Сайрус А. Вильям был, в сущности, славным малым и признал, что зашел слишком далеко.
– Простите, синьор комиссар, но мы не любим, когда смеются над наукой... и когда мне говорят, что синьор Тарчинини общается с мертвыми...
– А почему бы и нет?
– Но послушайте! Наука...
– Есть вещи, которых никогда не обнаружить вашим лабораториям со всей их наукой!
Тарчинини вмешался в спор:
– Ну конечно, синьор, я не разговариваю с умершими так, как вы имеете в виду. Мы, понимаете, стремимся, чтобы наши предположения обрели образ... мы их разукрашиваем... такая старая слабость... может быть, это потому, что мы никогда не были особенно счастливы в материальном плане. Когда я вижу перед собой незнакомого мертвеца, я пытаюсь вообразить его живым... понять, чего он мог желать... чего у него не было или что он потерял... причину его смерти, синьор; и почти всегда это женщина. Тогда я пытаюсь представить себе и ее... и поэтому я почти уверен, что Эуженио Росси не самоубийца.
– На чем основывается ваша уверенность?
– Во-первых, на интуиции...
– Интуиция! Главное – надежные доказательства. А частицы пороха вокруг раны доказывают самоубийство. Надеюсь, вы их разглядели?
– Разглядел, синьор Лекок... но неужели вам кажется естественным, что человек, перед тем, как покончить с собой, побрился у парикмахера?
– Не понял?..
– У нашего клиента оказались еле заметные следы парикмахерского мыла в складках левого уха; я за это ручаюсь, потому что уже имел дело с подобными уликами.
– Он хотел привести себя в приличный вид перед смертью! Что тут удивительного?
– И такой чистоплюй идет стреляться на заброшенной стройплощадке?
– Ну, не мог же он покончить с собой посреди пьяцца Эрбе?
– А у себя дома? Нет, синьор, мне трудно представить себе человека, который, решив застрелиться, идет бриться в парикмахерскую...
– Значит...
– Значит, мы будем требовать экспертизы.
– По-моему, вы зря потеряете время.
– Время – единственная вещь в Италии, которую можно позволить себе расточать. Кстати, Людовико, что сказал врач?
– Он сказал, что парень застрелился около полуночи. Он тоже считает, что это самоубийство. Но странно вот что: крови вытекло очень мало.
– Есть у тебя сведения об этом бедняге Эуженио Росси?
– Да, он представитель фирмы "Маффеи", – знаешь, галантерея...
– Да.
– Он ездит как представитель этой фирмы... Его сектор – Мантуя, Феррара, Равенна, Падуя и Виченца. Он должен был выехать вчера поездом в двадцать три часа... В кармане нашли билет и порядочно денег.
– Багажной квитанции нет?
– Нет.
– Странно.
– Думаешь?
– Вряд ли Росси ехал в Мантую вот так, без ничего, верно? Ну, а если он не сдал чемодан в багаж, то куда он его дел? Что вы об этом думаете, синьор Лекок?
– Признаться, я об этом не думал, но я не знал, что тот человек собирался куда-то ехать.
– Я знаю, где чемодан!
Американец и Тарволи недоверчиво поглядели на Тарчинини, а тот, выдержав паузу, объявил:
– У убийцы, как и револьвер!
– Вы отстаиваете свою версию об убийстве?
– Да, синьор Лекок.
– Дело ваше.
Вспомнив о своих обязанностях, Тарволи заметил:
– Надо будет взять у вдовы разрешение на вскрытие.
– Какова была ее реакция на сообщение о смерти мужа?
– Ей еще не сообщали.
– До сих пор!
Изумленный американец вскричал:
– Вы хотите сказать, что женщина, овдовевшая по крайней мере двенадцать часов назад, еще не предупреждена?
– Куда спешить с дурной вестью?
– И ее не приглашали опознать труп?
– А зачем? При нем были документы с фотографиями.
– Но правила...
– О! Если в мы исполняли все правила, мы бы стали, как дикари, верно, Тарчинини?
– Конечно... Где живет вдова, Людовико?
– Виа Кардуччи, 233.
Следователь встал.
– Я сообщу ей, а заодно попрошу разрешение на вскрытие, объяснив ей мои подозрения... Я тебе позвоню.
Сайрус А. Вильям уже перестал возмущаться пренебрежением здешней полиции к установленным правилам. Когда он вернется в Бостон, он повеселит общество рассказами о веронских нравах. Вряд ли ему поверят, и, возможно, обвинят в том, что он играет на руку изоляционистам, рисуя Европу более черными красками, чем она есть в действительности.
В доме 233 на виа Кардуччи привратница, недовольная тем, что ее оторвали от еды, вышла им навстречу:
– Чего вам надо в такое время? Что это за напасть такая, не дадут поесть спокойно! Во имя сердца Христова, неужто и на старости лет человек не имеет права отдохнуть?
Лекок отметил, что в уголках губ у старушки остались следы томатного соуса. Вот такие мелкие детали придадут правдоподобия тому, что он будет рассказывать в Бостоне у Пирсонов.
– Простите, что побеспокоили вас, синьора, но мы вынуждены... Можно ли видеть синьору Росси?
– Третий этаж, налево!
– Тысяча благодарностей, синьора!
– Но можете не трудиться подыматься, ее нет дома.
– А! Она еще не пришла с работы?
Привратница разразилась хриплым смехом, похожим на карканье:
– С работы? Уж она-то, будьте спокойны, себя не утруждает! Платья, волосы, ногти – вот вся ее забота. Говорю вам, ей чертовски повезло подцепить такого мужа, который хорошо зарабатывает и может ей позволить целый Божий день сидеть, сложа руки, когда другие...
Тарчинини поспешил перебить поток личных выпадов, который готов был прорваться:
– Ваша правда, синьора. Нет в мире справедливости, и не всегда хорошо бывает тем, кто больше этого заслуживает... А вы случайно не знаете, где синьора Росси?
– Всякий раз, как ее муж уезжает, она отправляется к своей подруге – та вдова, синьора Фотис, Лидия Фотис. Она живет в Сан-Дзено, виа Скарселлини, дом 158.
* * *
Наши сыщики в некотором замешательстве смотрели на женщину, открывшую им дверь, и она заговорила первой:
– Что вам угодно?
– Нельзя ли повидать синьору Фотис?
– Войдите, я сейчас доложу.
Она провела их в маленькую гостиную, заставленную мебелью начала века. Сайрус А. Вильям сразу же заметил висящую на стене гравюру, которая взволновала его, несмотря на ужасное качество печати, потому что такая же была у него в детской. Там была изображена вызывающе элегантная женщина, опоясанная бросающимся в глаза золотым поясом, от которой прохожие презрительно отворачивались, тогда как в другом углу гравюры бедно одетая молодая вдова, держащая за руку ребенка, принимала изъявления всеобщего уважения. Заинтригованный Тарчинини вывел своего спутника из задумчивости:
– Что вас заворожило, синьор?
Американец указал на гравюру:
– У меня такая когда-то была...
Они одновременно обернулись, услышав приятный голос:
– Чем могу служить, синьоры?
– Синьора Фотис?
Она кивнула. Высокая, тонкая, подчеркнуто строго одетая, Лидия Фотис была само изящество, а ее ласковые, как это бывает у близоруких, глаза выражали неисчерпаемую доброту. Тарчинини низко поклонился, и в первый раз Лекока это не покоробило.
– Мы бы хотели поговорить с вашей подругой, синьорой Росси.
Она как будто на мгновение смутилась, что не ускользнуло от следователей.
– Моей подруги здесь нет.
– Да? Нам сказали, что всякий раз, как ее муж уезжает, она перебирается к вам, чтобы не оставаться одной.
Синьоре Фотис было явно не по себе.
– Кто вы, синьоры?
– Мы из полиции, синьора.
– Из полиции? Мика что-нибудь натворила?
– Вы говорите о синьоре Росси? Нет, успокойтесь... Мы только должны поставить ее в известность, и как можно скорее, о... ну, короче, о несчастном случае с ее мужем.
– Боже! Он ранен?.. Опасно?
– Очень опасно, синьора, и поэтому...
– Мика, в сущности, хорошая девочка, но она всегда была так избалована...
Тарчинини мягко прервал ее:
– Что, если вы нам скажете, где она сейчас?
– Я...я не знаю.
– Послушайте, синьора! Она в самом деле пришла сюда вчера вечером?
– Да, но...
– Но?
Она, видимо, с величайшим трудом пересилила себя и ответила, краснея:
– Она здесь не ночевала.
– Вы бы лучше сказали нам, где она провела ночь?
– Не знаю...
В этом разоблачении американец увидел подтверждение своей версии. У Мики Росси был любовник, и ее муж, не в силах вынести этого, застрелился. О чем еще хлопочет Тарчинини? Без сомнения, зациклившись на своей версии убийства, он никак не может выбросить из головы эту нелепицу!
– Понимать ли ваши слова так, синьора, что ваша подруга не была верна своему мужу?
– Это был брак по расчету... Эуженио не был красавцем, но хорошо зарабатывал...
– Она придет к вам или домой?
– Думаю, что ко мне.
– Будьте так добры, передайте ей, как только ее увидите, чтоб она немедленно явилась в уголовную полицию, где ее ждут.
– Уголовная полиция?
– Муж вашей подруги умер, синьора. По-видимому, это самоубийство. Нам необходимо разрешение на вскрытие.
