Он схватил кухонное полотенце и вытер лоб. Судя по всему, он находился у себя дома и разговаривал с камерой, пристроенной на столе.
— Ты, Сева, о моей главной проблеме давно знаешь.
Я имею в виду Любочку. В ее головке кое-что застряло.
Не то, что нужно. В последние полгода она совсем с катушек слетела. Стала неразборчива в связях, «травку» нюхала. И развестись с ней нельзя было — она со злости могла пустить мою жизнь под откос. Я ведь, Сева, чтоб ты знал, уже года два, как беру клиентов частным порядком, без ведома начальства. То есть нарушаю корпоративную этику Любочка могла сделать так, чтобы босс меня из фирмы выкинул и профессиональную репутацию мою навеки загубил.
В общем, как-то раз, случайно, зашел у меня разговор о.., моей проблеме с одним особым клиентом. И он сказал, что все легко решается. За деньги. Понимаешь?
Будто бы есть специалисты высокого класса, и никто никогда ничего не узнает. Он дал мне контактный телефон. Сказал, что этот номер рассчитан на один звонок.
Я позвонил, и мне просто сказали, как передать деньги.
Макар отвлекся, налил из-под крана воды в стакан и, громко глотая, выпил. На несколько секунд приложил стакан ко лбу и снова наклонился к камере.
— А потом что-то на меня нашло. Какое-то наваждение. Я перестал спать и есть. Я не мог работать. Все думал — как они это сделают? Когда? Будет ли ей больно? Не то чтобы я хотел увидеть… В общем, я стал за ней следить, за Любочкой. Но они, видимо, тоже следили за ней, готовились. И они.., они засекли меня.
Макар уткнулся носом в полотенце и на некоторое время замолчал. Настя покосилась на Самойлова — тот выпрямился и теперь шарил рукой по дивану в поисках сигарет. Макар между тем оторвался от полотенца и поднял заплаканное лицо. , — Ох, как я испугался, Сева! Как испугался! Меня на улице взяли, засунули в машину и куда-то привезли.
Не то в лабораторию, не то в больницу. Они пристегнули меня к креслу и стали задавать вопросы. Я боялся, что они начнут меня пытать, и все рассказал, как на духу Я вообще не чаял, что меня отпустят. Но они отпустили, а потом… Потом я узнал, что Любочка умерла.
И теперь. Сева, я чувствую, что надо мной сгущаются тучи. И не понимаю, отчего это. Если бы они хотели убить меня, то вряд ли выпустили бы на свободу, правда? Раз я уже был у них в руках? Ведь так?
Вопрос был риторическим, потому что, останься Сева жив, он все равно не смог бы ответить.
— А они как будто бы, наоборот, доверяли мне.
И вот еще что, Сева. Пока я болтался в этой лаборатории или больнице, кое-что подслушал и подсмотрел.
И подумал: дай-ка я подстрахуюсь. На всякий случай.
Вдруг со мной что? А у тебя в руках хоть какая-то вещь, чтобы торговаться. Ты ведь поторгуешься за меня. Сева, а?
Теперь информация. Двенадцатого числа, в среду, по маршруту Москва — Нижний Новгород — Москва с Речного вокзала отправляется теплоход. Среди туристов будет некая Наталья Кратова. Это жена небезызвестного Семена Кратова. Ну, ты знаешь: он сейчас в политику полез. Как он начинал — история темная. Но теперь об этом никто не вспоминает. Кроме его жены.
У жены на Кратова есть какой-то компромат. Он бы с ней уже сто раз развелся, а она не пускает. Не то сильно любит, не то не хочет менять социальный статус.
И компроматом этим его шантажирует. Ну, почти все, как у меня с Любочкой.
Последнее время у них с Семеном страшная напряженка началась. Он обратился к киллерам и отправил ее в турпоездку, чтобы быть подальше от событий.
Я сам слышал, как эти типы разговаривали об убийстве. Сказали, подготовят специально для Натальи Кратовой «операцию на воде». Утопят, наверное. И за самоубийство выдадут. Им почему-то важно, чтобы все это не в Москве случилось. Наверное, они уже кого-то таким же образом убрали, а слишком часто один и тот же прием применять в одном месте боятся. На Петровке все-таки головы сидят, а не горшки.
Наверное, они для того, чтобы Любочку убить, тоже операцию разрабатывали. Не знаю, как они это делали, Сева. Любочка предсмертное письмо оставила. Длинное такое, подробное. Для чего? Как она его написала?
И буквы такие ровные, красивые. Если бы ее заставляли, она бы так не смогла написать, это ведь ясно, да?
В общем, Сева, вот все, что я хотел тебе сказать.
Только еще одно. У этих типов, которые меня допрашивали, на рубашках были вышиты буквы — «КЛС».
Не знаю, что это означает. А когда меня отпустили и я приехал в загородный дом, соседка сказала, что рано утром ко мне приезжали какие-то типы на автобусе с надписью «КЛС». Вероятно, это какая-то фирма. Но я ничего не смог выяснить. Впрочем, мне было не до этого.
Я пленку, Сева, оставлю одному мужику, он мне услугу должен. Он не знает ничего, так, проходной персонаж, можешь на нем не циклиться. Если я эту пленку у него лично в оговоренный срок не заберу, он тебе ее принесет. Раз ты ее смотришь, значит, Сева, что-то неладно со мной. Ты займись этим, хорошо? Может, больницу эту поискать или лабораторию? Вдруг они меня опять туда забрали?
Макар исчез так же внезапно, как и появился, и по экрану снова побежали черные полосы.
Самойлов поднял пульт и вытянул вперед руку. Экран погас.
— Ну? — спросил он. — И каким боком тебя это касается?
— Я кое-что видела, — потерянно ответила Настя. — Я видела, как микроавтобус фирмы подъехал к даче Макара Мерлужина. Оттуда вышли люди в комбинезонах и вошли в дом. Это я — та самая соседка.
— И? — напряженно спросил Самойлов. — Что эти типы делали в доме у Мерлужиных?
— Они начали обыскивать Любочкину спальню.
Они делали это так тщательно! И все были в перчатках.
Кажется, они заметили, что я на них смотрю. Послали одного типа проверить. Но я сделала вид, что сплю.
Настя слегка приврала и поэтому покраснела. Самойлов не обратил на ее смущение никакого внимания, задумчиво сказав:
— Видимо, в ее вещах было что-то, что могло их скомпрометировать.
— Видимо, — согласилась Настя. — Я Макару рассказала про это.
— А он?
— Испугался. Заверил, что все нормально, и свернул разговор.
— Но ты все не могла успокоиться из-за обыска и решила вывести «КЛС» на чистую воду! — с едва уловимой насмешкой в голосе произнес Самойлов.
— Вовсе не из-за обыска. Я встретила Любочку накануне ее гибели. Она ужинала в ресторане с тем самым психологом, о котором говорил Макар. Его фамилия Ясюкевич.
— Откуда ты узнала фамилию?
— Ко мне случайно попала его визитная карточка.
— Случайно?
— Ну.. Я вела разведдействия, — неопределенно сказала Настя. — А потом со мной начали происходить всякие странные вещи.
— Например? — С тех пор как Настя получила на руки видеокассету, Самойлов как будто немного смягчился.
— Вот посмотри на меня, — призвала его Настя и, поднявшись на ноги, развела руки в стороны, как бы предлагая обозреть себя со всех сторон-. — Как я тебе?
Не красотка, верно?
Самойлов молчал, уставившись куда-то ей в живот неподвижным крокодильим взглядом. Она приняла его молчание за согласие и с воодушевлением продолжала:
— И вдруг совершенно неожиданно ко мне начинаются клеиться потрясающие мужики. И уж поверь мне: раз я говорю потрясающие, значит — потрясающие.
— Ясное дело! Каждая юбка считает себя великим экспертом по мужчинам, — съязвил Самойлов.
— А что тебя так задевает? — удивилась Настя и тут же нахмурилась:
— Не знаю, зачем я тебе вообще все это рассказываю.
— Затем, что у тебя нет денег, тебе негде ночевать, а я поддался примитивному шантажу и выполняю все твои прихоти.
— Ну, если ты считаешь прихотью попытку спасти свою жизнь…
— Ладно. Давай, рассказывай, каким образом потрясающие мужики связаны с угрозой твоей жизни? — раздраженно перебил ее Самойлов. — Опасная пленка попала к тебе в руки только сегодня. До этого ты ничем не располагала. Ах да! Видела психолога в ресторане.
Уверяю тебя, на суде это не будет считаться уликой.
Психолог не должен был сильно расстроиться.
— Он не разрешил Любочке зайти со мной в туалет! — выпалила Настя.
— Скажет, что не мог на нее насмотреться.
— Забыла сказать: еще я побывала в офисе фирмы «КЛС».
— Похвальный порыв, — одобрил Самойлов. — И что ты там узнала?
— Узнала, что Ясюкевич — тот самый психолог — собирается научить одного типа по фамилии Аврунин, как проводить «операцию на воде».
— Что? — удивился тот. — Значит, ты в курсе, что это за операция?
— В том-то и дело, что нет! Я до сих пор не знаю всех тонкостей. Каким-то образом эти гады убеждают женщин писать предсмертные письма, а потом убивают их.
— Может быть, гипноз? — предположил Самойлов. — Подавление воли?
— Гипнозом занимался второй потрясающий мужик, которого ко мне подослали.
— Что значит — подослали?
— То и значит. Скажи, вот какая тебе женщина нравится больше всего на свете? — спросила Настя.
— Ты ее не знаешь.
