– Это полицейский, – так же шепотом ответила я. – Тот самый инспектор из Крипо, который вчера утром задержал меня на мосту с Розенкранцем и мертвой собакой.
– Так это ему мы сигналили нынче ночью? – Ирка присвистнула. – Все, доигрались. Я говорила, надо было звонить из таксофона, а не с твоего мобильника! Сейчас кого-то арестуют. Предлагаю развернуться и живо драпать, черт с ним, с контрактом!
– Айн момент, – попросила я, выглядывая из-за Вадика, как из-за дерева.
Удрать, не узнав, в чем дело, было свыше моих сил.
– О, фрау Элена! – сдержанно обрадовался моему повторному появлению знакомый полицейский.
– Херр Виккерс говорит, что в ваших интересах забыть о контракте с BDT и как можно скорее вернуться на родину, – сообщила наша переводчица.
– Я – за! – тут же сказала Ирка.
– А я против! – возмутился Вадик. – Кто он такой, этот херр? Мы не можем вернуться без контракта – Гадюкин нас убьет!
– Это переводить не нужно, – быстро сказала я Ксении.
Упоминать о каких бы то ни было убийствах без крайней на то необходимости мне не хотелось.
– Скажи инспектору, что мы сегодня же улетим домой, но сначала встретимся с господином Шванке из редакции туристических программ, – попросила я Ксению.
Они с инспектором обменялись фразами, и Ирка, не дожидаясь перевода, настойчиво потянула меня за рукав:
– Лена, уходим!
– Да что ты заладила, уходим да уходим! – рассердилась я. – С какой стати нам уходить просто так? Подмахнем контракт – это минутное дело! И тогда уйдем!
– «Минутное дело»! – передразнила меня подруга. – Как же! Встречи со Шванке придется ждать годик-другой!
– Да-да, херр Виккерс сказал, что редактор Шванке задержан и освободится весьма нескоро, – авторитетно подтвердила Ксения.
– Я ни фига не понимаю! – в сердцах воскликнул Вадик.
– Я тоже, – призналась я.
– А что тут понимать? Нам простым немецким языком сказали: ребята, берите руки в ноги и бегите в свою Россию, пока целы! – С этими словами благоразумная Ирка крюком левой руки решительно подхватила под локоть меня, правой – Вадика, с усилием развернула нас и поволокла прочь от здания.
По газону мы прошли, как культиватор, оставив глубокие борозды на траве. Убраться с лужайки побыстрее нам помешал патрульный.
– Только этого еще не хватало! – охнула Ирка, увидев сердитую физиономию поджидающего нас полицейского. – Вадька, радуйся, похоже, что ты увидишь Шванке очень скоро – тебя посадят за нарушение ПДД!
– Айн момент! – хрупкая Ксения забежала вперед, закрывая рослого Вадика своим телом.
Она непререкаемым тоном бросила короткую фразу на немецком, и полицейский неохотно отступил.
– Что ты ему сказала, милая? – почтительно косясь на девушку, командующую суровыми мужчинами в форме, и бешено выкручивая руль, спросил Вадик уже в машине.
– Я сказала, что ему все объяснит инспектор криминальной полиции, который стоит во-он там, – Ксюша потыкала пальцем через плечо.
– Гениально! – восхитился Вадик.
– Гениально, – согласилась Ирка.
А я тихо вздохнула и сказала:
– Гениально-то гениально, но кто бы это все объяснил нам самим!
На обратном пути мы правила не нарушали, ехали как положено, благодаря чему имели возможность еще раз полюбоваться Бранденбургскими воротами и изрядно осточертевшим всем Рейхстагом. Через полчаса мы уже выписывались из гостиницы, через час выехали из Берлина, а через полтора были в аэропорту Швехат.
Контракт, который страстно жаждал получить наш директор Гадюкин, мы так и не подписали, и это приводило меня в уныние. Вадик тоже кручинился, но не из-за контракта, а чтобы не расстраивать Ксюшу и ее папу: Кохи, обнадеженные клятвенным обещанием скорой встречи, зорко следили за выражением лица потенциального жениха. Ирка тоже нашла повод расстроиться.
– Я чувствую себя инкубаторской! – пожаловалась она, расстегивая куртку. – Совсем не выделяюсь из толпы!
– Правильно, раздевайся! – одобрительно кивнул Вадик. – Уверен, топлесс ты не останешься незамеченной!
– Дурак! Не ори, пожалуйста! – Ирка в смущении завертела головой, оглядывая очередь на посадку. – Я вовсе не раздеваюсь, я просто куртку наизнанку выворачиваю!
– А, это та самая двусторонняя куртка! – Я заинтересованно оглядела подружкину обновку.
Про курточку, за смешные деньги купленную на распродаже в универмаге «H&M», Ирка мне уже все уши прожужжала. Курточка и впрямь была симпатичная, а для своей цены так просто замечательная. Поэтому не стоило удивляться, что такие же курточки в самом большом и популярном универмаге Берлина массово приобрели и другие наши соотечественники: в шеренге пассажиров, выстроившихся в очередь на досмотр, я насчитала четыре аналогичных одеяния.
Впрочем, моя подруга сумела отличиться от других, смело вывернув свою куртку наизнанку. С внутренней стороны неприметная бежевая одежка была ядовито-зеленой. Пушистая подкладка из мягкого флиса кислотного цвета напоминала шубку гигантского крота, мутировавшего а-ля мексиканский тушкан. В таком наряде Ирке точно не грозило затеряться в толпе – разве что состоящей из чудищ «Корпорации монстров».
– А Моржику я купила такой же пыльничек, только голубенький, – горделиво сообщила мне подруга, заметив, что я засмотрелась на ее эффектную обновку.
– Значит, теперь и Моржик будет «мужчиной в голубом», – пробормотала я.
– Или в оранжевом, – кивнула довольная подружка. – С внутренней стороны его куртка ярко-рыжая, как апельсин!
– Что ты сказала? – Я растерянно моргнула, присматриваясь.
Слева на курточной груди красовался вышитый герб города Берлина. Замедленным движением, еще не вполне осознав пришедшую ко мне мысль, я протянула руку, отвернула полочку Иркиной зеленой шкурки и взглянула на бежевую сторону одежки. Там никакой вышивки не было.
– Говорю же, с лица курточка неприметная до безобразия, – досадливо прокомментировала мои действия понятливая Ирка.
– Стойте здесь, я быстро! – сказала я, выходя из очереди.
– Куда ты?! Нам же регистрироваться! – завопил мне вслед Вадик с возмущением, словно мы были женихом и невестой, регистрироваться собирались в ЗАГСе, а я в последний момент сбежала из-под венца.
Ксюша с папой мгновенно сплотили ряды и отсекли меня от напарника.
Голубое пятно хоронилось в тени автомата с безалкогольными напитками.
– Привет, медведь! – зловеще сказала я, подойдя поближе.
– Привет! – ответил мне Александр Андреевич, усиленно улыбаясь. – А почему медведь?
– Он вышит на твоей куртке с изнаночной, оранжевой стороны, – любезно объяснила я. – Слева, как раз на уровне моего лица.
– Правда? – удивился Саша.
– Правда, правда! Я запомнила, что обнимала оранжевого медведя!
– Черт! – сказал он и отвел взгляд в сторону.
А я вздохнула и буднично спросила:
– Ну, и кто же ты такой?
Ответу помешал телефонный звонок.
– Извини! – Саша поспешно вытащил из кармана мобильник.
– Конечно! – Я великодушно махнула рукой, но слегка перестаралась с размахом и выбила трубку из руки Александра.
Клянусь, я сделала это не нарочно! Но получилось – лучше не придумаешь: чувствуя себя виноватой, я проявила проворство, подняла Сашин мобильник и услышала доносящееся из трубки:
– Товарищ полковник! Александр Андреевич!
Этот юношеский голос с интонациями Печального Пьеро был мне и знаком, и памятен.
«Ах он, паршивец!» – ахнул мой внутренний голос, не конкретизируя, какого из множества знакомых паршивцев он имеет в виду на этот раз.
– Стоять, полковник! – рявкнула я на придвигающегося ко мне Сашу. А в трубочку ласковенько сказала: – Вольно, Вася, вольно! Товарищу полковнику сейчас не до тебя, ему со мной бы разобраться! – и выключила чужой телефон.
– Черт! – с чувством повторил Саша, а потом еще энергично пошевелил губами – беззвучно, так что слов я не услышала, но догадалась, что он шепчет отнюдь не молитву.
– Кто. Ты. Такой? – в три приема отчеканила я, пистолетом наставив на паршивца указательный палец.
– Ты же слышала, я полковник, – вздохнул он.
Я почувствовала себя бессовестно обманутой и завелась с полоборота:
– Полковник чего – артиллерии? Кавалерии? Инфантерии?
«Бухгалтерии?» – услужливо подсказал мой внутренний голос.
– Скажем так: одной российской спецслужбы. – Александр снова вздохнул и наконец посмотрел мне в глаза: – Извини, без подробностей.
– А вот фигушки тебе! – злобно сказала я. – Сейчас будем разбираться как раз с подробностями. Конечно, с теми, которые касаются лично меня, потому что на государственные тайны мы, простые маленькие люди, не покушаемся...
– Ах, если бы! – Саша усмехнулся и потряс головой. – Нет, ты невозможна! «На государственные тайны мы не покушаемся»!
– А разве покушаемся? – Я слегка смутилась, задумалась, но не смогла припомнить в своей биографии никаких случаев торговли родиной оптом или в розницу.
