— Опять тур де форс,— возвратившись, насмешливо проговорил Диц. — А меня информировали, что русские страшно не деловые люди. Что они разучились работать и любят... как это у вас?
— Халява, сэр!
— Да, все на ха-ля-ву! Зато русские женщины готовы сразу же затащить любого иностранца в постель, а мужики напоить, Так?
— А немцы любят пиво и копченые свиные ножки, верно?
— Да! — воскликнул он и расхохотался.
Через пять минут они уже испытывали друг к другу симпатию. Вальтер рассказал, что вторая жена у него русская немка, потому он так хорошо и знает язык.
— Так она русская или немка? — уточнила Марта.
— Она русская немка, — упрямо повторил Диц. — У нее отец чистый немец, Густав Арнольд, а мать, Зина, чистая руссачка, да?
— Чистая русская,— поправила Марта.
— Представляешь, дома они все говорят только по-русски. Зина уже лет десять живет во Франкфурте, но говорит по-немецки так, с пень на колоду...
— Через пень колоду.
— Ну да. Вот и я с ними... — И он снова расхохотался.
Они разговаривали уже полчаса, но делового вопроса так и не коснулись, Вальтер допил свое виски, поднялся, бросил взгляд в сторону стойки.
-Еще раз виноградный?
— Виски!
Брови немца поползли вверх.
— Русские не любят разрушать компанию. Это наша национальная черта.
— Хм... Это верно! — просиял Вальтер.
Еще через полчаса Диц согласился на сделку за прежние комиссионные. Его это устраивало. Три дня работы и пятьсот долларов в кармане.
— А как дальше? — обеспокоился Диц.
Нам удобнее работать за наличные, способ пересылки денег найдем!
— Нет проблем.
— Но если ты вкладываешь cвои деньги, то имеешь тридцать процентов помимо того, что мы возвращаем вложенную тобой сумму.
Диц удовлетворенно промычал.
— Это опять же на первое время, пока мы раскрутимся! А там почему бы нам не сделаться, к примеру, партнерами?
Вальтер кивнул, глотнул виски.
— Наши обе фирмы только начинают. Мы все хотим разбогатеть. Но нельзя, имея в кармане десять тысяч, наутро стать миллионером. Верно?
— Как сказать... — ухмыльнулся Вальтер.
— Нет, можно поехать в Лас-Вегас, играть всю ночь и...
— Все проиграть!
— Вот видишь, мы понимаем друг друга, — улыбнулась Марта, выпила виски и поморщилась. — Фу, какая гадость!
— Особенно наутро; — прибавил Диц. —Но мне сказали, что если во всем следовать вашим законам или как там, постановлениям, то разбогатеть тоже нельзя. Как же быть?
— У нас и богатеют вопреки им!
— Вот как? И секреты, конечно, стоят очень дорого.
— Подчас да.
Они говорили уже больше часа, и Марта понимала, что нельзя обрывать беседу. Вальтер с трудом, но поддавался ее влиянию. Она чувствовала: он напряженно размышляет, но при отсутствии опыта и деловой хватки это дается ему с трудом. Если Диц поверит им, то более надежного партнера им не найти. Кроме того, он сам не скрывал, что проблем с поставками дешевых запчастей не будет. Во-первых, он может брать их оптом на больших заводах, а во-вторых, те же запчасти можно взять на дочерних предприятиях и, сменив на них маркировку, получить дешевые запчасти, ничуть не уступающие по надежности дорогим.
Диц взял деньги, подписал договор, дал расписку. Они расстались друзьями. На прощание Вальтер подарил Марте маникюрный набор, а она ему красивую модель правительственного «ЗИЛа». Диц был в восторге. Оказывается, он собирал модели машин всех марок, и «ЗИЛа» среди них не было.
— Вы это знали? — удивился он.
— Нет.
— Ага, Станислав знал?!
— Думаю, что нет. Я сама подарок вам выбирала. Просто подумала, что это должно понравиться.
Вальтер вдруг посерьезнел и с нежностью посмотрел на неё.
— У нас такие умные и красивые женщины, как вы, ездят в дорогих «мерседесах», вершат судьбы страны и большой политики, — проговорил он. — А в таких магазинчиках, как ваш, сидят другие...
Немец не стал уточнять какие, но по тоскливому выражению лица это было и так понятно. Он поцеловал ее в щеку.
Выходя из бара, Марта заметила, что одна из девиц за стойкой упорно дожидалась Вальтера, накачавшись водкой с соком. Две другие упорхнули: ловить в баре было некого, а контрольное время истекло.
На улице шел мягкий снег, рядом шумел Кутузовский, и желтые фонари напоминали о Новом годе. Марта покинула гостиницу, оставив швейцара без чаевых, чем несказанно его огорчила. Она уже хотела взять такси, поскольку была уверена, что Ровенский уехал — прошло больше двух часов, — но со стоянки замигали фары, и она двинулась туда.
В салоне играла музыка. Стас сделал вид, что только что проснулся, и пробурчал:
— Ну, Сергевна, заговорилась, однако! Я жутко проголодался, пока ждал!
— Ты приглашаешь меня поужинать? — задиристо спросила она.
- А як же! И не отвертишься ведь!
Последние несколько лет новогодний праздник вдруг потерял свое волшебство. Второй муж, выпив пару рюмок, тащил ее в постель, и она намеренно созывала массу гостей, а свою лучшую подружку Валентину держала до пяти утра, пока Валерьяна не душил сон и Марта не чувствовала себя в безопасности. С третьим мужем все наоборот, он любил шумные компании, а ее они утомляли, танцевал до упаду, а ей хотелось просто посидеть за столом и поговорить. Зато светлым маячком в памяти оставалось родительское новогодье: деревенские шумные колядки, катание с горки, мигающие огоньки на елке и конечно же много подарков: сладких и других. И с первым мужем Новый год оставался любимым праздником. Тогда их объединял сын. Он лежал в кроватке, гугукал, и они, Марта с Олегом, по очереди вскакивали из-за стола, бежали к нему, и малыш радовался, раскрыв рот и пуская слюну. И они радовались.
«Жизнь уходит, как тепло из избы», — любила повторять бабка Марта, в честь которой ее и назвали. Теперь и внучка уже чувствовала, как жизнь уходит. Ее почти нет, что там один-два десятка, какие осталось прожить, месяцы вон свистят мимо так, что ложишься со снегом, а встаешь на траву. Таскаясь по магазинам, Марта норовила все купить подешевле, выгадать, сэкономить. И жизнь выбирала подешевле. Понимала, что многие так мыкаются, да бывает еще хуже. Но почему с ее умом, талантом, проницательностью Марта должна влачить нищенское существование? Почему? Где, в каких священных книгах это записано? Покажите ей, и, быть может, она успокоится.
Она видела тех, кто живет играючи, легко, свободно, но они родились не в России. Случайная приятельница Виталика, завалящая актриска из Лиона Мишель Клебан, приехавшая в Москву с тремястами франков — это чуть больше пятидесяти долларов — и не знающая, где остановиться — на ее карманные деньги можно было прожить двое суток в дешевой гостинице, — тем не менее прожила в столице больше месяца, в основном у них дома. Днем ее водили по ресторанам, театрам, знаменитостям, она сватала Виталика в какой-то театр, потом в антрепризу, а вечерами Марта готовила ей такие отбивные, такое жаркое, что француженка объедалась и, выпучив глаза, тихо стонала:
— Я тут растолстев, и у меня Лион нет таких джинс, роб, а театр сойдут с ума!
Она жаловалась, но уметала все с тарелки и просила добавки, заявив, что как только разбогатеет, то возьмет Марту к себе в поварихи и будет ей платить много-много.
— А у нас такой рынок, там нужно, чтоб все посмотреть; ходить-ходить, и все не сходишь!
-Не выходишь, — поправляла Марта.
— Да, не сходишь, — соглашалась Мишель. — Там все есть, и можно такое жарить, что все пальцы покусаешь!
— Откусишь, — смеялась хозяйка, радуясь похвалам.
— Да еще такая повариха красавца, что глаз не откроешь!
- Не оторвешь! -
Сама Мишель была худенькая, веснушчатая, невзрачная, в линялых джинсах и легкой цветной рубашечке навыпуск, под которой ничего не было, кроме двух диких яблочек вместо груди, так что мужики, не зная, что она француженка, смотрели сквозь нее не замечая. И лишь когда им говорили, что Мишель из Лиона, у них зарождался слабый интерес на географической и сексуальной почве. Почему-то многие были уверены, что в постели француженки обалденны, хотя соотечественница Жанны д’Арк без стеснения признавалась, что быстро устает с любым партнером, а потом дня два-три ей требуется отдых.
В конце концов Мишель съехала к любовнику, потому что у него было мало еды и целая комната загромождена спортивными снарядами, а ей требовалось срочно похудеть к приближающемуся театральному сезону в Лионе, дабы не перешивать костюмы за свой счет.
Декартовский рационализм в ней умилительно уживался с природной легкомысленностью. Француженка радовалась, что в наших домах нет счетчиков для воды, и принимала душ каждые полчаса, в то время как дома лишь утром и вечером. По утрам она жаждала своих круассанов, намазывая с обеих сторон маслом, повидлом и уставясь в канал МТВ, где весь день гоняли музыкальные клипы. Завтрак растягивался на час. Потом она, вдруг вспоминала, что ей надо бежать на важную встречу, за секунду одевалась, но двадцать минут красила ресницы.
