— Извините, пожалуйста, я вас немного побеспокою, — прощебетала она. — Мы с мужем поменялись местами с этими девушками. — Маечка кивнула куда-то в коридор, сразу же рядом с ее симпатичной головой появились еще две. Довольно хорошенькие. Молодость редко кого не красит.
— Ир, освободи свою посадочную полосу, пересядь ко мне, — довольно резко заявила Наталья. — В первый раз вижу людей, которых не устраивает наша с тобой компания. Можно подумать, именно твоя сумасшедшая толпа провожающих перекрыла им доступ в вагон.
— Вы напрасно обижаетесь, — очаровательно улыбнулась Маечка и тряхнула модно стриженной головкой с волосами, натуральный цвет которых определению не поддавался, сплошные переливы от темно-каштанового до серебристо-белого. — Просто мы к друзьям перебрались.
Сопровождающие ее девицы недоуменно переглянулись и скрылись из поля зрения.
Придерживая одной рукой поднятое сиденье, Маечка попыталась выдернуть из-под него свои вещи, но оно оказалось достаточно тяжелым, и девица с заданием не справилась. Я рванулась было на помощь, но остановило Натальино замечание: «Отдохни! У нее муж есть. Самое время девушке вспомнить о его предназначении. А тебе после этой выемки еще придется полдня постель поправлять».
Маечка ничего не ответила, просто подставила под приподнятое сиденье в качестве опоры свою спину и предприняла новую, более активную попытку выудить вещи. С большим трудом на свет появилась темно-синяя сумка — удачное сочетание комбинации из искусственной кожи с плотной тканью. Следом появилось два черных пластиковых пакета и еще одна спортивная сумка, цвета спелой вишни.
— В первый раз вижу, чтобы на глазах у пассажиров воровали их вещи, — озадаченно прокомментировала действия Маечки Наталья.
Согбенная спина девицы дрогнула. С трудом вернув сиденье на место, она выпрямилась, явив нам красное от натуги лицо.
— Ир, между прочим, синяя сумка твоя. Ефимов расстарался, вместе с Еленой ее выбирал. Ну если тебе не дорог его подарочек, а дорога только одна его любовь, пожалуйста.
Маечка имела очень жалкий и потерянный вид. Наташка продолжала изгаляться на тему исключительной загруженности синей сумки моими личными вещами, которые будут сидеть на девушке совершенно отвратительно.
— Но у нас сумка тоже синего цвета, — пролепетала она в свое оправдание, тем самым подлив масла в огонь Наташкиного красноречия.
— Железная логика! А к ней — странное разделение труда, Ир, ты не находишь?
Наташкино лицо светилось вдохновением. На всякий случай я кивнула, соглашаясь с ее мнением. Как-никак подруга мои вещи отстаивала. Шурик, очевидно, пакует чемоданы, а Мая, обладательница грубой физической силы, их перетаскивает.
Прислонив меня к стенке, пнув в сторонку мой нечаянно сброшенный с ноги шлепанец, подруга выбралась на середину тесного пространства и вцепилась в синюю сумку.
— Значит так: моя посадка проходила в сложных условиях, и тем не менее я одержала первенство освоения нашего купе. Под этим местом, — указывая направление, Наташка пошлепала меня по голове, — исключительно наши с Ириной веши. А это значит, что ЭТА новая синяя сумка НАША! Ир, держи свою ручную кладь!
Я довольно ловко поймала плотно набитую сумку.
— Вишневую сумку можете забрать. Вы ее к нам специально подкинули. Вместо того чтобы пристроить с другой стороны, под тем сиденьем, где как раз и валяется ВАША синяя сумка. Мне хотелось обеспечить ей достаточный комфорт. Как и своей. Тем более что ваш муж сказал, что ручной клади у вас практически нет. Я даже догадываюсь, почему! Зачем таскаться со своими шмотками, если можно прихватить чужие?
У Маечки задрожал подбородок и затряслись руки. Наташка поняла, что перегнула палку и широко улыбнулась:
— Не надо обижаться. Вопрос чисто риторический. Вот она, ваша видавшая виды синяя кладь! — торжественно объявила она и, нагнувшись, ловко вытянула из-под столика просевшую от недостаточного количества вещей сумку темно-синего цвета. В ней что-то звякнуло, брякнуло, но, вроде бы, как испуганно сообщила Наташка, не разбилось. Маечка что-то пробормотала. Кажется, про недостаток свободного времени на сборы. Друзья помогали.
— Надеюсь, они не отправили с вами пустые бутылки, оставшиеся после проводов. Вы знаете, что в Финляндии сухой закон? Сдавать там мешками стеклотару из-под алкогольных напитков не очень удачная идея. Обзавиду-ются и озвереют. Какой-никакой, а дополнительный источник дохода. Мой совет — оставьте ее на кусочке родной земли, рядом с туалетом.
Окончательно смущенная Маечка выволокла свой багаж в коридор, освободив место двум давящимся от хохота девчушкам.
В два счета все упорядочилось. Девчонки, порадовавшись нашей усидчивости в купе, быстренько улетели к вновь обретенным подружкам, попросив нас не закрываться на замок. Вернуться обещали к моменту пересечения границы. Мы с Наташкой обрадовались — в нашем распоряжении оказалось практически целое купе — и разгулялись по полной программе. Наконец-то появилась возможность взглянуть на события последней недели с другой «колокольни». Пожалуй, наш хохот перекрыл общий гомон. А ближе к вечеру Наталья уже знала по именам большинство пассажиров вагона. Это имело определенное неудобство: трижды к нам пытались подселиться соседи. Стоило большого труда убедить желающих в том, что предпочитаем одиночество, а посему неосознанно выживаем всех, кто лелеет планы на коммунальный постой именно в нашем купе. Честно сослались на то, что четверых претендентов уже выставили. Двоих с вещами.
Откровенно говоря, при воспоминании о Маечке с Шуриком мне становилось не по себе. Не удивительно. Ребята оказались настолько совестливыми, что переехали к двум пожилым супругам в последнее купе, граничащее с туалетом. Пожилые супруги на роль друзей, ради которых можно переселиться из лучших условий в худшие, не тянули. Ясно, что это была чистой воды отговорка, приведенная в качестве спешно подобранного мотива для переселения. Удивительное в наше время дело — чувствовать себя до такой степени виноватыми за возникшие осложнения с моим восхождением в вагон. Неужели мой внешний вид был настолько кровожадным?
Около восьми часов вечера Наталья насильно притащила упирающуюся Маечку к нам. Как оказалось, девушка, размазывая по щекам слезы, нервно курила в «предбаннике» у туалета. Шурик, воспользовавшись «золотым запасом» — бутылкой водки с примесью якобы золотых хлопьев, выпал в осадок на нижней полке купе, вызвав справедливые, но уж очень длинные нарекания пожилого соседа, которому это место, собственно говоря, и принадлежало. Голодная Маечка не решилась в одиночестве прогуляться в вагон-ресторан, тем более что деньги находились в красной сумке, сумка в багажном отсеке под сиденьем, на котором спал Шурик и на которое заунывно претендовал сосед, сидевший в ногах у дремлющей под его нудное бормотание жены. А Маечке даже присесть было некуда, Шурик слишком вольготно раскинулся на чужом месте. Лезть наверх и слушать его равнодушное похрапывание в сопровождении беспрерывного ворчания соседа Семена Александровича не хотелось.
Довольно быстро выяснилось, что Шурик крайне редко позволяет себе злоупотреблять спиртными напитками. И вообще, он самый расчудесный человек в мире. Просто последняя неделя перед отъездом была очень напряженной, вот и расслабился.
В кармане у девушки запел мобильник, и она суетливо вскочила, перевернув на столике пластиковый поддон с Натальиным рулетом. Извиняясь одними глазами, торопливо ответила на звонок. Лицо вмиг похорошело от легкого румянца. Несколько коротких слов о том, что все в порядке, и начались сплошные «дакания». В унисон им Маечка согласно кивала головой.
После разговора что-то в ней неуловимо изменилось. Как будто хватанула эликсира радости. Наталья покосилась на меня и невольно хмыкнула в ответ на делано-рав-нодушное объяснение Маечки: «Мама звонила». Немного позднее, когда девушка ушла, унося с собой весомый багаж почерпнутых жизненных знаний «от Натальи», подруга сообщила мне о выводе, к которому пришла. У Маечки определенно есть «милый друг». С таким счастливым выражением лица, которое она примерила в момент переговоров по телефону, наставлений мамули не слушают. Просто потому, что их вообще надлежит пропускать мимо ушей. О своих выводах я говорить не стала, поскольку они мне не понравились еще больше, чем Наташкины.
Неделю спустя, примерно через полчаса после выгрузки из поезда «Хельсинки — Москва», около того же ничуть не изменившегося Ленинградского вокзала пьяный Шурик буквально на моих глазах попал под машину какого-то тоже явно пьяного водителя. И это было очень страшно. Мы с Натальей изрядно притомились на оживленном пространстве рядом с входом в метро, ожидая прибытия за нами родных людей. Они значительно опаздывали. Словно первый день за рулем. Никому из них и в голову не пришло, что автомобильные пробки в Москве — явление хроническое. Следовало выехать за нами еще с ночи. Договорившись о месте встречи, мы терпеливо простояли под легким дождичком полчаса, успев заметить, что не одни такие. Маечка, стоявшая от нас неподалеку, активно препиралась с Шуриком. Подходить к ним мы не стали. Слишком хорошо простились еще в вагоне, не стоило повторять эту сцену еще раз. Поездка закончилась, началась полоса постепенного отчуждения.
