Ознакомительная версия.
Антонов стоял со стороны кухни и контролировал все его действия, держа на прицеле.
Всё это напоминало дурной сон, причём, с жуткого похмелья, потому что после удара очень болела голова. Всё было дико, страшно, нелепо, и даже немножко смешно: Катька с рассеченной щекой, прикованная к батарее, Март, привязанный к стулу, граната на столе, он сам со связанными руками, этот Антонов с пистолетом, нацеленным на него, а особенно то, что Катька собирается жить с Мартом Марковичем.
Он проснётся и обязательно расскажет сон Лике. Лика посмеётся и процитирует Ахматову, что «ничего нет скучнее чужих снов и чужого блуда».
Сытов отошёл подальше от двери, чтобы получше разбежаться.
– Слышь, Робинзон, а что, ключом воспользоваться нельзя? – спросил вдруг Сытов. Спросил просто так, чтобы не быть пешкой, чтобы этот гад знал, что он тоже полноправный участник этой истории, а не слюнтяй, которого можно вырубить ударом по голове.
– Ух ты! – деланно восхитился Робинзон. – Да ты тут типа в курсе всего?! Ну что ж, ты первый в очереди на тот свет. Уж извини! – Он поиграл пистолетом и приказал: – Вышибай дверь!
Сытов понял, что глупо было раскрывать карты перед врагом. Сейчас он сделает своё дело, и его пристрелят в Катерининой спальне.
Он разбежался и вложил в удар всё отчаяние. Косяк затрещал, дверь распахнулась. Сытов влетел в спальню и, увидев, что снова летит в зеркало, упал на колени и поехал по скользкому полу, по пути схватившись за кресло-качалку. Он отметил, что это очень хорошее, дорогое кресло и что у Катьки отменный вкус.
В спальне зажёгся свет. Тип, по прозвищу Робинзон кинулся к комоду. Он так алчно и страстно схватил какой-то мешочек, что Сытов подумал – сейчас он ничего не видит и не слышит. У урода трясутся от нетерпения пальцы, а пистолет он положил на атласное покрывало. Если бы только не были связаны руки! Сытов вцепился бы в это тонкое горло, насладился бы хрипами и конвульсиями, он выдержал бы всё до конца, пока тело бы не обмякло. Потом он пошёл бы и кинул его к Катькиным ногам, как кидали, наверное, первобытные мужики трупы врагов к ногам своих женщин.
Сытов попробовал на крепость резинку, стягивавшую руки. Она больно врезалась в запястья.
Робинзон, наконец, развязал кожаный мешок и вытряхнул на кровать миллион сверкающих искр.
– Есть! – заорал он. – Есть! Наконец-то они мои! – Он схватил эти искры в пригоршню и уткнулся в них лицом.
«У меня связаны руки, зато свободны ноги, – подумал Сытов. – У меня сто двадцать килограммов, а у него, наверное, нет и семидесяти».
Он долго думал, потому что Робинзон оторвал лицо от сокровищ, ссыпал их на кровать, и взял пистолет.
– Извини, – сказал он и прицелился Сытову в лоб. – Ты сам виноват.
Терять было нечего. Сытов со всех сил толкнул кресло-качалку ему в ноги и одновременно с тем, как он выстрелил – пригнулся. Сытов сделал это так ловко, будто всю жизнь репетировал этот трюк. Пуля просвистела над ухом настолько рядом, что волосы шевельнулись, и щека ощутила тепло. Кресло оказалось довольно тяжёлым и ударило Робинзона в пах. Секунды хватило Сытову, чтобы вскочить на ноги и успеть до второго выстрела со всего маха пнуть Робинзона по руке, сжимавшей пистолет. А потом снова пнуть – в солнечное сплетение, и ещё – в челюсть, так, что голова дёрнулась на тонкой шеё, и в позвонках что-то хрустнуло, Робинзон захрипел, закатил глаза и затих.
– Всё, – сказал Сытов вслух. – Я сделал это. Я сделал это! – заорал он во всю глотку. – Кэт! Я убил его! У-уби-ил! – Он пропел последнее слово.
Робинзон лежал на полу, и не было никаких сомнений, что после таких ударов он мёртв.
– А всё потому, – как безумный прошептал Сытов, – что у меня отличных сто двадцать килограммов живого веса! Как здорово, что на яйцах я так и не похудел!
Пистолет валялся у стенки, но не было никакой возможности его поднять. Сытов резво и весело, как футболист, ведущий мяч, отфутболил оружие на кухню, под шкаф.
– Сытов! – услышал он сверху слабый Катькин голос. – Сытов, ты жив? Что там случилось?
– Я убил его! – Сытов в два прыжка преодолел лестницу. – Я сломал ему шею!
– Осторожнее, – зашептал Март, – здесь граната.
– Граната, – вспомнил Сытов, – граната… А что с ней делать?
– Обезвреживать, – прошептала Катька.
– Как?!
Сытов никогда не обезвреживал гранаты.
– Сначала нужно развязать тебе руки, – посоветовал Март. – Подойди к Катерине Ивановне, у неё одна рука совершенно свободна.
– Точно! – Сытов спиной подошёл к Катьке и она, повозившись немного, свободной рукой и зубами развязала резиновый жгут.
Руки болели и отказывались слушаться. Сытов пошевелил занемевшими пальцами.
– Хорошо! – сказал он и поцеловал Катьку в рассеченную щёку.
Она не отстранилась, она просто опустила глаза.
– Катерина Ивановна, между прочим, заявила о своём согласии жить со мной, – подал голос Март.
– Сытов, ну вспомни военное дело! Ну чему-то же тебя учили на военной кафедре!
– Нужно осторожно придержав за кольцо, вернуть чеку на прежнее место, – проявил осведомлённость Март.
Сытов всё сделал, как он сказал – придержал и вернул. И никогда в жизни он не был так осторожен. Потом он размотал Марта. И только потом начал возиться с наручниками. Март прыгал рядом, помогал советами, и даже достал откуда-то маленький перочинный ножик.
– Как ты очутился тут, Сытов? – Катька заглянула к нему в глаза, и он выдержал её долгий, до нутра пробирающий взгляд.
– Я пришёл к тебе жить.
Наручник не поддавался. Перекрывая бормотание радио, со стороны окна возник какой-то нарастающий шум.
– Жить?! – Катя слегка отстранилась, наверное, чтобы лучше видеть его. – Жить?!!
Шум нарастал и вселял беспокойство. Сытов стал ковырять замок быстрее.
– Катерина Ивановна дала согласие… И, кстати, Никита, кажется, ты превысил меры самообороны. – Март путался под ногами как настырная кошка.
– Превысил?! – заорал Сытов. – Превысил?!! Я сейчас примотаю тебя снова к стулу, вставлю в зубы гранату, и скажу, что так и было! Хочешь?!!
– Нет!
Шум за окном стал абсолютно невыносимым, мелькнула какая-то тень.
– Что это? – спросила Катя и оглянулась на окно, за которым находилась терраса. От бессилия Сытов вцепился в наручники зубами.
Март метнулся к окну и из-за шторы с опаской выглянул на улицу.
– Что это, Сытов? – зашептала Катька. – Я боюсь, я устала бояться! Выключи это радио! – заорала она. Сытов нашёл пульт и щёлкнул кнопкой, хотя из-за рёва никакого радио не было слышно. – Что там, Март?! – крикнул он.
– Вертолёт, – ошарашено произнёс Март и попятился от окна.
– Брось меня, Сытов! – Катька заплакала, размазывая по лицу слёзы и кровь. – Убегай, спасайся!
– Ну, нет, один раз я тебя уже бросил…
– Вертолёт! – заорал Март и отпрыгнул на середину комнаты. – Там… там кто-то спускается по верёвочной лестнице!
Сытов бросил наручники, отскочил к столику, схватил гранату и встал в позу, которую видел в фильмах про Великую Отечественную войну.
– И за каким чёртом ты купила пентхауз? – пробормотал он.
– Чтобы было поменьше соседей, – вжавшись в стенку, ответила Катька.
Дверь террасы открылась, и в гостиную вошёл человек.
Он был среднего роста, стройный, светловолосый, с голубыми глазами, в синих джинсах и чёрной рубашке.
В руках человек держал… куклу. У куклы были платиновые, кудрявые волосы, огромные глаза с нереально длинными ресницами, и очень пышная юбка.
Где-то этого человека Сытов уже видел.
– Фёдорыч! – крикнул человек в сторону вертолёта, и махнул рукой. – Всё нормально, я приземлился!
– Фёдорыч?! – пробормотала Катька и, кажется, хлопнулась в обморок, потому что сползла по стене на пол и закрыла глаза.
– Беби, – удивлённо обводя глазами комнату, сказал человек, – меня не было всего ничего, а ты навела полный дом мужиков! Ты в наручниках?! Садо-мазо?!! Парни, я буду вас бить. Особенно вас, Сытов!
Сытов вдруг понял, что его геройство совсем никому не нужно. Стало пусто и отвратительно грустно. Он опустил руку с гранатой и позволил парню дать себе в глаз.
Катерина очнулась от грохота.
Сытов лежал на распоротых диванных подушках и держался за глаз. В другой руке он сжимал гранату.
– Какой гадкий, бездарный муляж! – Мат-Мат выхватил у него гранату и отшвырнул в угол комнаты.
Все пригнулись, прикрыв головы руками. Мат-Мат ухмыльнулся и подошёл к Катерине.
– Это тебе, беби! – Он протянул ей куклу и неуловимым движением снял с неё наручники.
– Что это?!
– Кукла, беби! У тебя же никогда в жизни не было куклы! – Он вернулся к Сытову и, заглянув ему в глаза, спросил: – Вот ты, козёл, хоть раз догадался подарить Катьке куклу?!
– Нет, – честно признался Сытов.
– Вообще-то, Катерина Ивановна собралась жить со мной, – неуверенно подал голос Март Маркович.
Ознакомительная версия.
