обворовывал фирму на протяжении нескольких лет. Он сам, дескать, накажет господина Сизова и стребует с него компенсацию за финансовый и моральный ущерб.
— Я получу с него большие деньги, — объяснял мне Макс. — Очень большие деньги. А если сдам его в милицию, то не получу ничего. Кроме неприятностей, разумеется. Ведь если станет известно о левой продукции, которая проходила через фирму, мне же первому не поздоровится. Налетят «маски-шоу», все вверх дном перевернут, что понравится заберут, да еще и в кутузку упекут...
— А сколько ты получишь с него за убийство Ковальчука и тех двоих на дороге в «Фольксвагене»? — спросила я.
Макс поморщился и отвернулся.
— Все это не доказано, — нехотя произнес он. — Просто совпадение.
— Совпадение?! — От возмущения кровь бросилась мне в голову. — А то, что нас с Лялькой в лесу чуть не убили. Это что, тоже совпадение?! Какую компенсацию ты получишь за нас?
Макс промолчал.
В общем, слаб оказался на поверку любимый. Не устоял перед соблазном присвоить себе дяди Жорины камушки. Не хватило сил отказаться от такого богатства. А может, и не было такого желания.
Что ж, бог ему судья. Впрочем, мирской судья, а точнее киевский, тоже еще может проявить интерес к Максовой личности, как к свидетелю. О, господи!
Больше мы с ним не встречались. Даже злополучные тридцать тысяч долларов, которые пришли наконец мне по почте, Максу отвез отец.
Некоторое время Макс все еще звонил мне каждый день, отказываясь понимать, почему это я не желаю его видеть. Я же говорила, что занята, больна, уехала к подруге, пошла в магазин и вся вышла... Короче, от встреч уклонялась и всячески его избегала.
В Лондон мы, кстати, тоже не поехали — я сказала, что потеряла загранпаспорт.
Короче, где-то через месяц, поняв наконец, что с такой дурой, как я, дело иметь совершенно невозможно, Макс стал звонить все реже и реже и наконец совсем исчез из моей жизни.
Лялька сначала ругала меня последними словами. Называла блаженной дурой и романтической идиоткой. Орала, что с таким уродливым воспитанием, как у меня, мне, дескать, вообще лучше отправляться на постоянное место жительства в тундру. Там, дескать, мою придурочную порядочность поймут и оценят... песцы и олени.
— Отказаться от такого мужика!!! — орала она. — Богатого, умного, красивого!!! Идиотка!!! Ну и что, что не отнес камни в милицию? Тебе бы, дуре, больше досталось!
Правда, когда я рассказала ей про встречу в «Савойе», Лялька свое мнение резко поменяла и теперь уже весь свой гнев перенесла на Макса и на дядю Жору.
Я же никого не ругала. А заперлась в своей комнатке на даче и практически никуда из нее не выходила. Худела, синела и никого не хотела видеть. И тогда на семейном совете было принято решение силой выслать меня в какое-нибудь кругосветное путешествие, чтобы я там чуть-чуть развеялась и пришла наконец в себя. Путешествие, правда, выбрали не совсем кругосветное, а так... немножко вокруг Европы...
В качестве сопровождающего вызвали из Алжира Димку Воронцова, друга семьи и почти родственника, тем более что у него все равно как раз отпуск намечался.
Где взяли деньги на путевки, непонятно. Никто толком ничего не объяснял и каждый врал свое. Лялька говорила, что скинулись всем миром, Фира ей поддакивал, отец неуверенно кивал головой.
В этой связи у меня возникли серьезные подозрения относительно вторичной сортировки картофельных очистков из помойного ведра тети Вики. А вдруг какой-нибудь бриллиантик из коллекции дяди Жоры прилип к Фириным или Лялькиным рукам? Что-то больно уж подозрительно проворно утащили они тогда остатки мусора.
Первым я прижала к стенке старика.
— Признавайся, откуда деньги! — прошипела я вместо благодарности за предстоящее путешествие. — Если это Максовы бриллианты, то ни в какой круиз я не поеду.
— Что ты, что ты, — замахал на меня руками Фира, — какие бриллианты? Просто скопил немного денег за жизнь. Что ж я не могу любимой внучке подарок сделать? А деньги — мои, — клялся он, — как на духу говорю. — И даже занес было руку, чтобы для убедительности перекреститься. Но, не донеся щепоти до лба, вдруг резко ее опустил и спрятал за спину. Стало понятно, что старик врет. Не иначе, как они с Лялькой нашли в очистках эти чертовы Максовы или, точнее, дяди Жорины бриллианты, продали их, а на вырученные деньги купили путевки. Но Фира взирал на меня совершенно невинными голубыми глазами и твердо стоял на своем, что деньги скоплены им непосильным трудом за всю прожитую жизнь. И даже сделал попытку пустить слезу, но ничего у него из этого не вышло. Я посверлила старика недоверчивым взглядом, но потом все же поблагодарила за подарок.
— Спасибо, дедунечка, — я обняла его и расцеловала. — Всю жизнь мечтала сплавать вокруг Европы. Ты прямо угадал мою мечту. Какой же ты все-таки, Фира, замечательный!
Фира от удовольствия зарделся.
— Ну а как же, Марьяночка, мы ж все-таки одна семья. Вот я и подумал, а на что мне эти деньги — все одно помирать. Доставлю-ка я лучше приятное Марьяночке, пусть сплавает в путешествие.
Фира замолчал и с приятностью осклабился. Потом он стал рассказывать, как долго и придирчиво выбирали они с Лялькой круиз, во скольких разных турагентствах побывали, сколько каталогов пересмотрели...
Одного только он тогда не сказал, что купили они не две путевки, а три. Две — для нас с Димкой, а третью — для Фиры. Если бы я только тогда об этом знала...
КОНЕЦ
