Внутри саквояжа оказался белый шелк, сияющий так, что в машине потянуло холодком. В ледяном белом свете лежала темная бутылка изысканной формы и три бокала для вина. Жестом опытного бармена Рыжий извлек все это хозяйство, и тогда Князь протянул руку и достал из особого кармана то, к чему драгоценное вино очевидно лишь прилагалось, как приятный, но необязательный бонус.
– Сенсорный? – мгновенно спросил Ленечка.
Современные дети любят задавать вопросы о сотовых телефонах так же, как мы спрашивали о магнитофонах и мотоциклах, подумал Князь.
– А вот посмотри…
Мальчик взял в руки телефон… Что‑то вроде телефона. Черный, тонкий, легкий. Экран есть. Камеры нет. Благородная простота, свойственная очень дорогим аппаратам, тем, что не нуждаются в сочетании функций телевизора, плеера и телескопа для того, чтобы быть Очень Дорогими Аппаратами.
– А как номер набирать‑то? – удивился Ленечка и наморщил нос, как будто бы уже ждал чувствительного щелчка по нему.
Все‑таки мальчику эта поездка пошла на пользу. Ребенок не скучал, а это главное. Куда лучше, чем сидеть в номере отеля и смотреть тупые мультики, подумал Князь и ответил:
– А это лишнее. Я с него никому не звоню. Это мне звонят те, кто впал в отчаяние, но знает мой номер. А я в таких случаях всегда рядом.
Ленечка смотрел на него восторженно. Даже нет, не так. Детям лет в одиннадцать нужно так на кого‑то смотреть – неважно, отец это, или старший брат, или футболист любимой команды, вырезанный из мятого журнала и повешенный над кроватью. Это уже не сыновняя преданность, но еще и не юношеская влюбленность. Это радость от того, что есть в мире люди, на которых хочется быть похожими. У Князя потеплело на сердце, когда Ленечка перевел взгляд на экран, где по заснеженным дворам брела одинокая фигура.
– Жалко его, – честно сказал Ленечка: – но он знает твой номер?
– Гейм овер, – тонкие губы Князя раздвинулись в улыбке: – все будет хорошо. Вот только детям до шестнадцати лет пора… – Ленечка упрямо и молча замотал головой, – пора баиньки. Не надо разговоров, не надо расстраивать сестру. «Токайское» мы с дядей Прибалтом будем сегодня пить без тебя. Робертас, твои ребята способны отвезти нашего юного спорщика обратно в отель?
– Почтут за честь, – литовец прокашлялся, не зная чему больше удивляться, предложению выпить, неожиданной развязке погони, или почетному поручению.
Мальчик насупился, но плакать не стал, спросил только обиженно и без особой надежды:
– А чего он остановился?
Тот, кто был на экране камеры наблюдения, действительно стоял в какой‑то подворотне. Снегу туда не заметало, и светила тусклая лампочка из тех, с вольфрамовой нитью, что доживают свой век на задворках империи. Смотрел же он на обитую потертым дерматином дверь, которая вела из какой‑то квартиры не на лестничную площадку, а прямо в подворотню. Такое иногда встречается в Петербургских трущобах.
Человек смотрел на дверь и беззвучно шевелил губами.
– Молится, – предположил Прибалт.
– Или стихи читает. «Горечь первой рюмки, блеск любимых глаз». «Не жалею, не зову, не плачу». Ты мне, Ленечка, зубов‑то не заговаривай. Я говорю, спать, значит спать…
Мальчик поглядел исподлобья, вылез из машины, и, зябко поежившись, побежал к «Джипу», стоявшему за чугунными воротами. Машина приветственно мигнула фарами, ворота приоткрылись.
– Я доверяю тебе, Робертас, – сказал Князь, убрав с лица улыбку. – Надеюсь, ты понимаешь, что за мальчика отвечаешь головой. И за то, чтобы твои латыши забыли, кого и куда возили.
– Обижаешь, Князь, – осклабился Прибалт. – Они про тебя‑то не слышали. А вино, я смотрю, славное.
– Экономия – развлечение для бедных, – коротко ответил Князь и невольно снова посмотрел на изображение подворотни, где горела электрическая лампочка. Сутулая спина того, за кем они следили, как раз покидала кадр, но Князь внезапно приказал: – не убирайте изображение! Дайте крупно!
– Камерас! – снова приказал Юшкаускас.
Штукатурная, вся в разводах и трещинах стена стала приближаться на экране монитора. Аппаратура отличная, скоро стало видно короткую надпись, сделанную над звонком то ли авторучкой, то ли фломастером. Номер телефона. Все трое молча смотрели на него, потом Князь каким‑то неприятным голосом поинтересовался:
– Это чей?
– Уже проверяю, – отозвался Рыжий. На коленях он раскрыл ноутбук и стремительными движениями фокусника колдовал с клавиатурой. – Что‑то не так, Князь?
Князь не ответил. Это не мой город, подумал он. Здесь все может быть не так, а ты этого не заметишь. Я не учился в здешней школе. Я не бегал по проходным дворам курить за угол, и не рисовал над звонками в квартиру номер своего телефона, чтобы каждый, кому вздумается, потом мог позвонить, пока стену не покрасят. А красят их в этом городе только на парадных фасадах, дабы было видно, что культурная столица. Мне это не нужно и не свойственно. Я не жду звонка из детства, и не боюсь прошлого. Это последний снегопад. И из темной подворотни уже вышел тот, кто сейчас, почувствовав всю глубину отчаяния, наберет нужный номер, тот, который я лично продиктовал ему полгода назад. И недрогнувшей рукой я завершу партию.
– Все так, Рыжий, – левая бровь Князя слегка приподнялась, придавая лицу столь идущий ему ироничный вид: – но мелочей не существует. Проверь этот номер. А вином я сам займусь.
Застегнув ворот френча, Князь вылез из машины и выставил все три бокала на капот. Тонкое горлышко бутылки он взял ласково, как руку любимой женщины для поцелуя. Роберт Юшкаускас выволок следом свое грузное тело, обмял на талии пиджак, и полез было в карман за неразлучным швейцарским ножиком, чтобы предложить штопор. И застыл с открытым ртом, увидев, как внезапным и сильным движением пальцев Князь отламывает горлышко бутылки вместе с пробкой и небрежно швыряет его в снег.
– Это фокус, – снисходительно пояснил Князь, разливая драгоценную влагу по бокалам, в которых отражались окна полусотни петербургских квартир: – кое что из трюков тайских факиров. Когда я впаду в нищету и бедность, пойду подрабатывать в цирк. Выпьем, не чокаясь.
– Русская традиция? – насмешливо уточнил Прибалт: – о покойных или хорошо, или ничего?
– Новая традиция. Проблема была, теперь ее нет. Есть человек, но нет проблемы. За проблему.
– Он звонит, – сказал Рыжий.
Уже не требовалось смотреть на экран, чтобы увидеть, как изможденная тень человека на другой стороне двора устало прислоняется к стене и шарит по карманам плаща. С трудом, на память, нажимает кнопки телефона. Ждет гудков.
Князь отпил вина. Покатал его языком по щекам и медленно, с удовольствием позволил пролиться в горло. Время застыло. Никто не поймет его. Это круче любви, и азартнее карт. Это называется – власть.
– Он не вам звонит, Князь, – осторожно сказал Рыжий.
И правда. Телефон, покойно лежащий в белой шелковой раковине на водительском сиденье, молчал.
Юшкаускас, не спросив разрешения, протянул длинную руку, включил динамики в салоне автомобиля.
– Алло. У меня деньги на телефоне кончились. Девушка, можно обещанный платеж? Ну да, чтобы я в долг позвонил, а утром в автомате уплачу…
Ирония судьбы, Ленечка, по привычке назидательно, но уже про себя подумал Князь. Человек совершает самый важный в жизни звонок, а у него нет денег на счету. Вот поэтому я в таких случаях всегда рядом. Идиот Робертас все еще думает, что мы киллеры. Он не понимает, что человек, которого я спасу из бездны отчаяния, надежнее любого покойника. Но на то Робертас и идиот.
Он снова отпил вина. А из теплого, пахнущего мандаринами салона автомобиля донесся длинный двойной гудок. Потом второй. Третий. Если бы человек, прислонившийся к холодной стене, прислушался к странному эхо, которое порождает его звонок в стенах этого огромного двора… И огляделся, то вполне мог бы заметить троих мужчин с бокалами вина возле темного автомобиля. Но он не вертел головой.
– Он опять звонит не вам, Князь, – невозмутимо констатировал Рыжий.
Трубку сняли.
– Джентльмены, здрасте! В данный момент меня нет дома, или я немного занят. Но поскольку я вам все равно рад, джентльмены, переведите телефон в тональный режим. И наберите, – в этом месте автор записанного на автоответчик заговорил механическим голосом, но хватило его ненадолго, он закашлялся: – наберите «один», если хотите поговорить с моим секретарем и помощником Сергеем Вихорем, наберите «двойку», если хотите попробовать найти меня в «Скайпе», хотя вряд ли, наберите «три»…
Бокал токайского вина в руке Князя сначала наклонился, потом перевернулся, выливая драгоценную влагу на снег, потом и вовсе выпал из руки, но не разбился, мягко зарывшись в сугроб, по которому расплылось янтарного цвета пятно…
– Чего это за хрень? – спросил Юшкаускас у Рыжего, увидев, что Князь сперва, только услышав слова «Джентльмены, здрасте», зажмурился, потом еще и стиснул зубы.
