– Завтра я подъеду к одиннадцати часам. Дня! Если будут изменения, предупрежу.
Я хмыкнула и с размаху плюхнулась на диван и облокотилась на подушку, под которой лежали Светкины фамильные фотографии. Шаркая слетаюшим с ноги тапочком, подплыла их хозяйка и уселась в кресло. Наташка брякала на кухне – мыла посуду. Ей бы в Германии родиться с ее педантизмом.
– Без меня ничего не обсуждать! – донесся ее требовательный призыв, вызвавший у меня состояние сильного душевного волнения, близкого к аффекту. Захотелось вскочить, бежать на кухню и переколотить остатки немытой посуды. А потом медленно вернуться назад с гордо поднятой головой. Жаль, посуда моя. А раз это хорошо понимаю, до аффекта дальше, чем до Калининграда.
Набрав в рот изрядную порцию воздуха и таким образом демонстрируя муки послушания, я мысленно вынашивала план ответных нервотрепательных действий. Вот вернутся отцы семейств из янтарного города, выберу время, когда подруга будет кормить Бориса ужином, ворвусь и перемою им всю посуду. Без комментариев! Воображаемая сцена, в которой несчастный Борис пытается отстоять недоеденный шницель, до того меня развеселила, что я не выдержала. Фыркнула, воздушная пробка изо рта выскочила, растеряв неприкосновенный запас молчания, и я расхохоталась.
– Просила же по-хорошему, ничего без меня не начинать. – Разбрызгивая мокрыми руками капли воды, негодующая Наталья застряла в дверном проеме, забыв про висевшее на шее полотенце. – Не знаешь, кто ей звонил? – спросила она у Светки, рассчитывая дать мне похохотать подольше.
– Нет, – испуганно помотала головой Светка.
– Наверное, Ефимов. Какую-нибудь гадость сказал. Видишь, как истерично радуется? Неужели завтра возвращаются?!
Мой смех резко оборвался. Даже воображаемый шницель без тарелки плавно вернулся в руки Бориса при мимолетной мысли о том, что Димка может вернуться в любое время и без предупреждения. Нет, надо срочно кончать со всеми разбирательствами.
– Так какие отношения были у тебя с Георгиновной? – оборвав смех, строго спросила я Светлану.
Светка испуганно подобрала под себя ноги и с готовностью выдала:
– Никакие! Сначала она ко мне с явной неприязнью относилась, а потом, когда разобралась в моем подневольном положении, подобрела. Я бы даже сказала – жалела меня. Не так, чтобы ласково, а как-то с осуждением, что ли. Ну вот, например, торчу я после ссоры с Владимиром в своей комнате, а она дверь приоткроет, а закрыть забудет. Ходит где-нибудь неподалеку – наличие пыли на стенах проверяет и достаточно громко, ни к кому не обращаясь, говорит: «Чего ревет? Можно подумать, на свете порядочных мужчин мало. Да только пальчиком помани. С такой-то внешностью надо за границу перебираться, а не здесь неблагодарного мужа, без зазрения совести гуляющего направо и налево и еще более неблагодарного пасынка караулить». И что странно, с самим Серовым и Тимофеем держалась ровно и доброжелательно. Она мне казалась двуличной.
Наташка, не отрывая взгляда от Светки, ощупью пробралась ко второму креслу и, швырнув болтавшееся на шее полотенце в мою сторону, беззвучно села. Скинув, в свою очередь, полотенце, угодившее мне на голову, я и не думала его поднимать с пола. Не мной брошено!
Намолчавшаяся в камере следственного изолятора Светка продолжала рассказывать…
По мере ухудшения взаимоотношений с мужем и пасынком, судейские заключения Георгиновны стали носить все более жесткий характер, и однажды Светка не выдержала и прямо спросила, к чему она все это бормочет. Та долго смотрела на нее хмурым изучающим взглядом, потом ее лицо неожиданно разгладилось, и она осторожно погладила Светку по голове. Как маленькую.
– Вам, Светочка, надо отдохнуть. Одной. И узнать, наконец, себе цену. В конце концов съездить куда-нибудь за границу. Если хотите, я даже могу вам дать адрес моей хорошей знакомой в Англии. Проживание обойдется бесплатно.
Для начала Светлана Константиновна попала в число туристов трехдневного речного круиза, где мы с ней и познакомились. За границу Серов ее не отпустил, но и речной вояж, рожденный по инициативе Георгиновны и подогретый Наташкиными поучениями на тему: «Как сделать из мужа человека», изменил нашу девушку до неузнаваемости. Она могла бы испытывать к Георгиновне чувство признательности, если бы не подозрения… Светке все время казалось, что Георгиновна ведет какую-то непонятную ей двойную игру: нашептывает Серову про нее нелепые лживые гадости, а потом учит Светку презирать собственного мужа, который не стоит ее гелевого ногтя на мизинце. Резко ухудшились отношения не только с Владимиром, но и с Тимофеем. Одно время ей казалось, что она нашла с мальчиком общий язык. Конечно, покойная мать была для него кумиром. Но Светлана и не пыталась доказывать ему или кому-либо другому обратное. Наоборот, при каждом удобном случае, говорила, что у Тимки была замечательная мама. Он должен вырасти счастливым, поскольку внешне очень похож на нее. Есть такое поверье…
Последнее время Тимка откровенно издевался над Светланой. Безобразная сцена, которая привела ее к окончательному решению развестись с Серовым, переполнила чашу терпения.
В тот вечер Светлана рано улеглась спать – не хотелось очередной ссоры с подвыпившим Серовым. Проглотив пару таблеток снотворного, насильно навязала свое общество Морфею. Проснулась от диких серовских криков и грохота. Испугалась, что он напился до чертиков, и одновременно удивилась: зачем ломиться в открытую дверь, она ее перед сном не запирала, помнила это точно. Дальше был сплошной кошмар, который никак не укладывался в ее сонной голове. Дверь слетела с петель и с глухим стуком упала на лохматый палас. Следом за дверью на палас кувыркнулся лохматый и страшный Серов. В коридоре перед дверным проемом стояли суровая Георгиновна в теплом халате и Самураец Илья Иванович с непроницаемым лицом. А самое ужасное – на второй половине кровати спокойно лежал Тимофей… Светку буквально сдуло с кровати. С ужасом смотрела она на присутствующих, не в силах понять, сон это или не менее жуткая явь.
– Что ты тут делаешь? – от волнения заикаясь и глотая слова, прокричала Светка, обращаясь к пасынку.
– То есть как это что? – спокойно ухмыльнулся он. – Ну, если тебе хочется более мягкого объяснения, то я просто сплю с тобой в одной кровати. Ты довольна, дорогая? Может, теперь отнесешь меня туда, где взяла?
Светка, совершенно не заботясь о своем полупрозрачном благодаря ночной сорочке виде, совершенно неэлегантно брякнулась на пол – ноги не держали. Серов взревел, как раненый бык:
– Щенок!!! Немедленно вон отсюда!!! Вон, я сказал!!! – И сделал попытку ему помочь.
Тимофей понимающе вздохнул, сказал: «Не надо, папа, я сам», после чего перекинул свое тело на пол. Закусив нижнюю губу и опираясь на руки, он медленно пополз к двери. Серов взвыл и рванулся к Светке, намереваясь устроить жене парное выползание из спальни – вместе с собственным сыном. Но был остановлен Самурайцем. Легкое и почти незаметное движение – и Серов ловко улегся на кровать, на то место, которое только что было освобождено сыном. А Самураец все с тем же невозмутимым выражением лица легко подхватил Тимку на руки и понес к инвалидному креслу, покорно ожидающему своего хозяина.
Эту бессонную ночь Светлана Константиновна провела в комнате Георгиновны на одной с ней кровати. Слез не было, было полное душевное опустошение – откуда ж взяться слезам? Несколько раз к ним пытался проникнуть Серов, обуреваемый желанием придушить распутницу. Светка нервно вздрагивала и натягивала на голову одеяло. Спасала положение Георгиновна, которой тоже не довелось заснуть. Каждый раз она вставала, подходила к двери и уверенным, требующим подчинения голосом чеканила одни и те же слова: «Владимир Аркадьевич! Немедленно идите в свою комнату. Это в ваших же интересах, иначе я вызываю милицейский патруль. Уважающим себя бизнесменам не положено выносить сор из избы. Кроме того, вы отвратительно пьяны. Спокойной ночи».
Утром Серов без всяких разборок укатил на работу, намереваясь в иной обстановке обдумать случившееся. А Георгиновна, выйдя после его отъезда из комнаты, закрыла Светку на ключ. Вернулась она быстро. И опять закрыла комнату на ключ. Поставив перед Светкой чемоданчик с ее вещами, предложила немедленно покинуть дом. К окну была предусмотрительно приставлена лестница. Отправляться из дома обычным путем, не советовала – внизу сидят два незнакомых и крайне неинтеллигентных мужчины и караулят входную дверь. Через дорогу Светку ожидает вызванное Георгиновной такси, которое отвезет ее в квартиру покойной матери, где ей и надлежит отсидеться. Связь между ними будет только мобильная. И Серову о ней знать не стоит. Деньги в чемодане. Такси оплачено.
Лестница оказалась коротковатой и Георгиновне пришлось пожертвовать личной простыней, отделанной кружевом. На этом моменте рассказа Наташка охнула и с укоризной отметила, что мы совсем разорили бедную Георгиновну. В плане постельного белья. Светка этого замечания не поняла. Мельком взглянула на Наташку и продолжила свой рассказ. Передо мной проплывали красочные картины случившегося: детали рассказа я невольно приукрашивала.
