Ознакомительная версия.
Элка сразу взяла быка за рога и, перешагнув пыльный смерч, пообещала парню три тысячи рублей «буквально за ответ на пару вопросов». Беда напрасно заломила такую цену, этот ханурик и за полтинник бы выложил все, что знает. Элка уселась на ящик с песком, закурила и с видом опытного дознавателя спросила:
— А скажи-ка, боец, помнишь ли ты тот день, когда он, — она ткнула пальцем в меня, — отдал тебе свой костюм?
— Помню, — кивнул ханурик. По тому, как быстро он это сказал, я понял, что ни черта он не помнит, а просто пытается по быстрому срубить свои деньги.
Я выдернул у Беды из руки сигарету, затушил ее и выбросил в урну.
— Здесь все-таки заправка, а не ночной клуб, — ответил я на ее удивленный взгляд.
Парня я взял под мышки и отнес в близлежащий лесок. Пока я шел, он висел у меня в руках послушный, как новорожденный котенок. Я так и не понял, что было причиной его покорности — страх перед таким большим парнем, как я, или надежда стать обладателем трех тысяч рублей. Элка бежала за нами молча, за что я был ей премного благодарен.
Лесок оказался загаженным — окрестные кафе и магазины использовали его в качестве помойки, но я нашел относительно чистое место и дерево, к которому идеально припечаталась спина парня. Я припер его к этому дереву, и, держа за хлипкие плечи, сказал:
— Сейчас ты займешься тем, что вспомнишь все до мельчайших подробностей. Как мой пиджак, который я отдал тебе у ресторана, оказался на убитом Матвееве? Как Матвеев оказался на пляже?! Что ты видел? Что знаешь?! Выкладывай!
— Да, — подтвердила Элка, гарцуя у меня за спиной. Она пыталась заглянуть то через правое мое плечо, то через левое. — Выкладывай!
— Вот теперь я точно все вспомнил, — сказал ханурик, и на этот раз я поверил ему. Парень не выглядел испуганным. Почему-то все происходящее с ним он воспринял как должное. — Вот теперь я вспомнил буквально все и буквально подробно!
— Куда ты двинул от ресторана?
— К морю. Там по дороге киоск есть, в нем самый дешевый в городе портвешок [17] продают. Он в тетрапаке, поэтому подешевле. Его разбирают влет! Вот я и потопал быстренько, чтобы успеть буквально за пять минут до буквально закрытия. Пожалуйста, дайте мне ногами на землю встать, а то на весу мысли путаются, память отказывает.
Обнаружив, что держу парня над землей, я его поставил и даже одернул на нем грязную одежонку.
— Так вот, пошел по дорожке, ведущей к морю, но до киоска не дошел буквально ста метров. Я… папашку своего повстречал. Он как пиджак на мне ваш увидел, так за грудки меня схватил, начал трясти и орать: «Где украл? Где украл?» Я ему говорю, не украл, а подарили! Он руку во внутренний карман запустил, а там… и мобильник, и бумажник с документами, и ключи какие-то, и кредитные карты. Он все это вытащил и перед моим носом трясти начал.
— Что, вместе вот с этим вот подарили?!! Вор! Вор! — И по морде меня, по морде. Я на ногах не удержался, упал. А он посмотрел, чьи это документы и за голову схватился.
— Это ж ты внука Сазона Сазонова обокрал! Да этот хрыч старый меня теперь в лепешку сотрет! У него бабла столько, что он моему каналу кислород в два счета перекроет! Да у него ж замашки бандитские, он того, кто внучка его обокрал, из-под земли достанет и размажет вместе с родней!
— Стой! — крикнула за моей спиной Элка. — Так папашка твой — Матвеев что ли?! Не может быть!
— Почему не может? — удивился парень. — В семье, как говорится, не без меня. Сестрица моя старшая — умница, красавица и буквально не пьет совсем. У нее аптеки свои, бизнес, деньги, семья. А я… я как однажды не смог найти себя, так и качусь по буквально наклонной плоскости.
— Твой отец забрал у тебя пиджак?
— Ну да, на себя одел и все обратно по карманам распихал, чтобы было удобнее до вас добираться.
— До меня?
— Да, я сказал ему в каком ресторане свадьба, и он решил этот пиджак срочно вам отдать. А поскольку он был не на машине, то поймал такси. Вернее, не такси, а частника. «Шестеру» такую раздолбанную. Или «тройку». Или, нет, «копейку»! Я в отечественных автомобилях ни бум-бум! Буквально все на одно рыло. «Копейка» та темная была, точнее не скажу, потому что вечерело уже, оттенки не разглядеть. И глушак у нее пробитый был — ревела, как самолет.
— Как же он на Диком пляже оказался?! — из-за спины спросила Беда.
— Понятия не имею, — пожал плечами ханурик. — Поехал он в сторону ресторана, то есть в противоположную от Дикого пляжа.
— Номер машины ты, конечно же, не запомнил, — предположил я.
— Да на фига мне тот номер был?! Я же не знал, что это последний папашкин круиз. А знал бы, камаринскую сплясал, а не номер запоминал!
— Водитель как выглядел?
— Никак! Тонировка черная на всех окнах была, даже на лобовухе. Я еще удивился, на фига так задрипанный «Жигуль» тонировать.
— И ты ничего об этом не рассказывал операм? — удивилась Беда.
— А где они, опера-то? — в свою очередь удивился ханурик. — Никто меня не находил и не спрашивал! О том, что папашку убили, я от другана своего узнал. На похоронах я не был. — Он равнодушно пожал плечами. — Дело в том, что факт смерти папашки меня буквально совсем не расстроил. С шестнадцати лет я живу от семьи отдельно. У них свои дела, у меня свои. Мы практически не общались. А тут — на тебе, совпадение! Иду я в твоем крутом пиджаке, а тут мне папашка навстречу топает! И вот чем встреча закончилась. И чего ему на том Диком пляже понадобилось?!! Может, передумал он пиджак отдавать, решил сам буквально на халяву разжиться? — Парень гаденько рассмеялся. Он вообще был гаденький, этот парень. Я только сейчас разглядел, что он совсем молодой — лет двадцать пять, не больше, и только одутловатое лицо, характерное для всех алкашей, лишало его пола и возраста.
— Черт, ну неужели никаких опознавательных знаков на той машине не было? — взмолилась за моей спиной Элка. — Ну, может, царапина какая-нибудь, вмятина, спойлеры какие-нибудь самодельные навешаны, багажник необычный сверху, наклейки, фара разбитая, наконец?! А? Ну хоть что-нибудь?!
— Меня эта машина не интересовала, — пожал плечами непутевый сын самого известного в городе телепродюсера. — Я на нее и не посмотрел. Для меня тогда важно было, что я без копейки опять остался. Мне материально семья последний раз в четырнадцать лет помогала. Так что… извиняйте, господа, если не оправдал надежд. Но ведь наш уговор остается в силе?!
Я достал деньги и сунул ему в нагрудный карман рубашки. Потом развернулся и пошел прочь от этого алкаша, от этого загаженного лесочка. Рядом со мной, шаг в шаг, шла Элка. Она сорвала какую-то ветку и яростно хлестала ей высокую, пожухлую от слишком жаркого солнца траву.
— Эй! — окликнул нас парень.
Мы остановились и оглянулись.
— Я тут кое-что вспомнил! Ну, про ту машину! У нее на лобовом стекле, изнутри была приклеена ярко-желтая бумажка! По-моему, это специальный пропуск для проезда на какую-то охраняемую территорию. Его специально делают таким ярким, чтобы он был заметен даже через тонировку и даже в сумерках!! Ну как, помог я вам?! Вы ведь убийцу папаши ищете?
— Йе-ес! — высоко подпрыгнула Элка, сделав рукой любимый жест тинэйджеров — словно со всей силы дернула на себя веревку над унитазом.
Я схватил ее за руку и потянул быстрей из лесочка, пока она в порыве благодарности не начала потрошить свой кошелек. Ведь любые деньги имеют обыкновение кончаться. Даже те, которые черпаешь из бездонного кармана Сазона.
* * *
Мы сидели в придорожном кафе и пили отвратительный кофе.
У Элки были прищуренные глаза, она смотрела куда-то вдаль, и стекла ее очков отсвечивали и бликовали.
— Элка, — сказал я. — Теперь со всем этим нужно пойти к Барсуку.
Элка посмотрела на меня так, что я понял — я скучный, нудный, неправильный Бизон.
— Короче, чтобы произвести на тебя впечатление, я должен сам найти этого молоточника, сам его повязать и притащить в отделение, да?!
Элка молча и весело закивала своей стриженой головой. Очки слетели с ее носа и плюхнулись в пластиковый стаканчик с кофе. Кофе от этого хуже не стало, очкам, впрочем, тоже. Элка выудила их, дотянулась до подола моей рубашки и начала протирать стекла.
Я шлепнул ее по руке. Она уставилась на меня удивленно — протирание очков подолом моей рубашки было делом привычным, семейным, и мой бунт удивил Беду.
— Будешь мне теперь пятки чесать, шнурки гладить, и опахалом мух отгонять, — буркнул я и выплеснул кофе под стол. — Пошли!
Элка побежала впереди меня, семеня, как японка. Она угодливо смахнула пыль с седла мотоцикла и… вручила мне шлем, что означало, что она пускает меня за руль своего «Харлея». Роль «правильного» Бизона мне начинала нравиться.
— Позвони своему Гавичеру, пусть по своим каналам разузнает, где в городе для проезда на охраняемую территорию используют ярко-желтый пропуск на лобовом стекле. А заодно пусть прошерстит все ЧОПы на предмет работы в них здоровенного парня с покалеченным мизинцем.
Ознакомительная версия.
