резким ударом локтя развалил аккуратную пирамидку. – Подберешь мужика на помойке, накормишь, отмоешь, приоденешь – тут-то он и тю-тю!
– Приоденешь? – отметила я. – То есть он от нас не голым ушел?
– Обижаешь! – надул губы дружище. – Конечно, не голым! Я ему дал свой трикотажный костюмчик цвета беж, белье, носочки в тон, тапочки для бассейна…
– Когда успел-то?
– Когда ты спать легла. – Петрик потупился, и я поняла, что не только забота обо мне, любимой, сподвигла его уложить меня спать пораньше. – Я вспомнил правила гостеприимства, завещанные тебе любимой бабушкой Зиной: накормить, напоить, в баньке попарить и спать уложить…
– Это правила гостеприимства Бабушки-яги!
– Тем более – заветы старины, освященные временем! – Петрик рассердился, вскочил, побежал в кухню, достал из холодильника нарзан и стал пить его – невиданное дело – прямо из бутылки. – Я подогрел ему пиццу, сварил кофе, выдал чистую одежду и полотенце, после душа предложил лосьон для тела и фен для волос, а он! Он…
– Ты чем-то напугал его? – осторожно спросила я, избегая беспощадной формулировки «Ты к нему приставал?».
– Ни словом, ни делом! – Петрик замотал головой, разлохматившись в одуванчик. – Он принял душ, от фена с лосьоном вежливо отказался, лег и уснул. А я пошел к себе…
– Но вы поговорили? Ты узнал, кто он такой и как оказался в заколоченном рояле?
– Конечно нет! В заветах гостеприимства наших бабушек что сказано? – Дружище вскинул руку и принялся демонстративно загибать пальцы, сверкая свежим лаком на ногтях. – Накормить, напоить, в баньке попарить и спать уложить! Пункт «расспросить и выпытать все шокирующие подробности» в плане первоочередных действий отсутствует!
– Понятно. – Я повернулась и пошла в ванную.
В нашей маленькой коммуне право первоочередного приема водных процедур – у меня. Я привыкла жить на бегу и без фанатизма выполняю ежеутренние ритуалы по наведению красоты, а вот Петрик…
– Я тебя ждать не буду! – покричала я под дверью ванной, когда уже вышла оттуда и мы совершили рокировку. Дружище заперся в ватерклозете, и там сразу же начался концерт со спецэффектами: загудела ударившая в ванну струя воды, запел сам Петрик, в щель под дверью пополз ароматный пар. – Мне сегодня нельзя опаздывать, иначе Дора уволит!
– Не жди, я подъеду позже, – донеслось из-за двери.
На кухне уже дымился кофе – бесценный Петрик сварил, пока я плескалась. Я торопливо сгрызла печенье, запила его горячим кофе, быстренько собралась и побежала на трамвайчик, на ходу прикидывая, ехать ли мне в офис или прямиком в Городской сад.
Сегодня у нас с Дорониной был особенный день – мы принимали в женский клуб «Дорис» новых участниц. Это торжественное мероприятие, которое проводится ежемесячно и всякий раз – в каком-нибудь необычном месте.
Клуб «Дорис» – это вам не старорежимный колхоз, для собраний которого вполне годится деревенский клуб с рассохшимися лавками и чахлой геранью на подслеповатых окошках.
Клуб «Дорис» – это добровольное объединение передовых гражданочек, шествующих в персональное светлое будущее по пути позитивизма. Да не босиком или в лапоточках, а в дорогущей обуви – туфлях от Эрме, Маноло Бланик, Лабутена и прочих Дольчей с Габбанами. Произвести впечатление на таких дам непросто, и мы с Дорой очень стараемся.
В прошлом месяце наше торжественное заседание проводилось в пентхаусе единственного в городе небоскреба. Мероприятие прошло во всех смыслах на высоте, но после, подсчитав расходы, Дора настоятельно попросила меня впредь выбирать места без поистине заоблачной аренды. Поэтому для очередного заседания я предложила ей на выбор колокольню заброшенного монастыря или беседку-ротонду на холме в Городском саду. Дора выбрала беседку – в конце апреля из нее открывался роскошный вид на свежие газоны и цветущие деревья.
– Такая красотища – и практически даром! – сказала моя начальница, потирая свои загребущие ручки.
У администрации Городского сада не было расценок на сдачу внаём парковых площадей, так что мы договорились на скромную оплату мимо кассы: пять тысяч в кармашек директрисе Горсада и по пятьсот рублей двум работягам, которые должны были перекрыть подъемы на нашу горку для посторонних.
Я поняла, что работягам мы даже переплатили, когда один из них попытался воспрепятствовать моему проходу к беседке. Второй в это время красил белой известью переносной заборчик из штакетника. Очевидно, директрисе тоже показалось, что пять тысяч ни за что – это многовато, так что она раскошелилась на изготовление специальных заграждений.
– Это свои! – покричала сверху Дора, увидев, что я вступила в дискуссию с работягами. – Вася, Федя, запомните Люсю и пропускайте ее!
– Век помнить будем, – пообещал Вася, с которым я уже почти успела поругаться, но все же отступил с моего пути.
Пыхтя и проклиная парадные каблуки, я взбежала на горку по винтообразной песчаной тропке и только наверху увидела, что могла бы красиво взойти по широкой прямой лестнице, которую уже накрыли красной ковровой дорожкой.
– Не дорожишь ты этой работой, я вижу! – с ходу упрекнула меня начальница.
Она была при полном параде: упакована в элегантный брючный костюм на порядок дороже моего собственного, обута в пресловутые лабутены, загримирована и щедро украшена бриллиантами. Два прозрачных камешка сверкали у нее в ушах, третий игриво прятался в ложбинке декольте, четвертый фонтанировал радужными искрами на пальце. В левой руке Дора держала кожаный блокнот ручной работы, пальцами правой искательно шевелила. Я вытянула у нее из-за уха золоченый карандаш, забрала себе блокнот и хладнокровно отбила претензию:
– Пусть эта работа дорожит мной!
После чего сразу же показала, какой я ценный сотрудник, бегло пройдясь по списку.
– Так, интерьер готов, кейтеринг будет через полчаса, клининг заказан на двенадцать, цветочники уже здесь, я видела, они выгружаются на входе в парк. Музыканта и видеооператора еще ждем… Между прочим, грим у тебя сегодня отличный, а вот с брюликами, по-моему, перебор: гарнитуры уже не в моде, это тебе и Петрик подтвердит.
– Я пожилая дама, мне простительна некоторая консервативность. – Дора кокетливо поправила натуральный седой локон.
– А, то есть с бриллиантами – это ты нарочно?
– По-моему, очень изящный способ подчеркнуть мой почтенный возраст. – Доронина вздохнула, как бы печалясь о своих годах – своем богатстве, и бриллиантовая горошина на упругих грудях задорно подпрыгнула.
Доре вообще-то всего двадцать семь, ее седые локоны – превосходный дорогой парик, а редкие морщинки старательно нарисованы визажистом, но – тсс! Клубным дамам об этом знать не следует.
По легенде госпожа Феодора Доронина разменяла уже восьмой десяток, но превосходно выглядит – максимум на пятьдесят! – благодаря собственной уникальной антивозрастной программе.
Цементную крепость этой версии придает тот факт, что семидесятитрехлетняя госпожа Феодора Доронина – вовсе не выдумка. Это родная бабушка Доры, которая официально является собственницей бизнеса, а на самом
