После обеда меня атаковали в гостиной трое малышей и не отпускали до тех пор, пока я не согласился почитать им вслух книжку «Милли Молли находит гнездо». Для развития детского интеллекта книжка давала мало, и как раз в тот момент, когда мы нашли, наконец, гнездо и я начал рассказывать детям то немногое приличное, что мог сообщить им о его назначении, в гостиную вошла сестра и сказала, что нам пора отправляться на кофе к Сигне и Магнусу — на губернаторскую дачу.
Я подумал, что дачники на Линдо пользуются малейшим предлогом, чтобы пообщаться между собой за кофейным столиком. Наиболее очевидными поводами для сборищ, конечно же, служили дни рождения, и мне, родившемуся в ноябре, не раз казалось, что уже сам факт моего появления на свет в этом месяце рассматривается дачниками как крайне недружественный акт — в самом деле, как смел я родиться в иное, нежели летом, время года? Когда дни рождения иссякали, праздновали именины, а в те редкие периоды, когда календарь вообще зиял бессмысленной, с их точки зрения, пустотой, в ход шли всевозможного рода придуманные юбилеи ничтожных событий. Мне, например, не раз доводилось садиться за стол на даче у министра юстиции по случаю празднования очередной годовщины его назначения председателем уездного суда в Тэрна в Норботтене — событие, которое, несомненно, заслуживало бы того, чтобы его праздновали жители всех остальных уездов страны, окажись служба Хюго Маттсона на этом посту более долговременной.
Причины столь оживленной светской жизни дачников коренились, насколько я понимал, и в географии поселка, и в его истории. Что касается истории, то дачники жили на острове уже очень давно — многие десятилетия. Губернатор, министр юстиции и Министр проводили в своих деревянных виллах еще первые школьные каникулы, а немногие представители более молодого поколения являлись, за исключением одного-единственного случая, владельцами дач как минимум в третьем поколении. Торжественные даты, таким образом, жили в их подсознании так же глубоко, как дни религиозных праздников у истово верующих.
География местности также, несомненно, поощряла великосветское кучкование близкородственных особей. Территория щедро нарезанных дачных участков располагается между шоссе и заливом и ограничена с севера пристанью, а с юга — лодочными сараями. Все прочее побережье острова было еще в эпоху изначального его заселения зарезервировано губернским правлением «для нужд экспансии близлежащих поселений городского типа», что некоторыми наивными рыбаками и крестьянами было воспринято как чрезмерная дальновидность — ближайший город лежал в трех милях от острова на материке и никаких признаков приближения к нему не обнаруживал.
Сигне и Магнус приглашали нас к двум часам, но и в пять минут третьего мы все еще никак не могли тронуться в путь. Сначала заупрямился Министр — ему вдруг, прежде чем отправиться в гости, вздумалось искупаться. Потом, естественно, он потерял свои часы. На помощь ему кинулась целая армия детей, и, когда часы, наконец, обнаружили (они лежали в купальных тапочках моей сестры) и мы уже дошли до дровяного сарая, неожиданно выяснилось, что волосы у Министра в ужасном беспорядке, и его послали назад, чтобы он привел себя в порядок и заодно взял с собой расческу.
— Как только он работает в своем министерстве! — вздохнула его супруга, но во взгляде ее я прочитал неослабевающее желание продолжить тиражирование Министра во все новых миниатюрных, пусть и слегка неряшливых, копиях.
Когда супружеская чета воссоединилась, мы двинулись к шоссе. Шум детской колонии позади слышался все слабее, и Министр весьма неглупо заметил, что одно из преимуществ отца четырнадцати детей как раз и состоит в том, что даже самые закадычные друзья не рискуют приглашать его в гости вместе с детьми.
Через несколько минут ходьбы мы вышли на Тайную тропу. Тайная тропа — это тропинка, вьющаяся между сухими колючими лапами сосен и замшелыми каменными глыбами. Она пересекает территорию всех дачных участков, не встречая на своем пути ни заборов, ни других возведенных человеком препятствий. Возможно, именно Тайная тропа более всего остального способствовала тесному общению дачевладельцев. Чтобы посетить соседа или соседа своего соседа, совсем не нужно пользоваться пыльным и унылым шоссе, долго добираясь до него по тропинке. И можно не нарушать покой соседей, которые вас в данный момент не интересуют, и не ломиться через их участки: пусть себе спокойно возделывают грядки или загорают на лужайках. Все, что вам нужно, — это Тайная тропа. Откуда взялось ее название, мне неизвестно. Может быть, ее назвали так в эпоху младенчества нашего века, когда поселившиеся здесь хозяева строго-настрого запрещали своим отпрыскам посещать соседей без спросу. Сейчас в Тайной тропе не осталось ничего тайного, если вообще когда-либо было, и тогдашние дети или, возможно, дети этих детей свободно попирают ее теперь своими крепкими ногами государственных служащих, направляясь к какому-нибудь престарелому товарищу детских игр, чтобы выпить с ним пивка, или угоститься чашечкой кофе в кругу его семьи, или чтобы вернуть садовые ножницы.
— Алло! Погодите! Будьте так добры!.. Подождите меня!
Мы благополучно миновали владения Министра и дошли до перекрестка, где Тайная тропа пересекает дорожку, идущую от соседней виллы к шоссе, когда услышали раздавшиеся слева нервные восклицания. Нечто серое и неопределенных очертаний, взмахивая на бегу крыльями, катилось к нам меж стволами деревьев.
Это была наша ближайшая соседка Барбру Бюлинд.
Задыхаясь, она спешила от своей развалюхи-дачи, унаследованной от матери: она опаздывала на добрых полчаса, с той разницей, что переживала из-за этого гораздо больше, чем мы. Прежде чем поздороваться, я спешно вспомнил: фрекен Бюлинд работала учительницей, хотя в последний раз, когда я ее видел, она не ходила на службу, находясь в длительном отпуске, предоставленном ей для написания какой-то научной работы. Когда она, вконец запыхавшись, добежала до нас, я еще раз убедился: женщина эта не распадается на составные части только благодаря своему серому костюму — вечному спутнику ее жизни. Наверное, в свое время, когда она впервые надела его, кто-то похвалил ее стиль и строгий вкус: с тех пор, понимая, что не обладает ни тем, ни другим, она отчаянно держалась за однажды одобренное и понравившееся. Правда, нужно признать, серый костюм вполне соответствовал ее облику в целом — ее угловатой фигуре, крашенным в рыжий цвет вялым волосам и бледному лицу, все характерные черты которого — за исключением нескольких прыщиков вокруг рта — были безжалостно затерты макияжной кистью.
— Я так рада, что вы тоже задерживаетесь. То есть, извините, я хочу сказать: опаздывать одной так неудобно. У меня на жакете оторвалась пуговица, я обнаружила это в самый последний момент, когда выходила, а потом, пока я искала подходящую и пришивала ее, стало уже почти половина третьего! Посмотрите, заметно, что она темнее, чем другие?
Министр заинтересованно наклонился вперед и стал изучать обильную грудь соседки, а я закрыл глаза, пытаясь представить ее в кругу тридцати раскованных городских школьников. Попытка, к полному моему ужасу, удалась.
— Ах, Боже мой!
Возглас вырвался так порывисто и испуганно, что я подумал: Министр зашел дальше, чем его просили.
— Я забыла дома мой подарок Сигне! Вы обождете меня? Всего несколько минут?..
Мы не стали ее ждать; сестра взяла фрекен под руку и повела ее вперед по Тайной тропе, заверяя, что поделится с ней своим подарком — бутылкой кампари, которую нес Министр, держа за горлышко. И поскольку мне самому было обещано то же самое, вино в бутылке показалось мне изрядно разбавленным.
4Мы шли, и скоро впереди между деревьями узкой золотой струной скользнул солнечный луч, и мы повернули вниз к заливу и зашагали по широкой тропе, подобно животворной пуповине, связывавшей губернаторскую дачу с шоссе и с остальным миром. Сосны тут уступали место лиственным деревьям, и скоро мы увидели впереди летнюю резиденцию Сигне и Магнуса — желтый, полуразвалившийся, щедро снабженный верандами, окнами и всевозможного рода архитектурными излишествами двухэтажный дом, стоявший посередине запущенного, заросшего кустарником сада.
Губернатор встретил нас у покосившейся калитки и смущенно улыбнулся своим большим щучьим ртом; глаза его дружелюбно и печально поблескивали за стальными дужками очков. Он провел нас по заросшей дорожке к террасе перед домом, где уже расположились гости и хозяйка встречала всех прибывающих приветливой воркотней.
— Как хорошо, что вы наконец пришли! Мы уже стали беспокоиться, правда, Магнус? Ужасно хочется кофе! Ну, это ни к чему, не стоило ничего приносить, это же обычный день рождения, и дата некруглая! Целая бутылка! Надо же, ты, Магнус, будешь ходить у меня на задних лапках. Как, это и от Барбру тоже? И от адъюнкта Перссона? Я просто растрогана.
