Соскучились по семьям, понять можно. Скоро приедут.
— Понятно. — Я поднялась с кресла и прошлась по террасе. — Ну, что, надо бы Мишаню проведать? Пойдем, Димыч, узнаем, что к чему. Может, помощь какая нужна.
— И я с вами, — подхватился Фира. — Я по Михаилу очень соскучился.
— Дед, что ты все за молодыми гоняешься? — остановила его тетя Вика. — С нами посиди. Или по нам ты не соскучился?
— Соскучился, очень соскучился, но интересно ведь.
— А с нами, значит, неинтересно? — спросил отец.
Фира смутился и послушно сел на диванчик.
— Из дома никуда не уходите, — предупредила я. — Берегите шкатулку как зеницу ока. Завтра мы отвезем ее в Москву, письма и документы положим в сейф. А сегодня будьте начеку. От этого гада всего можно ожидать.
Старики сразу озаботились возложенной на них миссией, а Фира шепотом спросил:
— А куда ты ее дела?
— Спрятала.
Мы вышли за калитку и направились к Мишкиной даче.
— А вдруг Лариска уже объявилась? — предположила я. — В этом случае мы в их разборках будем лишними.
Но мои опасения не подтвердились. Мишаня сидел один, точнее, вдвоем с бутылкой. Его нелегко было узнать. Трехдневная щетина, красные (вероятно, от бессонных ночей) глаза, лицо серое, осунувшееся, Мишка даже похудел. Все пепельницы в гостиной были полны окурков, на столе стояла почти пустая бутылка виски. Мишка был пьян.
— Когда Лариса уехала? — Димка, как следователь, начал с порога задавать вопросы.
— Три дня назад, — промычал Мишаня.
— Записку оставила, звонила?
Мишка мрачно кивнул и пододвинул лежавший на столе листок бумаги. Я склонилась над запиской и прочитала вслух: «Дорогой, заболела подруга, срочно уезжаю, позвоню. Целую, Лара».
— Ну и что здесь особенного? — задал вопрос Димка. — Жена уехала к подруге, а ты сразу в милицию звонить.
Мишка поднял на него воспаленные глаза и неожиданно заорал:
— Да нет у нее никаких подруг! Понимаешь? Нет!
— Ну, это маловероятно, что совершенно нет никаких подруг, — перебила я орущего Мишаню, — А ты-то что предполагаешь?
— Не знаю. — Мишаня вылил в стакан остатки виски и залпом выпил. Потом посмотрел на нас, тяжело встал, подошел к бару и достал другую бутылку и еще два стакана. — Совсем одурел, спиваюсь в одиночку, как последний алкаш, — извинился он.
— Миш, ты хоть ел что-нибудь? — спросила я. — Пойдем к нам, тетя Вика тебя покормит. Сегодня у нее рольмопсы.
— Мопсы? Это еще что такое? — Мишаня начал реагировать на что-то, не касающееся Лариски. Это уже хорошо.
— Это селедка, завернутая в рулончики.
— Зачем это?
— Чтобы вкусно было.
Мишка тупо на меня посмотрел, видно, не понял, чем это завернутая селедка вкуснее обычной.
— Нет, не хочу я есть. Ничего в горло не лезет.
Димка стоял у окна и смотрел на улицу. Не оборачиваясь, он спросил:
— А если бы Лариса сейчас вернулась, что бы ты сделал?
— Господи, да только бы вернулась, — чуть ли не всхлипнул Мишка.
— Ну, считай, что твои молитвы услышаны, — Димка кивнул в сторону окна, — вон она идет.
Открылась дверь, и в комнату вошла Лариска, живая и невредимая, правда, несколько помятая. Увидев нас, она вздрогнула, а на Мишку посмотрела с испугом.
— Что-нибудь случилось? — Голос Лариски предательски дрожал.
— Случилось, — прорычал Мишаня, поднимаясь со стула.
Ну, вот, а еще минуту назад говорил: «Только бы она вернулась». Ох уж эти мужчины. Я, конечно, не сторонница вмешательства в чужую жизнь, каждый строит ее в соответствии со своими представлениями о счастье. Но поскольку мы с Димкой оказались не в том месте и не в то время, негоже было оставлять Лариску наедине с не очень трезвым и очень ревнивым мужем.
— Ты где была? — надвигался Мишка на жену.
— Я же тебе написала записку, что поехала к подруге, и звонила по мобильному, — оправдывалась Лариска.
— Я тебе миллион раз звонил. Почему не отвечала?
— Трубка села, а зарядное устройство дома осталось. — В доказательство своих слов Лариска протянула мужу мобильник.
Мишаня со всего маху запустил им в стену — тот, естественно, вдребезги. Какая-то дурацкая у него появилась привычка — мобильники разбивать.
— Миша, а ты что, никогда не попадал в такую ситуацию, когда неоткуда позвонить? — Я пыталась оттеснить Мишку от Ларисы. — Ты знаешь, в жизни бывает всякое, но главное — Лариса вернулась, она жива и здорова. Или ты предпочел бы, чтобы тебя пригласили в морг на опознание? Тебе это больше понравилось бы? Да, ты беспокоился, ночей не спал, потому что ты любишь свою жену. Вот и чудненько. Она вернулась.
Я трындела как заведенная, стараясь хоть немного остудить кипевшего от негодования Мишаню.
— Я убью ее! — рявкнул Мишка и для большего впечатления схватил с камина тяжелый подсвечник.
— Хорошо, хорошо, убьешь, — согласился Димка, беря Мишку под руку и отводя подальше от Лариски. — Но ты знаешь, Михаил, что я подумал?.. Негостеприимный ты хозяин.
Мишка растерялся и даже подсвечник опустил.
— Да-да, — укоризненно продолжал Димка. — Мы с Марьяшей пришли к тебе в гости и вот сидим здесь битый час, а ты ничем нас даже не угостил. Не ожидали мы от тебя такого приема... Ну, что же, тогда мы, пожалуй, лучше пойдем... Пошли, Марьяша.
Ай, Димка, ай да психолог. После таких слов Мишка уже не мог думать о расправе с женой. Его уличили в негостеприимстве...
— Нет. — Мишка решительно преградил нам дорогу к выходу. — Не уходите, прошу вас. Никто еще меня жлобом не называл. Садитесь. — Мишка усадил нас за стол, разлил по стаканам виски, а жене велел принести чего-нибудь закусить. Лариска направилась на кухню, а я вызвалась ей помочь.
— Ты что же мужика с ума сводишь? — попеняла я ей.
Лариска взяла со стола сигареты и нервно закурила.
— Как он тут? — спросила она. — Сильно волновался?
— Не знаю, мы уезжали на несколько дней, только что вернулись.
— Ну, ладно, перемелется — мука будет, — жестко сказала Лариска.
Она достала из холодильника банку икры, масло, консервированную ветчину, маслины. Хлеба, правда, не оказалось, но вместо него нашлись крекеры. Все это мы отнесли в гостиную, где мужчины
