— Эй, ты здесь, что ли? — вполголоса окликнул Валерий Васильевич безмолвного узника.
— Это вы, шеф? — раздался из склепа глухой негромкий голос, и в круглом окошечке появилась упитанная обиженная физиономия неподкупного охранника архитектурной мастерской. — Шеф, выпустите меня скорее отсюда, я тут от холода совсем уже окоченел!
— Какой холод? — удивился Пересвет. — Лето на дворе, жара!
— Это снаружи жара, — охранник демонстративно постучал зубами, — а здесь, в склепе, колотун! Выпустите меня скорее!
— Ты сперва мне объясни, соколик, как ты там оказался! — в голосе Пересвета прозвучала недвусмысленная угроза.
— За книжкой... за книжкой я пришел... — ответил охранник, смущенно потупив взор.
— За книжкой? За какой еще книжкой? — Валерий Васильевич удивленно поднял брови.
— За записной книжкой Павла Елисеева... она мне обещала ее здесь передать... и вот книжка — вот она, — в окошке появилась коричневая кожаная книжица, — а только когда я за этой книжкой нагнулся, меня кто-то сзади пнул, а потом за мной дверь заперли...
— И этому человеку мы доверяем безопасность своей мастерской! — с деланым пафосом произнес Валерий Васильевич и ловким движением выхватил из окошечка коричневый блокнот.
— А теперь рассказывай.
— Что рассказывать, шеф?
— Все рассказывай. Что это за книжка, откуда она взялась и какой самодеятельностью ты занимаешься за моей спиной?
— Вы... выпустите меня, шеф, а то я здесь от холода совсем околею, выпустите, я вам снаружи все расскажу!
— Потерпишь! — Пересвет был непреклонен. — Рассказывай, если хочешь на свободу!
Охранник пригорюнился и начал рассказывать, периодически прерывая повествование, чтобы немного подвигаться, и стуча зубами от могильного холода.
— Значит, вы меня послали в ту пятницу это... с Пашкой Елисеевым разобраться... ну чтобы под ногами, типа, не путался...
— Дальше, — сурово проговорил Пересвет, — то, что я и так знаю, можешь пропускать.
— Ну, я проследил за ним до дома той девки... Они здорово с ней ссорились. Ну, думаю, хорошо — все на нее и спишут. Обычное, мол, бытовое убийство на почве ревности... или как там у них, у ментов, называется...
— Свои мысли скудоумные тоже можешь пропускать! — рявкнул Пересвет. — Они никому не интересны.
— Ну, короче, — продолжил охранник обиженным тоном, — я на лестнице у них притаился, вдруг смотрю — девка выбежала, и на улицу — за сигаретами, что ли. Вот, думаю, везет! Открыл отмычкой дверь, тихонько захожу... а Пашка-то на кухне стоял, но шаги все-таки услыхал. «Что, — говорит, — вернулась?» — и начал ее по-всякому костерить. Видно, достала его девка окончательно. Я на кухню зашел — здравствуй, говорю, Павлик, как дела, как здоровье? Он, конечно, обалдел: «Ты, — говорит, — как здесь оказался? Да чего тебе тут надо?» Ну, в общем, погнал пургу. А я, как вы велели, огляделся, нашел ножик подходящий, сбоку к Павлику подошел и — хрясь его ножом за ухо! Он только ухнул, будто филин, и повалился. А я в окно выглянул, смотрю — девка его уже возвращается, ну и выскочил из квартиры, пока она меня не застала...
— А про записную книжку, конечно, забыл? — с притворным спокойствием проговорил Валерий Васильевич.
— Ну... — охранник явно смутился, — я как из квартиры вышел, так сразу и вспомнил про книжку... на лестнице снова спрятался, подожду, думаю... тут эта девка вернулась, а потом вскорости подруга ее приехала. Я сижу, жду... Потом гляжу — они труп потащили, видно, прятать куда-нибудь повезли. Ну, думаю, настоящая удача — сейчас без них спокойно поищу в квартире. Дождался, пока они уехали, дверь снова тихонько открыл и всю квартиру вверх дном перевернул...
— Я представляю! — вставил реплику Пересвет.
— ...Перевернул, но книжки не нашел, — продолжал охранник свою исповедь. — Тогда я подумал, что книжка была у Павла в кармане...
— А ты, конечно, его не обыскал? — тоскливо протянул шеф. — Побоялся покойничка обшарить?
— Да не то что побоялся, — охранник был явно смущен, — но как-то... не подумал.
— Да, насчет «подумать» — с этим у тебя напряженно!
— Потом я решил проверить — может, он эту книжку у матери прятал... Адресок у меня был, и я к ней на следующий день наведался. Тетку саму маленько оглушил, квартиру обыскал — и ничего!
— Идиот! — прошипел Пересвет. — Ну какой же ты идиот! Ведь ты же мне доложил, что все выполнил чисто, записную книжку уничтожил, следов не оставил...
— Я надеялся все закончить самостоятельно, — надувшись, пробубнил охранник.
— Самостоятельно? — взвился Пересвет. — Да ты самостоятельно шнурки на ботинках завязать не сможешь! Господи, ну зачем я с тобой связался? Зачем вообще взял тебя на работу? Ради матери твоей, как-никак мы родственники, хоть и дальние... Просила она за тебя... Ну, рассказывай дальше, недоумок чертов!
Пропустив ругань мимо ушей, охранник продолжил:
— Ну, я хотел все аккуратно закончить, думаю, раз книжки нет ни в той квартире, ни в другой — значит, она у этой девки... Позвонил ей и говорю: «Отдай книжку, или заложу тебя ментам, что ты Павла убила... Я все знаю, мол, и улики у меня есть...»
— Какие еще улики? — насторожился Пересвет.
— Фотографии... я Павла мертвого на всякий случай «Полароидом» сфотографировал.
Пересвет позеленел.
— Ты, я погляжу, совсем слаб на головку? — проговорил он тихим безнадежным голосом. — И где же теперь эти фотографии?
— Одну я ей под дверь подсунул, чтобы припугнуть, а вторая фотография у меня...
— Дай мне сейчас же эту фотографию! Ты хоть понимаешь, что это против тебя самого стопроцентная улика?
— Почему это? — обиженно проговорил охранник, но тем не менее фотографию протянул в окошко.
— Потому что твоим аппаратом сделана, идиот несчастный!
Валерий Васильевич спрятал снимок в карман и усталым голосом проговорил:
— Ну, валяй, рассказывай дальше про свою художественную самодеятельность!
— Ну что тут рассказывать, — пробормотал охранник, — я же хотел как лучше...
— А получилось как всегда!
— Потом я ей, девке этой, еще несколько раз звонил и приезжал в тот дом, чтобы ее припугнуть... но вы не думайте, я ей на глаза ни разу не попадался!
— Ей, может быть, и не попадался, а кто-нибудь другой тебя вполне мог увидеть... Дальше!
— Ну что дальше... Потом она куда-то пропала, а когда снова появилась, пообещала эту книжку отдать сегодня на похоронах. То есть была у нее эта книжка, я правильно догадался! А только когда я сюда пришел и за книжкой наклонился, меня сзади кто-то толкнул, я упал и отключился, а когда от холода пришел в себя — смотрю, дверь заперта...
— Да-а, — констатировал Пересвет, — правильно говорят, глупость не лечится. Ты хоть понимаешь, что попался в самую примитивную ловушку? Тебя вычислили, сфотографировали. Она у нас в мастерской была, так что знает теперь точно, кто ты такой. Так что извини, дорогой, ты сам себе могилу выкопал.
С этими словами Валерий Васильевич достал из кармана небольшой плоский пистолет, вскинул руку и выстрелил в круглое окошечко. На лбу охранника раскрылся черный цветок пулевого отверстия. Его откормленное тупое лицо на мгновение застыло в глубоком изумлении и тут же пропало в темноте. С глухим стуком охранник рухнул на холодный каменный пол склепа.
Валерий Васильевич Пересвет огляделся по сторонам, убедился, что его никто не видел, и торопливо зашагал к выходу с кладбища.
Вечером того же дня, когда Вадим вернулся из больницы и мы мирно, совершенно по-семейному пили чай, зазвонил телефон.
Это была Елена Вячеславовна, чрезвычайно растерянная и взволнованная.
— Вадим Романович, — начала она, когда услышала в трубке хорошо знакомый и внушающий доверие голос своего лечащего врача, — помните, вы просили меня позвонить, если со мной произойдет что-то необычное?
