тебя опознал. Ты сидел за тем столиком.
Тонкий закатил глаза и вдруг ударил по гардеробу кулаком.
— Этот сопляк ничего не видел! Все это чушь!
— Я не говорила, что он сопляк. Ты видел его, потому так и сказал, — улыбнулась я. Петр Иванович попался. Но я не договорила.
— Думаю, сначала предполагалось, что скополамин Полине подмешаешь ты. Но Регина не захотела упустить случай поработать с редким ядом. К тому же дело было слишком тонкое и необычное, чтобы поручить его такому увальню. В итоге тебе доверили лишь наблюдение. Ты, кстати, возвращался на место происшествия — не знаю, Регина ли тебя послала обратно или ты сам хотел убедиться, что с Полиной все кончено, — но ты стоял на мосту, когда тело девушки вылавливали из канала.
— Меня нигде не было! — воскликнул участковый. В его голосе вновь проскочили наивные, почти детские ноты обиженного ребенка. — У вас нет никаких прав! Я даже не собираюсь это выслушивать…
Несмотря на сказанное, Тонкий не сдвинулся с места. Кровь от волнения отхлынула от его с лица, он побледнел.
— Все предусмотреть невозможно, Петя, — сказала я и протянула ему еще одно фото из пачки, которую принесла с собой. — В объектив журналиста-фотографа Олега Серова, который снимал происшествие, попала и толпа, собравшаяся на мосту. Мы с ним увеличили один фрагмент. Узнаешь?
На снимке был изображен участковый. Он был в простой куртке и джинсах и выглядывал из-за плеча другого человека, но получился хорошо, четко. Выражение лица его на фотографии было почти таким же, как сейчас, — удивленным, испуганным, рот приоткрыт. Он, как и остальные собравшиеся на мосту, наблюдал, как Полину достают из воды на другом берегу канала.
— Очевидно, ты ушел, убедившись, что она мертва. На другом фото я разглядела и Иртеньева. Вы перестраховались со всех сторон. Кстати, что было бы, случись все не по плану? Вы убили бы ее каким-то другим способом? Просто зарезали бы в темном переулке?
Тонкий не ответил. Он ошеломленно рассматривал свою фотографию, все еще не в силах поверить, что это происходит наяву. Должно быть, Регина с Иртеньевым убедили его, что правда никогда не выйдет наружу. Но тут появилась я. И теперь сижу перед ним, размахивая доказательствами, а таинственный следователь где-то далеко допрашивает его подельников. Осознание случившегося медленно стало проявляться на его лице.
— Я ничего не делал, — наконец выдавил он. — Я просто смотрел.
— Боюсь, это не совсем так, — вкрадчиво ответила я. — Укол, конечно, делал не ты. Регина, как я уже говорила, никогда не отказала бы себе в таком удовольствии. И ты, разумеется, не толкал девушку в воду. Но ты мешал дальнейшему расследованию, сделав все, чтобы нужные факты не всплыли и нужные вопросы остались не заданными. Ведь Ольга Михайловна сразу рассказала тебе о таинственной посетительнице, которая рылась в вещах Полины, после того как та ушла из дома.
— Да. Сразу все и рассказала, — вставила Ольга Михайловна из кухни, — но меня и слушать никто не хотел! Только и слышу: «больная» да «сумасшедшая».
— Это ты позаботился о том, чтобы у преступников был доступ в квартиру Полины, и они смогли вытащить оттуда все, что сочли подозрительным и компрометирующим. Удобно, правда, — ведь жалобы соседки на то, что кто-то таскает «тяжелые мешки» в квартире сверху, попадали прямиком к тебе. Можно было не беспокоиться о том, что информация куда-то просочится.
— Это Регина придумала. Я ни при чем, — продолжал талдычить Тонкий, которым постепенно овладевала паника, — ни при чем, ни при чем. Я должен был только проследить и позвонить им. Все остальное не я, не я! Она сама прыгнула. А мне они денег предложили. Я на зарплате участкового скоро ноги протяну. Это издевательство, а не зарплата. Понятно?
— Кирьянов, ты все записал? — громко спросила я. Владимир Сергеевич, покашливая, появился в дверях кухни.
— Все, — ответил он, хмуро глядя на несчастного толстяка. Ужас отразился на лице Тонкого. Он вдруг опрометью бросился к входной двери, распахнул ее и выскочил в подъезд, откуда раздались звуки тяжелых скачков — Петр Иванович перепрыгивал через три ступени.
— Во дурак, — устало сказал Кирьянов и повернулся к старушке — Ольга Михайловна, разрешите выразить вам благодарность за содействие и сотрудничество. И за наблюдательность, которая помогла в поимке преступников!
Ольга Михайловна смущенно махнула рукой и улыбнулась.
— Да я что? Это вон она все раскрутила. — Старушка подошла ко мне и обняла за плечи: — Жаль, что ты, девушка, не в органах работаешь. Такая смена нам нужна.
— Без вас я бы ни за что не справилась, — ответила я.
Мы с Кирьяновым тепло попрощались с наблюдательной старушкой и вышли на улицу. Тот самый мужик, который курил у подъезда, когда мы с Тонким входили в дом полчаса назад, крепко держал незадачливого участкового, заломив за спину его пухлую руку. Толстяк извивался от боли, но помалкивал.
— Молодцом, Петренко! — похвалил Кирьянов, с усмешкой оглядывая незадачливого «бегуна». Из-за угла вырулил полицейский «уазик», беззвучно мигая синим маячком.
— Грузите, — велел Кирьянов и обернулся ко мне. — Тебя куда-нибудь подбросить?
— Нет, пройдусь.
— Не дури. У тебя еще спина не прошла.
— Ничего. Хочу на какое-то время забыть об этой истории. Поэтому просто прогуляюсь. Все в порядке, — заверила я друга.
— Ты Морошину про этого чудилу рассказала?
— Нет пока. Будет сюрприз.
— Вы с ним нашли общий язык, я смотрю.
— В общем, да, — улыбнулась я, — возможно, в Вознесенском РОВД с этих пор все получше пойдет. Кстати, — спохватилась я, — там есть два товарища, которых можно проверить на предмет совершения противоправных преступлений. Колесов и Боровиков. Я уверена, что они систематически совершали преступления и злоупотребляли служебным положением. В частности, сперли у Морошина отчет судмедэксперта со стола.
Кирьянов вздохнул. Он не любил, когда полицейские оказывались замешаны в подобных историях. Однако с этим я ничего поделать не могла.
— Можешь, к слову, допросить их относительно соучастия в убийстве.
— В убийстве? — не понял Кирьянов. — Ты же сказала, непосредственным убийцей является Регина Южная.
— Дело не в Полине Усольцевой. У меня есть клиент, брат которого недавно погиб, якобы выбросившись из окна. Но я выяснила, что имело место не самоубийство, а преднамеренное убийство. Человека убили, скинув с крыши другого дома, а потом подложили под окна его собственного подъезда. И эти двое прекрасно вписываются в сложившуюся у меня картину как подозреваемые. Я, пожалуй, даже могу сказать, где именно убили несчастного.
— И где же?
Я повернулась к дому, перед которым мы стояли.
— Прямо здесь. Ольга Михайловна как-то обронила, что слышала однажды ночью странные звуки: кто-то кидал что-то
