окном каркнула ворона.
Наверное, выбрала самое лакомое и полезное для птичьего здоровьишка яблоко.
Председатель вернулся в кресло.
Пора было заканчивать арбалетный процесс.
– Антон Антонович, мне бы поименный состав клуба.
– Копия списка, конечно, имеется.
– Мне для надежности информации – как говорится, из первых рук.
– Только не распространяйтесь обо мне. В нашей среде до сих пор не выносят стукачей и доносчиков.
Попрощавшись сдержанным кивком, я направился вдоль длиннющего стола, предназначенного для длительных заседаний.
– Пристрелят, – сказал тихо мне в спину органический бюрократ. – Непременно пристрелят!
Но я даже не обернулся.
Зинаида правильно дала отлуп этому бумагодержателю.
Но визит оказался весьма и весьма полезным.
Теперь у меня имелся один не установленый пока нелегал-арбалетчик с эмблемой яблока, пронзенного стрелой.
И восемьдесят семь кандидатов для собеседования.
Тот, кто стрелял у моста, должен иметь постоянную тренировку, практику.
С такого расстояния дилетант не попадет.
Восемьдесят семь подозреваемых, вернее, восемьдесят шесть.
Антона Антоновича я решительно исключил из списка.
Все равно предстояло поработать и языком, и ногами, и головой.
Но это после засады у «пещеры Смерти».
