— Слишком красива!
Потом его голова безвольно упала на асфальт. Тело обмякло. И дальняя сирена «Скорой помощи» уже не возвещала о приближающемся спасении. Спасать было некого.
День съемок ознаменовался утренним звонком Налимова.
— Ну как настроение? — бодро приветствовал он Алену.
— Да так, — неопределенно протянула она и потерла ушибленный локоть.
— Мужайтесь! — подбодрил ее Налимов.
— Угу.
— Значит, я пришлю за вами машину часам к десяти.
— Может, не стоит? — Судорога непонятного страха сжала ей горло. Она попыталась напомнить себе, что Налимов не должен желать ей зла. Во всяком случае, до съемок.
— Отчего же не стоит? Нет уж, позвольте мне это. сделать. И вообще… — Тут он выдержал многозначительную паузу, под завершение которой Алена чуть не свалилась на пол от накатившей слабости. Коленки мелко тряслись. — У меня к вам серьезный разговор после съемок. Вы согласны?
— Давайте не будем предвосхищать события, — пискнула она.
В этот момент Вадим подошел сзади и обнял ее. Алена улыбнулась, физически чувствуя, как волна теплой уверенности наполняет ее тело новой силой.
«Какая я дура! — выругалась про себя она и улыбнулась. — Испугаться Налимова. Случится же такое! Удивительное рядом!»
— Это кто посмел так тебя растревожить? — шепнул Вадим, когда она положила трубку.
— Налимов. Очень видный политический деятель.
— Тот самый, который… ну, я в газете читал…
— Не продолжай. — Она повернулась и чмокнула его в небритую щеку. — Все, что они с Гориным вылили друг на друга за последние полторы недели, нормальному человеку не должно быть интересно.
— А кто спорит, — усмехнулся Терещенко. — Может быть, поговорим о тебе?
Тебе-то, как выяснилось, все это интересно.
— Какой же ты! — Она оттолкнула его в сторону, но потом схватила за футболку и, снова притянув к себе, жалобно простонала:
— Скорее бы все закончилось!
— Признайся, тебе ведь нравится этим заниматься? Ты бурлишь энергией.
— Тебе признаюсь — я это не-на-ви-жу! — отчеканила Алена. — Мой энтузиазм основан на диком желании поскорее развязаться с этим.
— А мне нравится, — неожиданно признался Вадим и погладил ее по голове.
— Опасность снова сблизила нас. А то я уж и не знал, как выгрести из этой ловушки…
— Какой ловушки?
— Ну… — Он неопределенно хмыкнул, похоже, покраснел и закончил уже совсем сконфуженно:
— Потом как-нибудь… если ты захочешь.
Алена не стала допрашивать его с пристрастием. Настроение было не то. К тому же для серьезных личных разборок времени совсем не оставалось: еще минут пятнадцать — и ее телефон примется жить в режиме непрекращающегося звона.
— Хорошо, — быстро согласилась она и, нехотя отлепившись от любимого следователя, поплелась в ванную, — но я захочу. На другое и не надейся.
* * *
В десять, как было обещано, к ее подъезду, на удивление соседских бабушек, подкатил черный лимузин с мигалкой на крыше. За ним во двор въехало еще два представительных «Мерседеса», тоже черных и тоже с мигалками. В них сидели по четыре охранника. Все как один очень серьезные и сосредоточенные.
Увидев столь внушительный эскорт, Вадим перевел дух и пожелал ей счастливого пути, наотрез отказавшись садиться с ней в лимузин.
— Это для VIP-персон. А я просто стою рядом, — ухмыльнулся он. — К тому же у меня дела на Петровке. Но к съемкам я успею.
На огромном заднем сиденье машины Алена почувствовала себя страшно одинокой, маленькой и какой-то незащищенной. Она съежилась в углу, с ужасом ожидая продолжения дня. Ее присутствие в этой большущей машине было сродни ее присутствию в большой политике. Сходство это выражалось в одной фразе: «Что я тут делаю?!»
Мысли сами собой перекинулись на несчастного механика. Хотя что там перекинулись — его тощее тело, смятое неизвестной машиной в переулке, постоянно ей мерещилось. Конечно, этот человек сам виноват в своей гибели. Если рассуждать с позиции вселенской справедливости, то ему воздалось по заслугам: он испортил машину Андрея Титова, и испортил именно по злому умыслу. Мало того, он даже не испытывал угрызений совести от сознания того, что отправил человека на тот свет, он еще и денег хотел за это получить вдобавок к полученным от «заказчика» преступления. И все-таки кому понадобилось убивать этого подлого парня? Какой информацией он хотел поделиться с Аленой? Неужели люди Горина настолько перепугались, что все всплывет в разгар газетной шумихи, что решили расправиться с ним посреди Москвы на глазах у журналистки и следователя с Петровки? Вообще очень странное убийство. Почему преступники позволили механику добраться до места встречи и прикончили его только там, ведь есть масса мест, более пригодных для таких актов? Собственная квартира этого мужика, например.
Выходит, у них не было иного выбора, как совершить преступление в Старосадском переулке. Но почему?
Вадим тоже не мог дать вразумительный ответ на эти вопросы. По своим каналам он лишь узнал, что механика звали Коля Брыкин, чаще именовался Зюзей и работал в автосервисе, где Титов проверял свою «Тойоту» после оформления документов на покупку. В салоне очень престижном. На этом нить расследования и прервалась. За вчерашний день так и не удалось узнать, кто подговорил Зюзю испортить машину, зачем и когда он это сделал. Дружки Зюзи по цеху только плечами пожимали, мол, работал себе неприметный парнишка, и кто бы мог подумать?! На вопрос, с кем видели Брыкина в последний месяц, все как один отвечали: «С разными людьми». Много к нему ездило народу, потому что Зюзя был неплохим мастером. Да и вообще, руки у него считались золотыми: он и по кузовным работам, и по электрике, и в моторе сек… Директор автосервиса даже посетовал, что погиб такой ценный сотрудник. Словом, кому понадобилось давить Зюзю на глазах у изумленной Алены, так и осталась загадкой.
Правда, была у нее одна мысль, очень нерадостная. Ей пришло в голову, что убили Брыкина не только ради его вечного молчания, но и чтобы ей, Алене, показать, какой быстрой и жестокой бывает расправа с теми, кто не умеет держать язык за зубами.
* * *
В «Останкино» ее моментально охватило смятение: она не знала, куда себя девать. Все сотрудники программы суетились целенаправленно, она же моталась из угла в угол, не зная, может ли кому-нибудь помочь. Или единственная помощь, которую она может сейчас оказать, — это исчезнуть. Роза судорожно вбивала в сценарий тексты от спонсоров, присланные лишь утром, чтобы потом прокручивать их ведущему на суфлере, Лиза в последний раз пыталась успокоить ведущего, который уже без малого месяц находился в состоянии панического страха не только перед прямым эфиром, но и за последствия этого эфира. Продюсер программы мужественно общался с кем-то из руководящего звена канала, уверяя их в том, что все будет хорошо, причем делал это неуверенно, и Алена оставила их группу в момент общего вывода, что все будет плохо. В студии тоже бушевала горячка. Тут Катька проводила репетицию (на профессиональном языке именуемую «трактом»). Она занималась тем, что, сидя за режиссерским пультом на другом этаже, орала на операторов в студии по громкой связи. Выглядело это примерно так:
— Четвертая камера! Вася, блин, передвинься на два шага вправо. Вправо, идиот! Вот — это твоя точка. Сдвинешься, башку откручу. Что? (Тут Вася, видимо, нашел в себе силы ответить на характерном для операторов полупьяном мате.) — Так, я поняла ваше мнение, — хмыкнула Катька и переключилась на другого:
— Вторая камера, покажи мне крупный план! В каком Засранске тебя учили такому крупному плану. Крупный план — это по сиськи, понял?! Ну и что «все мужики»?! Что у них, сисек нет?
Алена тихо вышла из студии. Мимо пронесся администратор Венечка, уже с утра замотанный, глянул на нее непонимающим взглядом, помчался было мимо, потом остановился:
— Вы Алена? Она кивнула.
— Там уже зрители начали прибывать, что мне с ними делать: пропускать в телецентр или пусть на улице потолкаются?
— А где они будут толкаться в телецентре?
— Не моя забота. Наверное, по барам рассосутся. До съемок еще целый час.
Тут наконец Алена нашла для себя занятие:
— Пропускай и препровождай каждого в редакцию. Я их соберу и побеседую.
— О'кей! — Венечка остался доволен. Спустя минут десять Алена располагала уже пятью бизнесменами, готовыми подтвердить историю с фирмой «Дом». Всех их она хорошо знала, потому как сама уговаривала принять участие в передаче.
Валерий Карлович Бусляр, расположив свое тело в кресле, увлеченно читал брошюру под названием «Диагностика кармы». Периодически он отрывался от книги и окидывал комнату каким-то странным, отрешенным взглядом, словно не понимал, что он здесь делает. Иван Перепелкин мирно раскладывал за Лизиным компьютером электронный пасьянс, не обращая внимания на суету редакторов. Зато Алексей Кравцов молчаливо и величаво следил за Розиными хаотичными передвижениями по офису, причем по большей части его глаза были опущены на ее стройные ножки, обтянутые бархатными серыми чулочками. Иногда, в моменты особенно изящных Розиных движений, когда она склонялась над столом, он шевелил бровями и интеллигентно причмокивал. В этом не было ничего похотливого — он просто любовался. Роза действительно выглядела на редкость хорошо. А вот Лелик — первый Маринин муж — выглядел подавленным. Он скромно присел в углу на стул и сложил руки на сомкнутых коленях, как тихий троечник.
