— Аскольд. Певец такой. Андрей Львович Вишневский, если угодно.
— А, понятно. Плямянник Романа Арсеньевича?
— Да, — раздраженно ответил Гриль, — и я советую вам отпустить этого человека.
— А что же это: он за вами с ножом гнался, а вы — защищаете? — усмехнулся тот и махнул рукой своим людям. — Отпустите его, ребята. Нам совершенно не нужны неприятности с Романом Арсеньевичем. А вот вы кто такой? — обратился он к Грилю.
— Клиент вашего ресторана, — хмуро ответил Курицын и косо посмотрел на поднимающегося с пола Аскольда.
— А вообще?
— Руководитель шоу-балета вот его… Аскольда, — произнес Гриль и после некоторой паузы прибавил:
— Вернее, бывший.
— Мы с тобой еще поговорим, — с неприкрытой угрозой пообещал Вишневский-младший.
Охранник пристально взглянул на них, и Гриль поспешил важно заявить:
— Мы не сошлись по ряду концептуальных моментов нового альбома.
С момента приобретения им вертикального положения и по мере удаления от него Аскольда возвратилась прежняя вальяжность. Начальник охраны кивнул головой и удалился.
* * *
— Мне нужен господин Адамов.
— А кто его спрашивает?
— Колесников. Начальник охраны ресторана «Рафаэль».
— Он вряд ли сможет поговорить с вами. В данный момент он очень занят.
— В половине четвертого ночи?
— Такая работа.
— Но у меня как раз насчет того, чем он сейчас занят. Я ведь тоже, некоторым образом, числюсь в его ведомстве. Я хочу передать ему, что Андрей Вишневский находится в нашем ресторане.
Молчание. Потом несколько недоуменный голос с оттенком досады:
— По-моему, вы ошибаетесь. Андрей Вишневский находится в другом месте, известном Михаилу Мироновичу.
— Да нет же! Я узнал его. Это Аскольд. Он устроил тут драку со своим… который у него на подтанцовке. Это точно он. Я его много раз видел. К тому же у меня дочь обклеила его фотографиями всю квартиру. Приезжайте, сами убедитесь.
— Хорошо. Через двадцать минут.
— Может, Аскольда это самое… надежно.
— Никаких «это самое». Даже если это недоразумение, все равно — никакой самодеятельности. Придержите этого человека в вашем ресторане.
— Да он еще долго будет сидеть, судя по всему. Он на заказывал тут — до утра хватит.
— Вот и хорошо. Ждите.
* * *
Аскольд, как показало не такое уж недалекое будущее, был человек чрезвычайно отходчивый. Впрочем, отходчивым был не столько сам Принц, сколько та его ипостась, в которую его повергли неумеренные дозы алкогля. Он сам позвал Гриля за свой столик и, приобняв за одно плечо, долго говорил что-то извиняющимся и почти заискивающим тоном. Через пять минут между ними царили мир и согласие. Даже труп Гришки Нищина был забыт и по обоюдному умолчанию признан досадным недоразумением.
Алик не мог понять этого.
Гриль не желал распространяться о том, каким образом вышел на него Вишневский-старший и склонил к сотрудничанью. Все это дело техники. Он признал, что скандал в клубе и взрывчатка в колонках — его рук дело. Так велел Роман Арсеньевич, точнее — шеф его службы безопасности Адамов.
Гриль выразил озабоченность происшедшим на последнем концерте Аскольда и среди прочего сказал:
— Из квартиры Воронцова вот этого мужика, — он показал на пьяного Мыскина, — и тебя мы забрали после того, как сами же и доставили туда по приказу Фирсова. Уж мне-то он доверял, т. е. ему сказал Роман Арсеньевич: мне можно доверять. Ну, а потом… потом не составило труда разыграть маленькую пантомиму. Все, как в театре.
— А почему такая мерзкая квартира?
Гриль вздохнул и повел речь совсем уж ни к селу ни к городу:
— Ну мы и перепугались, когда увидели, что квартира сгорела, Толян с синерылым семейством погибли… а тебя и Алика с тобой уже нет.
Аскольд неестественно рассмеялся.
— А тогда на полном серьезе думали, что за мной охотятся. Сколько наворочали всего, сраная канава!
В этот момент длинноволосый гражданин семитского типа, то бишь Борис Борисович Эйхман, ткнулся лицом в костный остов недоеденного борова и испустил первый аккорд басовитого храпа.
— Та-а-ак… одиннадцатая маршевая рота девяносто первого полка идет испражняться и на покой, — невесть к чему протянул Аскольд (по-моему, это из «Бравого солдата Швейка», выудил из своей невесть откуда нарисовавшейся литературной эрудиции Алик Мыскин), а потом вдруг заплакал. Никто не обратил на это внимания: вероятно, слезы скромного идола молодежной культуры были обычным явлением на увеселительных мероприятиях.
— А ты знаешь, Алик, что я агент ФБР? — пробормотал он, размазывая скорбную влагу по лицу.
— Ну вот, начинается, — сказал Гриль. — Однажды он мне целую ночь напролет доказывал, что он полномочный представитель какого-то Всемирного Эзотерического Синедриона больших и малых раввинов. И еще рассказывал, что очень любит есть кактусы, чтобы при этом расцарапаться до крови, помню, доказывал, что в него вселились душа преподобных Августина и какой-то мученицы Агафьи… такой святой дубль. А недавно битых три часа вдохновенно рассказывал, как он похож на Федора Михайловича Достоевского… тот тоже в молодости с друзьями якобы изнасиловал двенадцатилетнюю девочку. Н-да-а-а…
— А мне, — вспомнил Мыскин, — мне он только сегодня сказал, что убил собственного дядю. Дунул ему в лицо, и тот упал.
— А что, — упрямо сказал Аскольд, — дунул, и упал.
Стойкий оловянный солдатик… стеклянный, оловянный, деревянный.
Гриль невесело усмехнулся и столкнул под стол выводящего замысловатые трели длинноволосого продюсера. Именно с мягким стуком упавшего на пол тела в зал вошли несколько новых посетителей. С ними был начальник охраны ресторан, который сдержанно жестикулировал и изредка показывал в сторону сцены, на которой танцевали стриптизерки. В сторону столика, за которым сидели Мыскин и Вишневский-младший сотоварищи.
* * *
— Я не понимаю, почем мне никто не верит, когда я говорю правду… — бормотал Аскольд.
И в этот момент над его ухом прозвучал несколько недоуменный голос:
— Ах ты, черрт! В самом деле — одно лицо.
— Это как же так? — прозвучал второй, еще более удивленный голос.
— А вот разберемся. Андрей Арсеньевич!
Аскольд вскинулся и, повернув голову, посмотрел на невозмутимое лицо окликнувшего его человека, а потом перевел взгляд на стоявших за его спиной еще двоих.
— Что вам надо? — резко спросил он. — Вы из журнала? Из «Экспресс-газеты»? С НТВ? Из «Совершенно секретно»? Уходите немедленно… я вызову охрану! Я не буду давать интервью каким-то неизвестным людям! Потом вы напишете, что я замешан в отмывании грязных денег через финансовые структуры моего… моего дядюшки! Вновь пришедшие люди переглянулись, и первый мягко выговорил:
— Мы не из газеты. Мы офицеры ФСО. Федеральной службы охраны. При службе безопасности господина Вишневского, вашего дяди. Вы нам нужны.
— Все так говорят, — забормотал Аскольд, — однажды ко мне пришел человек и сказал, что он был лично знаком с Карлом Марксом. Я подумал, что, наверно, он не журналист, и стал говорить о педерастии в Голливуде и иудаизме в Нью-Йорке. А вы знаете, что Дэвида Копперфилда зовут Давид Хаимович Коткин, а?
— Наверное, легкий передозняк, — апатично сказал человек из «секьюрити» Вишневского и рывком поставил Аскольда на ноги. — Берите его, парни. И тут произошло неожиданное.
Аскольд схватил со стола ананас и залепил им прямо в лицо схватившего его человека.
— Али-и-и-ик!! Мы-ы-ыскин!!! — заорал он. — Не ве-е-ерь им!
Абсурд, но этот крик оказал на Александра прямо-таки вулканическое воздействие: он подлетел на месте, схватил останки несчастного борова и запулил в темных личностей, невесть откуда прорисовавшихся на горизонте лучшего — по ощущениям — вечера в его жизни.
…Честно говоря, он толком и не соображал, что делает. Более того, все происходящее прокручивалось в его мозгу как бы взглядом со стороны.
Скелет порося был отражен мощным взмахом верхней конечности офицера ФСО и разлетелся на части. Свиные кости брызнули во все стороны с кинетической энергией метеоров, пронизывающих земную атмосферу.
Одна из них угодила прямо в глаз Грилю, другая взъерошила прическу девушке за соседним столиком… а потом Мыскин схватил поднос с фруктами и мороженым и швырнул его в сотрудников Федеральной службы охраны.
Бананы, апельсины, киви, манго раскатились по все стороны, попадая под ноги заметавшимся людям и лопаясь с легким фонтаническим всхлипом.
На одном из бананов и «подорвался» работник «секьюрити».
Поскользнулся и растянулся во весь рост, сбив подбежавшего официанта, за которого он попытался ухватиться, чтобы сохранить вертикаль.
