Итак, значит, это твоя фраза, Александр?
И это у тебя ее стянули?
И все прочие тоже?
И снарядили ими меня?
И ты меня убрал, выстрелив в упор?
Так?
Да, все было именно так, и сейчас это выплыло на поверхность, закрыв все остальные воспоминания Бенжамена... Первое посещение образцово-показательной тюрьмы в Шампроне, первый взгляд Клары и Кларанса... «я не хочу, чтобы Клара выходила замуж»... Кларанс за столом говорит о своих зэках: «Я только стараюсь примирить их с их собственным „я”, и, кажется, мне это удается»... Кларанс... его белая прядь... убедительно... ты убил Кларанса, Александр?.. Эта бойня – твоих рук дело?.. И Шаботт... и Готье... и раненый Калиньяк... они ведь увели твои романы... понимаю... «Они убивают, – говорил Сент-Ивер, – не как большинство преступников – чтобы разрушить самих себя, но наоборот, чтобы доказать свое существование, как если бы они ломились в стену»... ну да... или как если бы они писали книгу... «большинство из них наделены тем, что принято называть творческим складом характера»... «тем, что принято называть творческим складом характера»... поэтому не стоит удивляться, что, если у них украдут слово... строчку... целую книгу... Что бы сделал Достоевский, если бы его «Идиот» вышел под фамилией Тургенева?.. А Флобер, если бы приятельница Коле[34] украла его Эмму?.. Хватило бы их на то, чтобы разнести всех вокруг?.. Они писали, как убивают...
Так уходили клеточки Бенжамена... У каждой – свое спорное мнение, которое распадается вместе с ними... картинки, рассыпающиеся на глазах... процесс прерывается внезапными паузами... что-то мешает... краеугольный камень сознания, камень преткновения... как, например, это заявление Клары: «Я кое-что скрыла от Кларанса...» – «Что-то скрыла, Кларинетта?..» – «Мой первый секрет... я дала Александру почитать книгу...» – «Александру?..» – «Ну да, знаешь, который все время пишет... я принесла ему роман Ж. Л. В. ...» Что?.. Что?!! ЧТО?!! Клара?.. Значит, это из-за Клары все началось?.. И эта пуля у меня в башке... и море крови, и горы трупов?.. Черт бы все это побрал... голос Кларанса тут как тут: «Единственное напоминание о внешнем мире, которое они еще терпят, это присутствие Клары в наших стенах...» Клара в наших стенах... Клара по простоте душевной сама приносит роман Ж. Л. В. настоящему Ж. Л. В. ... «Ты полагаешь, я неправильно поступила, Бенжамен?..» Волки тоже наивны... не голод, не хитрость, не кровожадность зовут их в овчарню, нет... но их наивность. Клара в овчарне...
Так распадались клеточки Бенжамена Малоссена... взрывами... в этот момент был такой шок, что даже зеленая полоска энцефалограммы вспыхнула ярче на тусклом экране... но вспышка, которую никто не видел, не в счет... и смерть опять становится на свои рельсы... «Будьте снисходительны к писателям, – шепчут клеточки Бенжамена, рассыпаясь песком, – пожалейте их, не давайте им зеркала... не меняйте их представлений... не давайте им имен... от этого они сходят с ума...»
– Кремер.
– Кремер?
– Кремер. Его зовут Александр Кремер.
Инспектор Ван Тянь молчит. Дивизионный комиссар Аннелиз говорит вполголоса. Только бы не разбудить Верден. Только не ее глаза.
– У нас говорят не только немые старухи, Тянь, отрезанные пальцы тоже.
– Удалось установить отпечатки?
– Точно – он.
– И откуда взялся этот Кремер?
– На этот вопрос вам ваши товарищи ответят.
Дивизионный комиссар Аннелиз передает слово трем другим инспекторам, находящимся тут же. Три ареста Кремера, три дела, трое полицейских. Один из них, старый служака с трубкой в зубах, начинает, осторожно косясь на Верден.
– В первый раз все было совсем по-другому, Тянь. Мошенничество, так, ерунда. Кремер сбежал из дому. В восемнадцать. Записался здесь на курсы Бланше – драмкружок, как раз для подростков, которые не хотят учиться, ну, ты понимаешь. Так. Актер из него никакой, если верить его преподавателям... Смазливое личико и ничего больше. Но он уперся. Захотел показать, на что он способен, предстать во всей красе перед самим Бланше, директором. Дождавшись июля, когда Бланше с семьей уехал из города, он проникает к нему в дом, дает объявление в «Партикюлье» и продает квартирку какому-то дантисту; и можешь мне поверить, Тянь, все чин чином, сделка зарегистрирована, как полагается, нотариус даже не заметил подделки документов на собственность. Директор возвращается, а у него уже поселился дантист. Представляешь его физиономию... Тут является Кремер, как ни в чем не бывало: «Ну что, господин директор, плохой я актер, да?» Меня это больше позабавило, я попытался уладить дело миром, дантист забрал свою жалобу, но директор, сволочь попался, свою не захотел забирать. Нотариус тоже. В итоге: шесть месяцев схлопотал наш малыш Кремер, который к тому моменту уже месяц как стал совершеннолетним.
– А семья?
– Виноторговцы из Бернгейма, в Эльзасе, сбывают преспокойно свой сильванер нантским оптовикам. Родители лишили его наследства в пользу двоих старших сыновей. Не считая, конечно, полуразвалившейся хибары – не отпускать же его ни с чем – добрые души...
– И что ты о нем думаешь, о Кремере?
– Забавный. Нет, правда, в то время забавный был парнишка. Бог знает, сколько я таких повидал с тех пор, а этого, видишь, помню. О чем-то ведь это говорит! Тушевался немного, говорил как в книжках, сослагательные там наклонения и все такое... Он мне тогда признался, что в первый раз и почувствовал, что живет по-настоящему, когда устраивал всю эту комедию.
– Так понравилось, что решил снова этим заняться, когда вышел.
– И да, и нет, там ведь была еще Каролина.
– Каролина?
– Подружка, которую он себе завел на этих курсах, она пришла за ним в день его освобождения. Девчонка из хорошей семьи, не просто так. Он представил ее своим, женился на ней, они даже перебрались в эту развалюху, его дом.
Впрочем, все эти аферы... должно быть, у него это в крови, так и тянет пройтись по краю. С этим своим удальством попал во вторую историю. Мошенничество со страховкой, потом с налогами, жульничество с винной экспертизой, очередные трюки с недвижимостью... пять лет на этот раз. Когда председатель суда попросил его как-то обосновать свое поведение, «трудно объяснимое для ребенка, который ни в чем не нуждался», Кремер очень вежливо ответил: «Совершенно верно, господин судья, все дело в воспитании. Я, видите ли, из хорошей среды, можно сказать, безупречной, так то меня нельзя упрекать в том, что я решил воспользоваться поданными мне примерами».
Пауза.
Так странно слышать, как пятеро полицейских обсуждают давнишнее дело Александра Кремера, в такой час, среди ночи, приглушенными голосами, стараясь не разбудить младенца, заснувшего на животе у их коллеги-вьетнамца. Кажется, что эти люди так всегда и говорили – шепотом...
Но есть еще и третье дело. Потолще. Неизбежная мокруха, которую рецидивисты, в конце концов, вешают себе на шею, и петля затягивается.
– Выйдя из тюрьмы, Кремер направился прямиком к себе домой, где и прикончил свою Каролину и двух братьев: Бернарда и Вольфганга Кремеров.
– А братьев зачем?
– Они близнецы. Девчонка выбирать не стала, развлекалась с обоими. Кремер пустил в расход всех троих, поджег дом и опять оказался за решеткой. Быстро управился: одна нога здесь – другая там.
Вот и все.
Шум ночного города, шепот мужчин...
Вот и все.
– И уже в тюрьме его заметил Сент-Ивер, так?
Да. Кремер начал писать. Вымышленные биографии финансовых гениев. Его перевели в Шампронскую тюрьму, где он провел в заключении пятнадцать безупречных лет. Вплоть до убийства Сент-Ивера.
– Почему же он не устроил скандал, когда обнаружил, что у него позаимствовали его творения? Вместо того, чтобы кончать Сент-Ивера...
Кто-то задал этот вопрос.
И все задумались.
Инспектор Ван Тянь попробовал ответить:
– А кому жаловаться-то?
Развитие темы:
– Поставьте себя на его место... Первый раз попал – родители лишают его наследства... Второй раз сел – братцы увели его жену... В третий раз: весь его литературный труд – в тартарары. Пятнадцать лет работы! Украдены его же благодетелем... Ну, и кому пошел бы он жаловаться, по-вашему? На кого ему еще рассчитывать?
Молчание.
– Такой человек думает уже только о том, чтобы разнести все, что движется. Месть... Из-за этого он и третий свой срок мотал: разве нет?
– Кстати, насчет того, чтобы пострелять, мой дорогой Тянь, этот Кремер очень на вас похож...
Дивизионный комиссар Аннелиз, нахмурившись, листает третье дело...
– Отличный стрелок, как и вы. У его тестя, отца Каролины, была оружейная лавка на улице Реомюр. Он даже хотел выставить Кремера на чемпионат Франции по стрельбе. Постойте, я, кажется, где-то читал об этом...
