— Женечка, сделай и мне кофе, пожалуйста. С молоком.
Потом в кухню зашла худенькая, с бледным лицом блондинка с большими голубыми глазами. Ну просто кукла! Какие же красивые люди обитают в этом доме! Должно быть, это жена Петра.
Живут же люди! Нигде не работают, наслаждаются жизнью в этом прекрасном доме, едят что хотят, разные деликатесы, улыбаются друг другу. А чего бы им не улыбаться, когда у них все есть? Когда нет проблем? Вероятно, Борис хорошо зарабатывает, обеспечивает всю семью. Вот и Льдова наверняка где-то тут спрятал, и все это — ради огромного, просто баснословного гонорара! Не обыскивать же дом! Да и кто ему позволит?!
— Иван Сергеевич предполагает, что мы прячем в своем доме одного из клиентов Бориса, — сказала непонятным тоном, то ли куражась, то ли просто констатируя факт, Евгения. — Точнее сказать, господина Льдова.
— Матвея? — удивился как будто бы Петр. — А зачем его прятать-то?
— Вы знакомы с ним? — ухватился за возможность побольше узнать о Льдове Иван.
— Конечно. Глубоко порядочный и весьма талантливый бизнесмен. Так что он натворил-то?
Кузнецов все понял. Они издеваются над ним. Если Петр знаком с Льдовым, то неужели Борис не рассказал ему о том, что с ним случилось? Они все — заговорщики. И знают, где скрывается Льдов. Но, конечно, не в этом доме. Они не стали бы так рисковать. К тому же мало ли у них квартир, домов и других мест, где можно спрятать человека?
— Передайте своему знакомому, что он совершает большую ошибку, прячась от правосудия. Что уже сам факт того, что он скрылся, говорит о том, что он чувствует себя виноватым.
— А он знает, что его ищут? — спросил Петр, подливая в чашку с кофе молоко. — Может, человек просто уехал куда-то по делам и понятия не имеет, что его здесь разыскивают!
Кузнецов теперь и не знал, что ответить. Ну, не рассказывать же этим людям о том, что поначалу Льдов проходил по делу лишь как свидетель, поскольку утаил факт нахождения в его доме трупа, и только после того, как его домработница рассказала, что труп был и что она подозревает в первую очередь своего хозяина, Льдова и объявили в розыск.
— Иван Сергеевич, — вдруг произнесла серьезным тоном Евгения, глядя на Кузнецова пристальным взглядом, — конечно, мы в курсе того, что произошло с Матвеем. И будь лично моя воля, я точно спрятала бы его, да хоть у себя под кроватью! И уж точно не допустила бы, чтобы ему, невиновному человеку, трепали нервы. Но пока что, насколько мне известно, вы не имеете права утверждать, что он, как вы изволили выразиться, скрывается от правосудия, он просто куда-то уехал, отключив свой телефон. Вы поговорили с ним как со свидетелем, после чего сами же и отпустили. А он, человек эмоциональный, испугался, да и уехал куда-то подлечить свои нервы. Вот и все!
— А почему вы так уверены, что он не виновен? Если вы в курсе, если ваш муж посвятил вас в детали, то должны знать, что в деле слишком много улик против него.
— Улик, говорите? А сколько нестыковок? Сплошной абсурд!!! И главное, у Льдова не было никакого мотива убивать несчастную девушку. Он даже не был с ней знаком! И теперь, когда стало ясно, что Горохова давала против него показания под угрозами, вы должны искать настоящего убийцу, а не тратить время на поиски невиновного. Вы же знаете, что в деле появилась новая фигура, человек в маске, который и отдавал приказания Гороховой. Да он чуть не убил ее!
— Значит, так, — проговорил Иван, совершенно сбитый с толку, — если вы скрываете от меня местонахождение Льдова…
Он намеревался продолжить фразу: «…то совершаете преступление!», но вместо этого сказал:
— …и можете связаться с ним, то спросите его, кого конкретно он подозревает!
— Если бы он это знал, если бы подозревал кого-то, то, согласитесь, либо сказал бы вам лично во время вашей встречи или нашел бы другой способ сообщить вам важную информацию. Но у него нет врагов, понимаете? А если бы он узнал, что наговорила на него его домработница, обвинив его в убийстве, то вообще потерял бы веру в людей. Страшно даже представить себе его реакцию на это предательство и подлость.
И вдруг без всякого перехода спросила его:
— Как вам кофе? Нравится?
— Да ничего… Спасибо. А почему вы спрашиваете?
— А теперь представьте себе, что это вы проснулись утром и обнаружили рядом с собой в постели мертвую девушку, которую кто-то зарезал, как поросенка. Как бы вы себя повели? Вот вы никого не убивали, а все улики — против вас!!! Согласитесь, что с этого момента вся жизнь для вас превратится в настоящий ад! И тогда ни вкуса кофе, ни запаха травы в саду, ни пения птиц вы бы уже не замечали, не правда ли? Весь мир почернел бы для вас. И вы начали бы лихорадочно искать в своем окружении людей, которые вас знают и которые поверили бы в вашу невиновность. Ведь только на них и надеялись бы. Но вы — следователь, законопослушный человек, и вы как будто бы должны были сразу пойти в полицию и все рассказать. И как вы думаете, что бы тогда с вами было? Вас тотчас арестовали бы, посадили в СИЗО и, поскольку вы бы стали единственным подозреваемым, потому что так проще всего для следователя, все улики, даже несущественные, были бы обращены против вас. Скажите, я не права?
За столом, как показалось Кузнецову, даже воздух стал гуще. И плотная, давящая на уши тишина оглушила его. Все присутствующие теперь смотрели на него так, словно это он подтасовал все факты и теперь, невзирая на здравый смысл и логику, на самом деле охотился исключительно за невиновным Льдовым.
Все эти красивые и сытые люди смотрели на него с презрением. Заговорщики! Точно! Но, с другой стороны, разве они не правы? Разве он сам не испугался бы, окажись на месте Льдова? Не запаниковал?
И вдруг он, изнутри зная систему, в которой служил, понял, что, окажись на месте Льдова, тоже попытался бы скрыться, спрятаться, для того чтобы действовать и доказывать свою невиновность.
— Кофе был вкусный, — сказал он, краснея,
