— Похож на кролика.
— Пожалуй.
— Тебя что-то тревожит? — спросила Мэй.
Дортмундер покачал головой.
— Даже не знаю, в чем дело. Вроде бы, все говорит за то, что так делать нельзя, а с другой стороны, похоже, что можно. Не принято воровать там, где ты работаешь или работал, потому что именно тебя будут искать. Но именно это собирается сделать Куэрк, и на этот раз ему все может сойти с рук, потому что никто не заподозрит кражу. Если б стало известно о пропаже ста миллиардов сиап, вся работа теряла бы смысл.
— Не могу представить себе такие деньги. — Мэй пожала плечами. — Но как вы получите свою долю, вот в чем вопрос? В долларах?
— Мы это еще обговорим, — ответил Дортмундер. — Пока Куэрк мне ничего не предлагал. И вот еще что. У меня не выходят из головы слова Гарри Мэтлока, что Куэрк хорош, пусть и не звезда, если помогает в осуществлении чьего-то плана, а вот о том, каков Куэрк, если план придуман им самим, он ничего сказать не может. И это — странный план.
— Частично, — согласилась Мэй.
— Полностью. Типографию закрывают, потому что открывают шлюзы в дамбе, чтобы не дать реке пересохнуть и не погубить рыбу. Тебе нравится эта часть?
— Почему нет, если у них так принято, — ответила Мэй.
— Пожалуй. — Дортмундер нахмурился. — Это сельская местность, а я не знаю, что представляется разумным в сельской местности. И вот это меня смущает. Куэрк говорит, что теперь в городе чувствует себя не в своей тарелке, а мне, знаете ли, всегда была не по нутру сельская местность. Почему они не могут напечатать все эти сиапы в каком-нибудь Бруклине?
— Видишь ли, в городе не так много речушек, в которых плавают рыбки.
— Да, наверное, дело в этом, — вздохнул Дортмундер. — Я только надеюсь, что не окажусь одной из них.
Направляясь к минивэну кузена Клода, Куэрк жалел о том, что не может позвонить прямо сейчас, доложить о достигнутых результатах. Но шел уже шестой час, поэтому «Семь лиг» закрылись, а позвонить ей домой он разрешения не получил, даже если бы она и успела так быстро добраться до дома. Что ж, он увидится с ней утром, приехав в Сикамор, тогда все расскажет.
А рассказать он собирался о том, что все сложилось. Да, сложилось. Этим двум парням хватало ума и ловкости рук, чтобы реализовать намеченный план, но определенно недоставало ни первого, ни второго для того, чтобы потом стать источником неприятностей. Так что, он питал к ним самые теплые чувства.
Минивэн кузена Клода находился на Гринвич-стрит, застроенной низкими темными многоквартирными домами и низкими темными складами, некоторые из которых перестроили в низкие темные многоквартирные дома. Минивэн стоял на месте, а Куэрк всегда удивлялся, если в Нью-Йорке хоть что-то никуда не девалось, если ты отлучался даже на несколько минут. Он отключил блокировку центрального замка, открыл дверцу и сел за руль.
На этом грязно-белом «форде эконолайн» кузен Клод обычно ездил на рыбалку или охоту, поэтому позади передних сидений стояла койка и металлический шкаф с ящиками, прикрепленный к борту. Штекер электробритвы вставлялся в прикуриватель, а умыться, почистить зубы и справить нужду Куэрк мог в туалете любого ресторана.
До обеда было еще далеко, шел только шестой час. Куэрк оглядел книги и журналы, лежавшие на пассажирском сиденье, пытаясь решить, что же ему почитать. Но тут в голове сверкнула мысль: «Чего ждать? Все дела закончены. Нет смысла оставаться здесь на ночь и ехать в Сикамор утром. До темноты еще далеко. К восьми я буду дома».
Дом.
Джанет.
Куэрк вставил ключ в замок зажигания. Пристегнул ремень безопасности. Выехал на Вестсайдскую автостраду и влился в транспортный поток, направляющийся на север. Большое количество машин и малая скорость его не смущали: он же ехал домой.
Какое-то время спустя он проехал мимо огромного рекламного щита сети супермаркетов «Фэаруэй», установленного на крыше супермаркета «Фэаруэй». Эти два парня хорошо знали свой город, не так ли?
Что ж, Куэрк знал Сикамор не хуже.
В то утро Келп решил не связываться с представителями медицинской профессии и арендовал автомобиль для поездки на север. Не хотелось ему нервно поглядывать в зеркало заднего обзора на протяжении ста миль по пути туда и стольких же — обратно. Глаза, конечно, не подвергались сильному напряжению, но принятое решение означало, что ему не обойтись без кредитной карточки, то есть придется посетить Арни Олбрайта, скупщика краденого.
Видеться с Арни Олбрайтом Келпу решительно не хотелось. В половине девятого утра он заглянул в квартиру Джона, Мэй как раз собиралась на работу в «Сейфуэй», и высказал предположение, что за кредитной карточкой мог бы сходить Джон, но тот проявил ослиное упрямство.
— Я больше не веду с Арни Олбрайтом никаких дел, — отрезал он. — Разбирайся с ним сам.
Келп вздохнул. Он знал, если Джон упрямится, спорить с ним бесполезно. Однако предложил:
— Ты мог бы подождать снаружи.
— Он может выглянуть в окно и увидеть меня.
— Окна его квартиры выходят во двор.
— Он может почувствовать меня. Машину будешь брать в «О'Молли»?
— Конечно, — кивнул Келп.
Агентство по прокату автомобилей «О'Молли» занимало часть гаража для парковки неподалеку от Манхэттенского моста. Большинство клиентов были азиаты, так что парк «О'Молли» состоял из компакт-моделей, но выбор Келпа определялся другим: агентство «О'Молли» не было подключено к всемирной компьютерной сети, которая сразу определяла, где и по какому поводу использовалась та или иная кредитная карточка. Вот почему Келп шел в «О'Молли», если по каким-то причинам не хотел воспользоваться транспортным средством, принадлежащим кому-то из врачей.
— Встретимся в «О'Молли», — напутствовал его Джон. — В половине десятого.
На том и расстались. Келп дошагал до станции подземки, проехал несколько остановок, опять совершил небольшую прогулку, добрался до 89-й улицы и вошел в дверную арку подъезда Арни. Нажал на кнопку звонка рядом с надписью «Олбрайт». Ждать пришлось долго, но, наконец, динамик домофона рявкнул: «Кого еще принесло?»
— Это Энди Келп, — ответил Келп, сожалея о том, что встречи с Олбрайтом избежать не удалось.
— Какого хрена тебе нужно?
Келп наклонился к микрофону и сказал:
— Слушай, я бы хотел подняться наверх, Арни, и сказать тебе там.
Вместо того, чтобы продолжать спор, Арни, видать, нажал на кнопку, отпирающую замок. Раздался ужасный скрежет, зато дверь, стоило только Келпу толкнуть ее, сразу открылась, и он прошел в маленький холл, где воняло едой. Судя по запаху, в одной из квартир варили бульон из высушенных человеческих голов. Впрочем, на лестнице они не валялись, поэтому Келп, преодолев длинный пролет, оказался лицом к лицу с Арни, который поджидал его у открытой двери. Небритым недомерком с огромным носом, одетым в шорты Британской армии, широченную рубашку с короткими рукавами на трех пуговичках и черные сандалии, из которых торчали пальцы, напоминающие корни дерева.
— Купить или продать? — рявкнул недомерок, когда Келп преодолевал последние ступеньки. — Купить или продать, это единственная причина, по которой кто-либо приходит к Арни Олбрайту. Их привлекает отнюдь не моя внешность.
— Люди знают, что у тебя полно дел, — ответил Келп, проходя мимо Арни в квартиру.
— Полно дел? — фыркнул Арни и с грохотом захлопнул дверь. — Я выгляжу, как занятый человек? Я выгляжу, как тот, про кого гробовщик сказал: «Не открывайте гроб, это будет ошибкой». Но родственники гроб открыли, а теперь жалеют. Вот как я выгляжу.
— Не так уж плохо ты выглядишь, Арни, — заверил его Келп, оглядывая квартиру. Все лучше, чем смотреть на Арни, который действительно выглядел так, что крышку гроба следовало бы оставить на месте.
Квартира тоже производила странное впечатление. Маленькие, практически без мебели, комнаты, грязные окна с видом на стену соседнего дома, стены, украшенные календарями из коллекции Арни. Январи разных лет, девушки в развевающихся юбках, салютующие бойскауты, старинные автомобили, вечные котята с клубками в лукошках. Среди январей, которые начинались со всех дней недели, изредка встречались календари с июнями или даже сентябрями. «Неполные», как называл их Арни.
Следуя за Келпом в гостиную, Арни прорычал:
— Вижу, Джона Дортмундера с тобой нет. Даже он больше не хочет общаться со мной. Что вы сделали? Бросили монетку, и проигравший пошел к Арни?
— Монетку мы не бросали, — ответил Келп. — Арни, когда я последний раз видел тебя, ты принимал какое-то лекарство, которое делало тебя более общительным.
— Да, я по-прежнему противный, но уже не злюсь из-за этого.
— Но лекарства больше не принимаешь.
— Ты заметил, — кивнул Арни. — Нет, оно заставляло меня раздавать деньги.
