стал часто зевать и тереть глаза.
— Если договоримся. Хасан теперь у меня как ручной, потому что боялся, что я сдам его придурков. Когда Череп доложил ему про голову, тот за свою голову схватился и велел быстро от трупа избавиться. Мол, не было ничего. Этот придурок его в какой-то палас завернул и с балкона скинул. Рисковал, конечно, но в том состоянии… Короче, как-то он там с трупом управился, мне пофиг было. Все отлично сложилось: в случае чего, я вообще не при делах. Мне выгоднее с Хасаном дружить. Я у него теперь правой рукой буду, а не принеси-подай. Сейчас пусть менты поутихнут, а мы пока область проработаем.
Никита опять зевнул и потер лицо руками:
— Что-то устал я. И завтра снова в бой. Так что давайте, шуруйте в ванную, включайте воду, так вообще ничего не слышно будет.
Пока мы медленно поднимались, у Никиты зазвонил телефон. Выслушав своего подельника, он коротко выругался и, нажав отбой, с ненавистью уставился на Машку:
— Что за хрень? На вашей флешке какие-то фотки старых пердунов с граблями и ящиков рассады.
— Я попрошу не обзывать моих родителей, — оскорбилась я, вспомнив, что Машка фоткала их и огородные угодья на память, а потом перебросила все на флешку, чтобы очистить память телефона перед поездкой на море.
— Где моя флешка? Я вам сейчас бошки разможжу… Хотя нет, сначала я заставлю вас говорить, разможжив бошку вашему коту. Вы же от него без ума, так что пожалейте животину. Зачем ему страдать?
Санька, некстати выбравшийся из-под дивана и выплывший на кухню в ожидании еды, был схвачен за загривок. Я беззвучно заплакала, потому что лишиться кота мне не хотелось, а Машка ойкнула, видимо, испугавшись, что флешка оказалась в непосредственной близости от пошатывающегося Никиты. Хоть он сам того и не знал.
Внезапно Никита сел, посмотрел на нас сонными глазами, и заплетающимся языком выдал:
— Ты что мне в коньяк подмешала, дрянь?
— Плохо ты знаешь наши бабские штучки, — проворчала Марья и, внезапно для меня, с размаху стукнула Никиту кулаком в нос. Кот, воспользовавшись ситуацией, мгновенно метнулся назад в диванное укрытие, а Никита как-то разом обмяк и упал лицом на стол. Я, чувствуя себя героем плохой комедии и все еще пребывая в шоке и недоумении, воззрилась на сестрицу:
— Бежим?
— Да не спеши ты, он еще не скоро оклемается. Можем покурить.
— Маня, ты дура? Что с ним? В бутылке что, на самом деле был яд? А если бы мы… Неужели бабка и правда что-то добавляла? Я же думала, ради красного словца, я же потому банки и не выбрасывала. Что-то вроде семейной традиции. Ой, так надо скорую, умрет же? Машка, да не молчи ты, дура!
Я металась по кухне, как заведенная, то прыская себе в лицо водой, то хватая в руки нож, пока Марья, не спеша, налила себе рюмку из той же бутылки.
— Машка, ты что? Не пей, это у тебя шок! Тоже мне, Джульетта! Он же нас убить хотел! И кота! — я хорошенько встряхнула ее за плечи, но Машка осталась непоколебима.
— Анька, да никакого яда там нет. Сядь. Я ему в рюмку бабкино снотворное налила, весь пузырек. Хорошо, что ты неряха, и до сих пор лекарства не выбросила. Это он еще долго продержался, конь здоровый. Или снотворное выдохлось? Он теперь в отключке часа на три минимум.
— А зачем… Постой, так ты знала, что он собирается нас убить? И почему мне не сказала? Я чуть с ума не сошла…
— Ну, сначала не знала. Когда он поехал к Чуприну, еще сомневалась. Но сердце не обманешь: меня прямо так к Леньке потянуло… В душ пошла, телефон взяла с собой, хотела втихаря позвонить ему, а тут он сам набирает. Ну, думаю, судьба! Трубку взяла, а он мне как про Сиплого и Чуприна все выдал, картинка и сложилась.
— И ты сказала ему, чтобы они с Мишкой на всех парах ехали к нам?
— Нет, — вздохнув, призналась Марья. — Батарея садилась, и я успела только сказать ему, что люблю. Но это же одно и то же, правда? Если на самом деле любит, сразу же приедет. А если нет — так и хрен с ним. Теперь-то нам никто не угрожает — все злодеи обезврежены. И только скажи после этого, что я плохая актриса. И вообще, отпуск удался!
Я принялась нервно смеяться, потом заплакала, потом мы обнялись и заревели вместе, но тут в дверь принялись колотить. И я пошла открывать. Мишка с Ленькой ввалились в квартиру, красные, как раки из кастрюли, и сразу же кинулись проверять комнаты.
— Вы в порядке? Где эта гнида? Вы не пострадали?
— В отключке гнида. А мы не в отключке, что радует. Подожди, Машка же не успела… Откуда вы знаете про Никиту? — охнула я, не заметив, как Мишка обнял меня и изо всех сил прижал к себе, словно опасаясь, что я могу сбежать.
— Ладно, расскажи им, — сдался Леня, облегченно вытирая пот со лба и, извиняясь, добавил: — Летели с другого конца города, чуть не разбились. Говорили же вам, никого не впускать. Слава Богу, вы целы. А если бы…
— У вас в прихожей прослушка, еще прошлый раз шлепнули, для вашей же безопасности, — стыдясь, пояснил Мишаня. — А ваш сосед Григорий согласился сотрудничать с органами, и докладывал нам об обстановке за стеной. И о ваших вылазках тоже. Конечно, надежды на него особо не возлагали, но он проявил себя молодцом. Как только этот гад стал вам угрожать, сразу же отзвонился нам. Ну и мы уж…
— Да… Не думала, что когда-то скажу это, но хрущевки и бумажные стены — это великая вещь! Какая слышимость, а? — задумчиво пробормотала Машка, целуя выуженного ею из-под дивана кота в лоб.
Пока мы выясняли некоторые детали, Леньчик по рации отдал кому-то приказ, и через минуту в квартиру ввалилось еще пару ребят в форме. К моей радости, бесчувственного Никиту быстро и оперативно вынесли из квартиры. Видеть его лощеную физиономию ни у меня, ни у Машки больше желания не было.
— Мы давно этого
