Пролистать толстую тетрадь до последней заполненной страницы хватило минуты.
В сумеречной закатной агонии утомленного за день светила.
Под заунывный писк одинокого комара.
Я узрел имя, отчество и фамилию монстра.
Конечно, я знал эту хитроумную тварь.
Знал!
Знал!
Знал!
И при том – с самого первого дня садоградской эпопеи.
А дальше трудночитаемым врачебным почерком, более мелким, чем у дока, – перечисление ученых степеней, прошлых должностей и званий монстра.
С развернутой библиографией его трудов.
Несомненно – гений своего направления.
Конечно, Зинаида упомянула среди гостей монстра, и я бы вычислил гада и сам, и еще до ночи.
Но вопрос, как он все это проделывает, так и остался открытым.
Значит, лишь откровенный разговор, и желательно наедине, может дать ответ.
Я читал и перечитывал откровения утопленника.
Док оказался прав: монстр навещал первые образцы своего оплодотворения.
Спасибо, Олег Иннокентьевич Расмус.
Спасибо, дантист Самсонов.
Спасибо, Нинель Осиповна.
Спасибо, Зинаида.
Спасибо, товарищ генерал.
Спасибо, господин президент.
За терпение и выдержку.
За то, что не прикрыли вялотекущую операцию «Ступор».
За то, что не отозвали из Садограда.
За то, что не выперли из кремлевской сотни.
Всем спасибо.
Для страховки я раз тридцать, не меньше, зафиксировал фотоаппаратом неопровержимую улику и отправил в Кремль.
Теперь осталось предъявить дневник генералу и разделить с Алексеем Николаевичем лавры.
Шеф должен участвовать в последней решающей засаде.
Должен…
Глава 6 Генеральское исчезновение
Я насиловал велосипед по полной.
И повторял, повторял, повторял.
Не имя гения, и не фамилию, и не отчество.
А первую его специализацию.
И вдруг меня на резком повороте осенило.
Я отыскал решающее отличие племянника доцентши от меня, родимого.
– Не может быть! – проорал я. – Не может!
Генерал оказался прав: недомогание Севы и мое лошадиное здоровье дали ключ к непростой садоградской ахинее.
– Не может быть!
Мой недоуменный вопль терялся в попутных садах.
Но зато теперь все объяснялось разумно – и главное, научно.
Всеобщая импотенция.
Массовые беременности.
Демографический сдвиг.
Если я прав, то пусть теперь в коварном и умопомрачительном замысле монстра разбирается сам генерал и вся его экспертная рать.
Я же скромно постою в сторонке.
Гордиться-то в принципе нечем.
Имея на каждом шагу обязательную, и даже навязчивую подсказку, я кое-как дотумкал до цепи взаимодействий, вызывающих нужный эффект.
Но вот в чем основной смысл дерзкого замысла?
Обидно, что прямых улик встречалось чересчур многовато.
Именно подобное изобилие превратило массовые улики в обыкновенный фон.
Обидно, что разгадать эту научно-подлую комбинацию можно было сразу же по прибытии в Садоград.
Даже название городка указывало нужный азимут.
Нет, гениев надо уничтожать в колыбели.
И чем раньше, тем лучше.
Но как бы то ни было, я свое задание выполнил.
Везу генералу дневник.
Не кто-нибудь, а я – Денис Денисович Веркутин, не зря зачисленный в кремлевскую сотню под номером 92.
Не зря…
Жаль только, что Зинаиде вряд ли понравится мое свершение.
Впрочем, заслуженный орден и очередное звание вполне способны заменить любовь.
Даже такую странную.
Я выжал из дамского велосипедного чуда все, что мог.
Даже почти сломал правую педаль.
Но Алексея Николаевича в коттедже я не обнаружил.
Ни живого, ни мертвого.
Ни спящего, ни бодрствующего.
Ни веселого, ни грустного.
Смятый плед на библиотечном диване.
Тарелки на сервировочном столике.
Недоеденный бифштекс.
Недокусанный хлеб.
Недопитый сок.
Впрочем, в натюрморте не хватало еще одной детали.
Полуголодный шеф исчез вместе с томом эллинской философии, которую начал штудировать.
Также отсутствовала доцентша.
Я хотел броситься обыскивать сад.
Но тут хлопнула входная дверь.
Преодолев лестницу в три прыжка, я чуть не сбил с ног запыхавшуюся Нинель Осиповну.
– Ой, ты живой, Диня!
– Конечно, живой.
– А я так напугалась, так напугалась!..
– Чего?
– Ну, я вернулась от соседки, а дверь, понимаешь, открыта – и ни тебя, ни генерала! Жуть!
– Может, Алексей Николаевич в саду?
– Только что все обошла.
– И как?
– Вот!
Доцентша протянула мне клетчатый носовой платок.
– Нашла у калитки.
Платок, без сомнения, был перенасыщен генеральским чихом.
– Значит, так. Запрись и никому не открывай. Поняла? Никому.
– Не оставляй меня!
– Не ори. Лучше звони всем подругам. Желательно, чтобы они побыли с тобой до утра и лучше, если с мужьями.
– Все так серьезно?
– Серьезней не бывает. Монстр начал гамбит без предупреждения.
– А ты куда, Динечка?
– Генерала выручать.
– Думаешь, его похитили?
– Наверняка.
Прежде чем вернуться к велосипеду, я заснял для Кремля и платок, и плед, и бифштекс, и хлеб, и сок.
Пусть гарант Конституции решает, какие подключать силы.
Я же должен сделать то, что должен.
Московская помощь вряд ли поспеет.
Надо действовать, и как можно скорей.
Пока гений еще не высунулся из логова.
Пока еще не натворил с отчаяния новых поганых дел.
Взять монстра и по возможности спасти генерала.
А может, спасти генерала и взять монстра.
Я пока не мог разобраться, кто важней для моей карьеры.
Велосипед, который сегодня намотал в десять раз больше, чем обычно, снова натужно заскрипел педалями, заверещал спицами.
Разгоняя неуклюжую двухколесность под светом аллейных фонарей, я решил, что вряд ли живой монстр перевесит мертвого генерала, и наоборот.
В общем, надо было действовать предельно аккуратно и собранно.
Выбирать не приходилось.
Или монстр с генералом.
Или генерал с монстром.
Оба.
Третьего не дано.
Глава 7 Плодово-ягодный лабиринт
Сегодня мне дико везло, как еще никогда в этой жизни.
Проводники-садоводы не успели разойтись по домам.
Чернявый согласился сразу.
Конопатый попытался сослаться на зубную боль.
Но я был решителен и безапелляционен.
Как Зинаида при выборе достойного жениха.
Чернявый с Конопатым довели меня сквозь лабиринт складов до секретного хранилища.
И предупредили, что войти-то я войду, но вот выйду оттуда вряд ли.
Код обратного замка имеется лишь у старшего садовода.
Я понимал Чернявого с Конопатым.
Существовать с Хароновым клеймом – не яблоки жрать.
Догадались они, что я пришел за монстром, или нет, меня не волновало.
Как и проводников поневоле.
Им хотелось поскорей смыться.
Конопатый, как особо доверенное лицо Юрода, набрал код, и я вошел туда, где еще не ступала нога ни одного постороннего.
За моей спиной многотонная бронированная плита смачно поцеловалась торцем с прорезиненным (от сквозняков) порогом.
Узкий коридор обряжен запрещающими знаками.
Но там нет главного знака, предупреждающего об импотенции.
Наверное, белый перечеркнутый член на красном фоне смотрелся бы красиво.
Свет тускл.
Фруктовые ароматы с преобладанием яблочного.
Я не ускоряю шаг.
Теперь мне торопиться некуда.
Как и генералу.
И монстру тоже.
А гад ждал, когда сработает ловушка.
И как только я поравнялся с высокими стеллажами, забитыми яблоками сорта «Ева», позади меня ухнула еще одна бронированная плита.
– Эй! – крикнул я. – Юрод! Может, поговорим?
Из черной ниши раздался саркастический голос:
– С удовольствием.
– А генерал с тобой?
– Генерал?
– Не прикидывайся глупее, чем ты есть.
– Ах, этот тип в шортах и панамке – твой начальник? Смешная личность.
– Ты зачем его умыкнул?
– Да не нужны мне генералы из генералов. Я ждал только тебя. Сейчас поговорим и спокойно умрем, но вместе.
– Тогда врубай свет.
– Хочешь убедиться, что я один, – пожалуйста.
Вспыхнула потолочная лампа.
Проморгавшись, я увидел монстра, сидящего посередине в кресле.
– Только, Денис, без силовых упражнений.
– Понял, не мэнээс.
Я незаметно сдвинул фотоаппарат объективом на старшего садовода.
– Видишь, я держу руку на рычаге. Одно движение – и тонны яблок завалят нас.
– Понял, не мэнээс.
Если мне суждено навсегда остаться в этом колодце, то, по крайней мере, Кремль узнает всю правду из первых уст.
А монстру хотелось перед выбранным страшным концом хвастануть о проделанной работе.
Юрод вообще обожал жуткие, но оригинальные финалы.
– Значит, это ты привязал утопленнику кирпичи к яйцам…
– Скажем, немного помог.
– А про дневник ты его спрашивал?
– Он до того перепугался, что лишь твердил: «надежно спрятан, надежно спрятан». Меня в то время это устроило. Кто мог знать, что пришлют этакого профессионала!
Несмотря на весь подчеркнутый сарказм, я принял комплимент.
