– Сам ты деревня неумытая, мы артисты…Проводи.
Оскорбленный охранник, которого поставили на место, поняв, что допустил промах, лишь указал пальцем наверх:
– Киноначальство ваше, на втором этаже. В актовом зале – запись. Но ее может и не быть! – беря реванш за свой промах, он наводил тень на плетень. Не дослушав его, настырная троица двинулась наверх. Вы уже наверно догадались, что это были мы втроем; я, Настя и Данила.
Мы решили опередить остальных желающих сняться в кино. Кто рано встает, тому бог подает. На наше счастье, или несчастье, весь вчерашний киношный бомонд толокся уже в зале. Здесь были и кинорежиссер Михалыч, и Князь, и наш вчерашний обидчик – каскадер Андрей. Только вместо Княгини за письменным столом сидела незнакомая нам женщина пожилого возраста. Она нас и позвала.
– Вы на массовку пришли записываться?
Вперед выступил Данила.
Слух прошел, что вы будете древнюю историю в картинках ляпить, вот принесли вам на торг лычаки, может, сладимся? – Данила снял у меня с плеча связку вчерашних лаптей, взятых в кредит у бабки Меланьи. Молодец, он так здорово окал, что остальные; Михалыч, Князь и Андрей, до этого стоящие в дальнем конце залы повернули в нашу сторону головы.
– Так вы не на массовку? – еще раз переспросила нас миловидная женщина, остановив свой взгляд на Даниле.
– Нет, мы шли на торжище, но нам один горожанин сюда указал. Сказал, что мы обязательно сладимся.
– Вы ребятки ошиблись, – неожиданно низким голосом заявила дама, – я помощник главного режиссера, и вам ответственно заявляю, у нас с реквизитом все в порядке. Лапти ваши, нам не нужны, тем более корзинки. Мы не пахарей будем снимать, а князя и его дружину.
Я видел, какая растерянность появилась в глазах у Данилы. Ведь это была его инициатива изобразить из себя неумытую деревенщину появившуюся из глухих болот.
Сообщу для справки. Родина моего приятеля Данилы – глухая деревушка «Большие Кабаны», затерявшаяся среди бескрайних лесов и болот, раскинувшихся к северо-западу от нашего городишка. Последний житель, говорят, выехал из нее еще лет двадцать назад. Переселенцы, до сих пор поражаясь небывалому везению, крестятся. Успели в самый последний момент, на подступах к горе-перестройке ухватить кусок былого счастья, попасть в районный центр, в наш город. Государство еще заботилось о таких.
Среди них были и Данилина бабка с дочкой. И им вручили в закрывающемся поселковом совете, ордер на малогабаритную квартиру в городе. Но не хотела бабка жить в многоквартирном доме с отоплением и газом и быстренько разменялась с кем-то на покосившуюся деревянную избу с небольшим куском земли. Данилы тогда еще в проекте не было, но он до сих пор пилил ее за неразумное решение.
– Болотная кикимора, что она видела в своей жизни? Предлагали – центральное отопление, теплый туалет, – живи, не хочу. Нет, подавай ей избушку – на курьих ножках. Козу ей, видите ли, некуда девать! Без борова – она жить не может. Радуйся! Живи теперь с тараканами.
Ему осталось только брюзжать на собственную бабку, таская на кухню дрова или воду из колодца. Былое – не воротишь! Так и жили теперь они вдвоем с нею в покосившейся избенке. Мать – Данила не помнил. А бабку надули при размене. Но она не особенно печалилась. Как и раньше часто уходила в лес, собирала грибы, ягоды, сушила разные коренья, траву, цветы.
Данила, если конечно не врет, говорил, что они много раз вдвоем с бабкой доходили до богом и людьми забытой, их родной деревеньки – «Большие Кабаны». Казалось, ну что может тянуть человека в медвежий угол? Старушку – еще ладно, вся жизнь прошла там. А что тянет Данилу в Кабаны? Леший его разберет!
И вот его хитрая задумка насчет этой богом забытой и вымершей деревушки, поставила ее в центре нашего плана. Мы все трое, должны были быть родом оттуда. Данила вчера вскользь бросил:
– Пока, я у них там, около гостиницы крутился, главный режиссер Михалыч, спросил таксиста, сохранилась ли дорога в глухую деревню «Большие Кабаны»?
– А что тот ему ответил?
– Что первый раз слышит про такую!
Данила свысока поглядел на нас с Настей, а потом смилостивился и гордо выдохнул на нас благодать осенившего его озарения.
А бабка то моя откуда? Сечете!.. Они, столичные идиоты, как только узнают, что мы из глушни, из этих самых «Кабанов», так нам сразу роли дадут. Главное про «Кабанов», не в лоб, а невзначай, как-нибудь между делом сказать, – поучал нас Данила. Хитрым, как Одиссей хотел быть мой дружок, но пока все получалось наоборот. Помощник режиссера вообще не хотела разговаривать с бестолочью из медвежьего угла. Она нам снова повторила:
– Зря вы ребятки тащили и корзинки и лапти в такую даль. Никому они здесь не нужны, даже нам, людям кино. Прошу вас, освободите меня от вашего присутствия, сейчас вменяемые дети придут записываться на массовку.
Все вчерашние планы по завоеванию отечественного кинематографа летели псу под хвост. И в этот ответственный момент, образно говоря, выстрелило ружье, которое повесил на стену Данила, на помощника режиссера двинулся засадный полк в лице Настя.
– А белье вы, в чем носите стирать? – наша подружка совала под нос привередливой даме плетеную корзинку. – У нас в деревне «Большие Кабаны», мы носим на речку его в корзинках.
– Спасибо, вы свободны!
В это время к нам подошли остальные участники кинокартины. Похоже, что никто из них нас с Данилой не узнал, ни Михалыч, ни Князь, ни каскадер Андрей. Простодушная рожа Данилы понравилась главному режиссеру Михалычу.
– Лицо дебильное, настоящий холоп, и гримировать не надо, – во всеуслышание объявил он. – И этот глиста-глистой, – указал он на меня. – Служкой монастырской только так мог бы быть. Ишь глаза как красиво потупил, поверишь что скромный, а наверно уже курит… Куришь?
Я промолчал. Мне на выручку бросился Данила.
– Махру?… Пробовали мы с ним разок, не пондравилось.
Главный режиссер обратился к своей помощнице. Он уже весь снова был в деле.
– Наталья Сергеевна, а девчонка права, снимать будем четырнадцатый век, на берегу озера. Представь – женщины стирают белье, а куда его складывать, не в пластмассовые тазы же… Все… Все… детишки… Хорошо, корзинки берем, и до свиданья. Нам работать надо.
– А лапти?
– А лапти не нужны. У нас на всю массовку сапог хватит. Корзинки оставьте.
Данила поднял с пола проданную гору корзинок и, поставив их на стол перед Натальей Сергеевной, снова начал торговаться.
– Берите и лапти, дешево отдадим.
Я видел, как помощница, недовольно сморщила нос.
– Михалыч, видишь, какие упертые и бестолковые, у них корзинки купили, а они лапти в нагрузку навязывают.
– Ну, пока я здесь продюсер, мне ничего лишнего не навяжут. – Поставив на место помощницу, он неожиданно обернулся к нам: – гм…м…, из «Больших Кабанов» говорите?
– Ага. Из Больших…
– А вы историю про отшельника в скиту слышали?
– А кто ее не слышал? – не моргнув глазом, соврал Данила.
Главный режиссер внимательно посмотрел на моего дружка и перевел разговор на другое:
– А коня не боитесь?
– У нас кобыла, в этом годе, чуть волки ее не сожрали, – стал плести кружевную сеть Данила. – Конь инда когда будет, рублев пока нету. – и, обезоруживающе улыбнулся, – Конь!.. А чего ее, безрогую скотину бояться. Что конь – что кобыла! Подходи к коню спереди, а к корове сзади. Конь – не козел. Козла только тронь, от него такая вонь, а конь или кобыла, это – песня, это – сила! И назем конский хорош…
Наталья Сергеевна недовольно сдвинула корзинки в сторону. Данила повернулся к ней.
– От нас что, не так пахнет?
В стороне, молча, слушая наш разговор, Князь оглаживал свою роскошную бороду. Каскадер Андрей тоже не вступал в разговор. Один Михалыч, как вскипевший чайник, не мог успокоиться и свистел в свисток:
– «Большие Кабаны»… «Большие Кабаны»… Ассоциацию какую-то вызывает во мне это название, а вот в связи с чем, не вспомню. Простите, добры молодцы, говорите и скит древний, староверческий за вашей деревней есть?
Данила, по глазам я видал, сначала хотел сказать не один, а три, но потом передумал и ответил:
– Так он за болотом, туда не всякий дорогу найдет. Утопнуть можно! Там еще метеорит упал! Я искал, искал, так и не нашел! А скит целый – тунгус мимо пролетел!
Михалыч сощурил хитрые глаза, ухмыльнулся, одобрительно покачал головой, и неожиданно хлопнул по плечу стоящего рядом и внимательно слушающего каскадера Андрея:
– В том скиту Андрей, может быть твой тезка рублевый, вот что выплывает у меня со дна памяти.
И не давая никому толком осмыслить, что он сказал, главный режиссер снова увел разговор в сторону. Он проявил о нас заботу:
– А вы где остановились?
Данила его успокоил:
– У нас пол города родни.
– А вы не хотели бы в эпизоде поучаствовать? – Михалыч широко улыбнулся.
Непонятно почему, ситуация выкручивалась в нашу пользу. Мелькнувшее, неясное, какое-то смутное подозрение не успело отстояться и затвердеть, выкристаллизоваться в строгую и ясную мысль. Мелькнул хвостик мысли, шевельнулся и пропал. Правильно – истину, ответ ищут в спокойном состоянии, а мы сейчас жили эмоциями, неслись вскачь.
