— Не делай так больше. Никогда, ладно? — сухо попросил он меня.
Я потерянно кивнула. Я бы поняла, если бы он был импотентом, но когда мы целовались — увы, всего два раза — его руки прижимали меня к себе настолько сильно, что я бедрами ощущала — не импотент. Ничего не изменилось. Он так и хранит верность этой своей половиночке.
Двери лифта разъехались и мы молча вышли.
— У тебя водка есть? — решительно спросила я. К черту его с его верностью, но я его сейчас соблазню. Напьюсь и соблазню! Будет хоть что вспомнить. К тому же у меня в сумочке есть виагра — глупый подарок-шутка Маруськи, озабоченной моим целомудрием. Против этого не устоит.
— Есть, — он отпер дверь и пропустил меня вперед. — Ты же вроде не пьешь?
— А я колдовать не собираюсь, — мрачно ответила я.
— Правильно, вчера наколдовалась, — кивнул он. — Сейчас снимем твой стресс.
— Хочу коктейль с мартини, не хочу водку, я передумала, — сказала я. — Есть мартини роза, лимон и сок синего винограда?
Конечно, — кивнул он и достал требуемое.
Я махом выпила первый коктейль тут же смешала следующий. Соблазнять парня — на это я в трезвом состоянии была неспособна. А соблазнить требовалось.
Пили мы с ним часа два.
— Маш, а мы ведь с тобой никогда так не сидели раньше, — протянул Ворон.
— А не приглашал потому что, — хихикнула я, споласкивая бокалы и кидая на дно его бокала кусочек виагры. Стоя к нему спиной, я хорошенько растерла ее в порошок и смешала коктейли. Скоро надо будет соблазнять — эта таблетка уже заканчивалась.
— Черт, с тобой так легко, как будто сто лет друг друга знаем! — расчувствовался Ворон.
— Вот и замечательно, — снова хихикнула я. — Тогда на брудершафт.
Ворон, бедный, ничего и не понял, а я уже махом выпила свой коктейль и целовала его. Медленно, томительно. Я была абсолютно трезва. И мне очень хотелось плакать. Оттого что приходится вот так, обманом, срывать его поцелуи. И если он и сейчас меня оттолкнет, я просто не переживу. Он не оттолкнул. Он не отрывая губ от меня мягко пересадил меня к себе на колени и крепко — крепко обнял. Теперь уже не я, он меня целовал, исступленно и жарко.
— Любимая, любимая… — шептал он, с щемящей нежностью целуя мою кожу. — Линочка моя….
Я вздрогнула, как от удара.
Не меня он целует, не меня.
Краем глаза я посмотрела на три здоровых бутылки из — под мартини, которые он в одиночку и выпил, вздохнула и решила — ну и к черту. Даже лучше, что я его упоила до такого состояния, зато он будет со мной нежен. И достала из холодильника водку.
Потом, ночью, лежа в спальне без сна я приподнялась на локте и долго смотрела на него в лунном свете. Он был так красив. Так я смотрела на него всю ночь, любуясь его точеными чертами и иногда нежно его целуя. Слушала его ровное дыхание, прижавшись щекой к груди. Все что было до него хотелось вычеркнуть. Всех парней, что были у меня до него — я так об этом жалела. А еще я страстно хотела, чтобы он был последним. Хотелось быть ему верной, пока смерть не разлучит нас.
Под утро он внезапно открыл глаза от моего поцелуя и непонимающе с минуту смотрел на меня.
— Что бы тут делаешь? — наконец жестко спросил он.
— Догадайся, — хмыкнула я. — Трамвая жду.
И потянулась обнаженным телом.
— Ты меня… соблазнила? — неверяще спросил он.
— Ага, — кивнула я. — я коварная куртизанка, а ты прям теленочек малый, которого обидели, насильно запихав ему в рот свежей травки.
Мне не понравился его взгляд. Значит как секс делать — так с радостью…
Он помолчал с минуту, уставившись потолок, после чего встал, достал из джинс сотку, бросил ее на стол и велел:
— Закажи себе такси.
И пошел из комнаты, так и не взглянув на меня.
— Постойте! — возмутилась я.
Он не обернулся.
Кипя от злости, я оделась, зашла в ванную, умылась, расчесалась и пошла искать его.
Он сидел на кухне, в одних джинсах и меланхолично пил кофе. В левой руке дымилась сигарета.
«Черт возьми! Надо ему сказать чтобы он всегда ходил в одних джинсах!» — подумалось мне. Он был до ужаса сексуален в этом виде. Или у меня все еще гормоны в крови бродят?
Я взяла чашку, налила кофе и села около него.
— Еще тут? — равнодушно посмотрел он на меня.
— Ага, — согласилась я. — Слушай, ну чего ты так остро это воспринимаешь?
Он молча пил кофе и курил сигарету.
— Или после красавицы Насти я вовсе не котируюсь?
Сказала и поморщилась. Хотела произнести это легким, слегка циничным тоном, а получилось — жалко. Как скулеж собачонки, которую пнул любимый хозяин.
— Настя — это так, просто секс, — пожал он плечами.
— Ты все же спал с ней, — вырвалось у меня. Почему — то мне до последнего не хотелось в это верить. То что ей так легко досталось то, что я вырвала обманом. Я не ревновала — я завидовала.
— Разумеется, — усмехнулся он.
— Гад, — тоскливо сказала я.
— За базаром следи, девочка, — посоветовал он мне.
Мы помолчали.
«Господи, — думала я, — я устала так жить, устала ждать от него милостей — улыбки, доброго слова. Я хочу чтобы он меня любил… Я хочу чтобы у него больше никогда никого не было… Пусть все изменится, Господи… Пожалуйста…»
— Ты собирайся, мне по делам надо, — ворвался в мои мысли голос Димки.
Я пошарила в кармане, положила на стол брошенную им сотку и попросила:
— Отвези меня сам, а то ты меня в таком виде вчера вытащил что люди испугаются.
Он оглядел мое платье для колдовства, больше напоминающее грязную ситцевую ночную рубашку и поморщился.
— Хорошо, я отвезу тебя. Подожди, сейчас оденусь.
Он ушел, бросив недокуренную сигарету, а я сидела, подперев подбородок руками и размышляла. Вот тебе и ночь с любимым человеком. Помимо воли в голову лезли воспоминания о совершенных формах Насти. И о ее прехорошеньком личике. Повернувшись, я посмотрела в зеркальную дверцу шкафа, внимательно изучила отражение и со вздохом отвернулась. Моль пигментонедостаточная.
Шансов ноль.
Я протянула руку, взяла из пепельницы недокуренную Димкой сигарету и осторожно затянулась. Подержав дым во рту, выдохнула и затянулась снова, на этот раз уже увереннее. Мне нравилось касаться губами сигареты, которой касался губами любимый. Словно я прикасаюсь к его губам… Дым едким облачком завис где — то посередине шеи, и я отчаянно раскашлялась.
— Не умеешь курить — не берись, — сказал появившийся в дверях Димка. — Пошли.
Я затушила сигарету, встала и пошла за ним. Мы молчали.
Сказать было нечего.
Джип свой он оставил на месте, и повез меня на какой — то раздолбанной девятке — где он только ее взял. Словно подчеркивая, насколько он меня не уважает. Так же ни слова не говоря сел в нее, воткнул мобильник в подставку на панели, воткнул ключ, завел свой тарантас и поехал. Меня словно не существовало.
Я ехала, медленно закипая.
Ладно, я ему не нравлюсь. Но неужели нельзя было это как — то по другому показать? Поцивилизованней, черт возьми!!!
Мы уже выехали со двора, как зазвонил его мобильник. Я взглянула на подсвеченное окошечко и черная злоба затопила меня — определитель вместо номера загрузил фотографию девушки, по виду — родной сестры Синди Кроуфорд.
Значит, так?
Я не думая быстрей молнии схватила трубку и сладким голосом произнесла:
— Аллё!
— Положи трубку! — каменным голосом сказал Ворон.
— На дорогу смотри, — закрыв ладошкой динамик, прошипела я.
— Это кто? — недоуменно спросила красотка в трубке.
— А вам кого? — снова сладким голом произнесла я.
— Мне Диму.
— Дима рядом, но он занят, а это кто звонит? — моим голосом можно было мазать тосты вместо джема.
— Марья, я не знаю что я с тобой сделаю, — сквозь зубы сказал Димка.
«Главное что ты теперь мне ничего сделать не можешь», — холодно подумала я. Не бросит же он руль и не полезет отбирать у меня мобильник. Мы уже ехали по улице с плотным трафиком, ему не припарковаться, ни остановиться.
— Это его подруга звонит, Марина! — прошипела в ярости девушка.
— Слышь, Димочка, Марина какая — то звонит, ты такую знаешь? — в сторону сказала я. — А я невеста его, Марин. Так что лучше ты сюда больше не звони.
— Убью! — ненавидяще сказал Ворон.
— Невеста, тебя как зовут? — насмешливо спросила Марина.
— Невесту, то есть меня, зовут Магдалиной Потёмкиной, — скучающе произнесла я. — Претензии принимаются по адрес…
Я успела поймать дикий взгляд Ворона, машина крутанулась, что — то глухо стукнулось, она завертелась, на меня что — то надвинулось, кольнуло, словно тысячью игл, и я уснула.
— Очнись, говорят тебе, ну же! — услышала я потом сквозь темноту. Тело словно положили на матрасик из торчащих гвоздей, очень уж больно было.
— Ну же! — яростно кричал на меня Димка.
Я открыла глаза и заплакала от боли.
— Как тебя зовут??? — не обращая внимания кричал он.
