— Я доберусь, — ответила Темпл. — Мне привезти с собой Луи?
Молина встала.
— Это, слава Богу, не обязательно. И держитесь подальше от неприятностей. Хотя бы до завтра. Пожалуйста! Нам необходимы ваши показания.
Когда она удалилась, Темпл прерывисто вздохнула:
— Уф-ф, Электра, ваше пойло наехало на меня, как паровоз… Я все еще тут?
— Разумеется, детка. — Электра обняла ее за плечи и тут же отпрянула, потому что Темпл вскрикнула. — Что, запястье?
— Все вообще. Я сдаюсь. Вы можете подбросить меня до дому?
— Только на «вэмпайре».
Темпл встала. Ноги, кажется, еще работали.
— Эх, где наша не пропадала!.. Поехали.
— А Луи?
Темпл повернулась, чтобы посмотреть на кота, который подмигнул ей полузакрытым зеленым глазом.
— Сам доберется. Я уверена, что мы знаем о его способностях гораздо меньше, чем нам кажется.
Глава 32 Луи раскланивается
Разумеется, меня никто не приглашал на конкурс стриптиза. Мне всего лишь девять, а на такие мероприятия вход до шестнадцати лет воспрещен.
По правде говоря, я и не горел желанием. Настроения не было. Божественная Иветта вернулась в свою золотую клетку. Ну, ладно, не золотую, а розовую полотняную… но все же клетку.
Что же до моего прозорливого присутствия на месте преступления, я должен признать, что это совпадение. Я ничего не предвидел, а в гримерке обосновался только из-за Божественной Иветты, которая сочла груз свободы слишком тяжким для нее.
Разумеется, мой невероятный прыжок на голову убийцы сделал меня героем в этих сине-зеленых глазах. Некоторые могут подумать, что ужасная опасность, нависшая над головой моей дорогой супруги по проживанию в «Серкл-ритц», мисс Темпл Барр, заставила меня предпринять мою отчаянную атаку. Эти некоторые просто не осведомлены о тайном присутствии в помещении Божественной Иветты. Данная причина ближе к истине.
Когда леди, о которой идет речь, выглянула из своего укрытия за вешалкой с костюмами, я лежал в гордом одиночестве на подзеркальнике, прикончив почти весь оставленный «Блэк Рашен». Никто из двуногих меня не беспокоил. Даже мисс Темпл Барр предоставила мне право вернуться так поздно, как только заблагорассудится.
Иветта вскочила на стул и подарила мне нежный взор.
Даже сейчас каждое слово, произнесенное ею, звучит у меня в ушах колокольчиком, как в этот бесконечно долгий вчерашний день.
— Ты мой герой, — сообщила она с очаровательным придыханием.
Я предложил ей остатки «Блэк Рашен», но она сморщила свой маленький, безупречно-розовый носик:
— Нет, Луи. Мне не нужны стимулянты…
— Алкоголь — депрессант, — проворчал я с присущей мне прозорливостью. Я уже предвидел, кто здесь вскоре впадет в депрессию.
— Я должна вернуться к моей хозяйке. — Божественная Иветта сдула со своих блестящих черных губок серебристые волоски. Ее глаза сделались круглы и печальны. — Должна признаться, что эти дни были самыми… пикантными в моей жизни. Но мы никогда не будем счастливы вместе, Луи. Образ жизни твоего круга мне чужд. Бродить по общественным тротуарам, пока мои мягкие розовые лапки не станут жесткими, быть толкаемой со всех сторон разными прохожими… Это невозможно. Я привыкла вести совсем иную жизнь. Путешествовать по разным странам. Останавливаться в местах, не затронутых грязью и преступностью этого мира. Я привыкла к роскоши моей переноски и заботе хозяйки.
Я не мог с нею спорить. Да, я сумел бы защитить ее от всего, что ее так пугало, но она все равно бы мне не поверила.
— Так будет лучше, Луи, — сказала она мне, и ее грустные глаза на секунду сделались совсем зелеными. — Моя хозяйка испытывает трудности в карьере. Если я вернусь, она сможет собраться с силами и достичь вершин успеха. Ведь я — все, что у нее осталось. Верни меня, Луи.
Это звучало так, будто Саванна Эшли намерена изобрести лекарство от рака или даже кошачьей лейкемии.
Я печально потряс головой. Кто-нибудь мог бы ошибочно принять этот жест за попытку избавиться от блохи, попавшей в ухо. Но единственной блохой в моем ухе была нежная мольба Божественной Иветты.
— Луи, Луи, — промурлыкала она мечтательно. Я узнал начало популярной песенки, но был не в том настроении, чтобы петь. — Несмотря на то, что я покидаю тебя, помни: у нас всегда остается «Голиаф» для новых встреч.
Я промычал в ответ нечто невразумительное. В таких обстоятельствах я теряю способность к артикуляции. Потом я вспомнил наши краденые несколько часов счастья в этом отеле, путешествие в «Любовную пропасть» в три часа ночи, запах и слабое свечение ее опалесцентной пудры в почти полной темноте грота, где мы обменивались более чем поцелуями. Она так боялась воды, качания лодки, независимости…
— Прошу тебя, — прошептала она грудным голосом, и что, скажите на милость, мог сделать благородный. чувак?
Я спрыгнул на пол и помог ей сойти со стула.
В гримерной мисс Саванны Эшли свет все еще горел. Божественная Иветта пошла к полуприкрытой двери, изящно ставя свои прелестные пушистые ножки одну перед другой.
Даже мне были слышны приглушенные всхлипывания, доносившиеся из комнаты.
Иветта заглянула туда, обернулась, чтобы бросить мне последний нежный взор, и протиснулась внутрь.
Я стоял и слушал. В комнате ахнули. Потом раздался крик:
— Иветта!.. Ты вернулась! Мамочка так счастлива, что ее мусик-пусик, зайчик, кисик вернулся к мамочке! Моя сладенькая кисулечка! Моя пухляшечка!
Я подавил тошноту. Было бы невежливо сблевать перед дверью Божественной Иветты.
Когда послышался звук открываемой и закрываемой «молнии», я повернулся и ушел.
Мисс Темпл Барр ждала меня в «Серкл-ритц». Наверное, кофеин, содержащийся в «Блэк Рашен», не давал ей уснуть. Я просочился сквозь окно в ванной, и она встретила меня с блюдом, полным еды.
— Луи! — воскликнула она. — Смотри! Больше никакого «Кошачьего счастья»! Это натуральный лосось из лучшего кошачьего магазина. И никаких удалений когтей, так что успокойся.
Мисс Темпл Барр ничего не сказала про другую процедуру, а я не идиот, чтобы ей напоминать. Она нависла надо мной, как маятник, почесывая и массируя, воркуя и повторяя мое имя на все лады. Конечно, она не была Божественной Иветтой, но я знавал и худшие времена в течение моих девяти жизней.
Мэтт Девайн обошел «шевроле» вокруг и открыл пассажирскую дверь.
Темпл была не в силах сказать «нет», когда он предложил вести машину. И не могла напомнить, что у него нет водительских прав штата. Как бы она объяснила ему свою осведомленность? В конце концов, какие-то права у него, наверное, были, потому что машину-то он водить умел.
— Ты уверена, что хочешь вернуться на место преступления? — спросил он. — Может, не нужно туда ехать?
Столбы прожекторного света блуждали в небе над Лас-Вегасом, возвещая ангелам о начале субботнего шоу — великого конкурса стриптиза. Подгузник колосса каждые полторы минуты освещался тысячью лазерных киловатт. Вспыхивали неоновые огни анонсов: «Малышки… Мальчики… Мускулы… Мечты».
— И пропустить дебют Электры? — возмутилась Темпл. — Наша квартирная хозяйка, между прочим, не каждый день выходит в финал конкурса стриптизеров. Я надеюсь, что ты не жалеешь, что взял на сегодня выходной в своей «горячей линии»?
Он помотал своей белокурой головой, которая в свете реклам выглядела такой же позолоченой, как головы Джипси и Джун.
— Сейчас никто из постоянных клиентов не звонит. Хоть я и говорил тебе, что знать — хуже, чем не знать, но все равно спасибо, что ты выяснила, кто она была. Мне бы не хотелось мучиться целую вечность, гадая, что с ней случилось.
— Вечность, — сказала Темпл, открывая дверцу, — это долго.
Мэтт кивнул:
— Как и день. Или ночь. Почему Электра решила довести свой маскарад до конца?
— Она получает от этого удовольствие, наверное. Что я могу еще сказать? По крайней мере, попытаемся не смеяться слишком громко.
— Да мне не до смеха.
— Вообще-то, мне тоже.
Они вошли в отель. Темпл собрала все силы, чтобы спокойно пройти мимо «Любовной пропасти», но Мэтт начал задавать ей вопросы про детали расследования, и она забыла, что собиралась снова страдать при виде этих незабвенных мест.
— Молина сказала, что дело закрыто, — сказала она. — Вильма, ее фамилия Картер, была пациенткой сумасшедшего дома, у нее длинная история болезни. Нет никаких сомнений, что ее муж действительно насиловал маленьких дочерей. Он скрылся вместе с ними, а она осталась с огромным комплексом вины. В то время выбраться из психушки было труднее, чем из тюрьмы. Сейчас ее опять туда поместили… Ты подумаешь, что я сама чокнутая, если я скажу, что собираюсь ее навещать?
