— Чечеточники. Они все друзья.
— Они танцуют?
— Да.
— Профессионально?
— Нет.
— Поют?
— Нет.
— Показывают фокусы?
— Они просто друзья.
— И пользуются успехом, не так ли?
— Они и вправду милы.
Тонинью направился к ним, чтобы пожать руку Флетчу.
— Тонинью, — улыбнулась Лаура. — Это И. М. Флетчер.
— О да, — глаза Тонинью сверкали, как брильянты. — Жаниу Баррету. Я — Тонинью Брага.
— Вы знаете об этом? — Флетч пожал протянутую руку.
Тонинью картинно всплеснул руками.
— Весь мир знает об этом!
К ним подошел Теу да Коста.
Лаура что-то сказала Тонинью. По-португальски. Тот коротко ответил и рассмеялся.
— Флетчер, — негромко произнес Теу да Коста, — через день или два я хотел бы поговорить с вами. Наедине.
— Хорошо.
— Вашего отца здесь нет. Нет нужды копаться в вашем прошлом… — Теу замолк на полуслове.
— Разумеется, Теу. Я ценю ваш такт.
— Пойдемте, Теу! — воскликнул Тонинью. — Картины! Мы пришли посмотреть ваши новые картины!
Одну за другой Теу ставил картины на мольберт, позволяя гостям насладиться каждой из них. Марсьер, Бианку, Портинари, Теруз, ди Кавальканти, Виргулину. Написанные ярко, сочными цветами. Особенно понравились Флетчу две картины, одна — изображающая мать и ребенка, другая — ребенка с клеткой для птиц. Флетчу виделись в картинах все ритмы, цвета, чувства и загадки Бразилии.
Позже Флетч сел на диван рядом с сонным Отавью Кавальканти.
— Вам понравились картины? — спросил Отавью.
— Очень.
— Больше, чем здание музея? — Отавью улыбнулся. — Вы — североамериканец. Все ждут от вас страстной привязанности к зданиям, компьютерам и другим машинам.
— Похоже.
— У Теу, пожалуй, самое лучшее собрание картин, особенно теперь, когда музей — всего лишь красивое здание.
— Ему следует принять особые меры противопожарной безопасности.
На это Отавью не прореагировал.
— Вот о чем я хочу вас спросить, — продолжил Флетч. — Одеваясь сегодня вечером, я заглянул под кровать в поисках ботинка и нашел там маленький камень.
Отавью приподнял одну бровь.
— Оказалось, что это статуэтка. Маленькая жаба.
Отавью вздохнул.
— Зачем горничной класть каменную жабу под мою кровать?
Медленно, тяжело Отавью Кавальканти поднялся с дивана. Направился к бару и попросил налить ему виски с содовой.
— Пойдем, — Лаура танцующей походкой пересекла комнату, протягивая к Флетчу руки.
Он сидел на диване один, думая об Илья дус Кайкарас. Он видел себя Илья дус Кайкарас, маленьким островом в лагуне.
— Я свое отработала. Сыграла целый концерт. Поедем с чечеточниками.
— Куда лежит их путь?
— В «Семь ноль шесть». Тонинью хочет, чтобы мы поехали с ними. Послушать музыку. Потанцевать.
— Все?
— Только ты и я. И чечеточники.
Отавью в одиночестве стоял у бара, изредка поднося ко рту постепенно пустеющий бокал.
Флетч поднялся с дивана.
— Почему я продолжаю задавать вопросы твоему отцу? Великий ученый. Я не получил еще ни одного ответа.
Лаура искоса глянула на отца.
— Пошли. Если у тебя глупые вопросы, чечеточники найдут на них глупые ответы. Вы прекрасно поладите.
— Тонинью обожает сюрпризы. Просто жить без них не может.
Флетч и Лаура приехали в ночной клуб «706» на двухместном желтом «МР» Флетча. Чечеточники погрузились в черный «галакси» и отбыли в неизвестном направлении.
У дверей Лаура что-то сказала молодому официанту, и тут же для них сдвинули три столика. Разумеется, в клубе играл оркестр. Как только Флетч и Лаура сели, официант принес бутылку виски с наклеенной мерной полоской, кувшин воды, ведерко со льдом и много стаканов.
— Что ты сказала официанту? — спросил Флетч, перекрывая барабанный бой.
— Что сюда едут чечеточники.
— Они так знамениты?
— Чечеточников все любят.
— Они милы.
— Да. Милы.
В этот момент они появились в дверях. Каждый в кошачьей маске. С четырьмя девицами. Даже не издав ни звука, они завладели всеобщим вниманием. Начали обнюхивать стены, оглядывать каждый столик, пока не нашли свой.
Засмеялся даже певец на эстраде. Его смех, раздавшийся посреди песни и многократно усиленный динамиками, еще больше развеселил посетителей клуба.
А когда чечеточники уселись, им зааплодировали все танцующие.
Один из них примостился рядом с Флетчем и снял маску. Тонинью.
— Лаура подозревает, что вы специально привлекаете к себе внимание.
Тонинью широко улыбнулся, снял шляпу.
— Что есть веселье?
— Что есть веселье? — поинтересовался Флетч.
— Движение, — Тонинью посмотрел на свою руку, лежащую на столе, привлекая к ней взгляд Флетча. Поднял и опустил безымянный палец. — Это веселье, — его мизинец, безымянный и большой пальцы оторвались от скатерти и вновь легли на нее. — Еще больше веселья, — внезапно его рука ожила, пальцы заметались, каждый исполняя собственный танец, рука превратилась в обезумевшего кролика, пытающегося поспеть за своими ногами. Тонинью смеялся, глядя на руку. — А это самое веселье.
— А может, вам больше понравится паралич? — спросил Флетч. — Вас никогда не поражало параличом?
Большие карие глаза Тонинью затуманились.
— Я предчувствую, что мне уготована такая судьба.
Флетчу представили девушек. Из-за громкой музыки имен он не разобрал. В ночном клубе девушкам явно нравилось. Хорошая музыка, отменное виски. Флетч понял, что чечеточники потратили не больше десяти минут, чтобы подцепить этих девиц.
— Тонинью, с какой стати горничной отеля понадобилось класть маленькую вырезанную из камня жабу под мою кровать?
— Жабу?
— Может, лягушку.
— Под твоей кроватью была лягушка?
— Да. Она и сейчас там.
— Откуда ты знаешь?
— Нашел ее, когда искал свой ботинок.
Глаза Тонинью сверкнули.
— И что ты с ней сделал?
— Положил обратно.
— Это хорошо, — Тонинью расправил пелерину и увлек свою девушку на танцплощадку.
Какое-то время все танцевали. Под чудесную музыку. Вернее, танцевал Флетч. Бразильцы, включая Лауру, жили в ритме танца постоянно, а на танцплощадке лишь полностью сливались с музыкой.
Девушка в кожаных джинсах и курточке, не доходящей до пояса джинсов, начала петь. Пела она превосходно. Вся их компания села за столик, чтобы послушать ее.
Ленточка, наклеенная на бутылку, была размечена в унциях. Официанту оставалось лишь подсчитать число выпитых унций виски и умножить его на стоимость унции. Девушки чечеточников активно способствовали быстрому понижению уровня виски в бутылке.
Оркестр продолжал играть, когда певица вернула микрофон на подставку. Все встали, аплодируя ей, и она танцующей походкой сошла с эстрады.
Одна из девушек, пришедших с чечеточниками, несколько раз пристально смотрела на Лауру, прежде чем решилась спросить, по-португальски: «Вы — Лаура Соарес, пианистка?».
— Я играю на пианино, — ответила та.
Титу сидел напротив Флетча.
— Как вы узнали о Жаниу Баррету? — спросил Флетч.
— О том, что ты — Жаниу Баррету? — спросил его Титу.
— Насчет того, что случилось сегодня днем.
— Потрясающая новость, не правда ли? — радостно улыбнулся Титу.
— Как вы узнали об этом?
Титу наклонился над столом.
— Мы с нетерпением ждем, что ты скажешь.
— О чем?
— Как ты умер. Кто тебя убил.
— Титу, Титу. Ну почему мне никогда не отвечают по существу!
— Скажи мне, Жаниу…
— Не зови меня Жаниу!
— Флетч. Как ты оказался в Бразилии?
— Я — журналист из Калифорнии. Я купил билет на самолет.
— А почему ты купил билет на самолет?
— В общем-то случайно.
— Ну вот видишь!
— Нет. Не вижу.
— Оглянись вокруг, — голова Титу не шевельнулась, но глаза метнулись налево, а затем медленно двинулись вправо. — Есть ли здесь такие, как ты?
— Что-то я тебя не понял, — большинство посетителей ночного клуба составляли молодые бразильцы, малую толику — аргентинцы средних лет, одна дама, похоже, прибыла из Европы.
— Ты видишь хоть одного журналиста из Калифорнии, который «купил билет на самолет» и оказался здесь «в общем-то случайно»?
— Титу…
— Нет. А ты — здесь.
— Зачем появился я на свет божий?
— Может, дело и в этом, — Титу откинулся на спинку стула. — Теперь, когда ты знаешь, что нужно сделать, тебе не будет покоя, пока ты это не сделаешь.
— Что мне нужно сделать?
— Сказать нам, кто тебя убил. Убийство — самое серьезное преступление.
— Титу…
Но одна из девушек утащила Титу на танцплощадку. И Флетчу не осталось ничего другого, как налить себе виски.
