Странахэн ответил.
– Но у вас была лодка, верно? Почему же вы не отвезли миссис Перроне в больницу? – поинтересовался детектив.
– Потому что она была не в состоянии ехать. Ялик маленький, ездить на нем в бурную погоду – прескверное занятие.
– У вас нет на острове телефона или ОВЧ-передатчика?
– Только мобильник, а аккумулятор сдох.
– Зарядки тоже не было?
– Сломана, – подтвердил Странахэн. – Как и ОВЧ.
– Так значит, последние две недели…
– Мик обо мне заботился, – произнесла Джои Перроне.
Соломинкой Ролвааг поворошил лед в большом стакане «Спрайта».
– Вам, должно быть, пришлось нелегко, – сказал он. В эту часть их истории он верил.
Миссис Перроне рассеянно ковыряла греческий салат.
– Я знаю, это всего лишь мое слово против его, но я хочу наказать Чаза за попытку убийства. Я хочу, чтобы его судили.
– Возможно, ничего не получится, – произнес Ролвааг. – Ваш муж пропал в Эверглейдс. В его автомобиле нашли предсмертную записку.
Кажется, Джои Перроне это шокировало больше, чем Мика Странахэна, который спросил, настоящая ли записка.
– Думаю, вероятность того, что мистер Перроне отправился в лучший мир, довольно велика, – ответил детектив.
Миссис Перроне отложила вилку, отвернулась и уставилась на океан. Странахэн придвинулся ближе и положил ей руку на спину.
– Вот черт, – тихо произнесла она.
– С вами все в порядке? – спросил Ролвааг.
Она кивнула и встала:
– Я хочу прогуляться.
Когда они остались одни, Странахэн спросил детектива, куда он собирается.
– Домой в Миннесоту, – ответил Ролвааг. – Я решил, лучше убраться отсюда, пока я еще помню, что такое «нормальный».
– Удачи, – произнес Странахэн.
– Вот вчера, например, произошла одна вещь из этих, чисто флоридских. Меня позвали посмотреть на мертвого парня на обочине. Видели белые кресты в память об автокатастрофах? Один такой торчал у него из кишок.
Странахэн откусил от чизбургера.
– Турист? А то губернатор вас дергает, только если туристы начинают дохнуть как мухи.
– Нет, владелец большой фермерской фирмы рядом с озером Окичоби. По странному стечению обстоятельств, партнер мужа миссис Перроне, – ответил детектив. – Его звали Сэмюэл Хаммернат.
Лицо Странахэна не отразило ни малейшего интереса. Когда чайка приземлилась на край стола, он бросил кусочек картошки ей под ноги.
– В прошлый четверг, – сообщил Ролвааг, – состоялась поминальная служба в память о миссис Перроне, и, клянусь, я видел в церкви человека, который выглядел точь-в-точь как вы.
– Серьезно? – Странахэн предложил чайке влажный ломтик соленого огурца, и она жадно принялась его терзать. – На острове полно этих тварей, – заметил он. – Крысы с крыльями.
– За все эти годы работы на государство, – спросил Ролвааг, – у вас когда-нибудь было дело, которое само себя упаковало и обвязало ленточкой, а вам оставалось только сидеть и смотреть? Когда все плохие парни перебили друг друга и спасли мир от докуки суда?
– Редкое удовольствие, – ответил Странахэн.
– Да, у меня это впервые. – Ролвааг взял блокнот и бросил его в мусорную корзину, спугнув птицу. – По-моему, хороший штрих для завершения моей флоридской карьеры. Как думаете, мистер Странахэн?
– Думаю, выбор времени – это главное, Карл.
Мужчины умолкли, заметив Джои – она одиноко возвращалась к ним по берегу. Она надела солнечные очки, сняла туфли и стянула резинку с конского хвоста. Большой полосатый мяч выкатился ей навстречу, и, не сбиваясь с шага, она осторожно подтолкнула его маленькому светленькому мальчику, который, смеясь, убежал. Время от времени она останавливалась, чтобы полюбоваться, как волны разбиваются о ее ноги, или чтобы подобрать раковину.
Плотный косматый незнакомец, который раздвинул плечами заросли меч-травы, был безоружен. Чаз Перроне швырнул камень, который плюхнулся прямо перед незнакомцем, и заорал:
– Держись, блин, от меня подальше, старикан!
Ухмылка незваного гостя смущала своей безукоризненностью. По его виду Чаз сначала решил, что это бездомный алкаш, но алкаши обычно не уделяют должного внимания зубной гигиене.
– Не приближайся, – предупредил Чаз. Он схватил с земли еще один булыжник и замахнулся.
Седой бродяга продолжал надвигаться. Когда он оказался в десяти ярдах, Чаз метнул камень. Мужчина поймал его голыми руками и неожиданно быстро метнул обратно, над головой Чаза.
– В колледже я играл в бейсбол, – сообщил мужчина, – лет эдак миллион тому назад.
Чаз прислонился к лавру и прикрыл руками съежившиеся, искусанные москитами гениталии. Он сказал себе, что все могло быть гораздо хуже, его могли найти Ред и Тул с пушкой двенадцатого калибра наперевес.
– Я ночью слышал выстрелы, – сказал мужчина, – но был далеко.
– Чего ты хочешь? – дрожа, спросил Чаз.
– Думал, что это браконьер охотится на оленей. Пять залпов из ружья обычно говорят о том, что кто-то пытается убить что-то.
– Aгa, меня. – Чаз повернулся, демонстрируя отметки от картечи на спине.
– Ты был на волосок от смерти, – признал мужчина без особого участия.
«Если это лесник, – думал Чаз, – то он затерялся в этой глуши десятки лет назад». На старике была изорванная футболка с эмблемой «Роллинг Стоунз», грязные штаны и заплесневелые ботинки, порвавшиеся на пальцах давным-давно. На волосы он натянул полиэтиленовую купальную шапочку, стеклянный глаз бездумно таращился в небо. Серебряную бороду, заплетенную в косички, выгодно оттеняло ожерелье из зубов.
Человеческих зубов, в ужасе понял Чаз. Он увидел на них амальгамные пломбы.
Бродяга понял, куда таращится Чаз, и сказал:
– Они настоящие, если тебя это волнует. Я забрал их у парня, который просто так убил выдру-мать. Где ваша одежда, сэр?
– Порвалась в меч-траве.
Чаз хотел пить и есть, он был совершенно выбит из колеи от недосыпа – всю ночь он слушал непристойные серенады аллигаторов.
– А где тот парень, что пытался тебя пристрелить? – не отставал мужчина в купальной шапочке.
Чаз жалобно помахал руками:
– Кто его знает. Их там двое было на дамбе.
Бродяга кивнул.
– До того, как я решу, что с тобой делать, мне надо задать тебе пару вопросов. Ты не против?
Чаз решительно согласился:
– Все, что угодно. Только забери меня из этой проклятой богом дыры.
– Ты понимаешь, что я не совсем здоровый человек? Я сейчас борюсь с тяжелым заклятьем, – сообщил мужчина. – Например, у меня есть подозрение, что на самом деле ты ничуть не похож на Г.Р. Халдемана[80]. Боб, так его звали в Белом доме.
Чаз сказал, что не знает, о ком речь.
– Высокомерный лживый подонок, кусок дерьма, помеха правосудию, который работал на тридцать седьмого президента США, прирожденный аморальный козел, – довольно вспыльчиво отреагировал бродяга. – Как бы то ни было, когда я смотрю на тебя, мне кажется, что я вижу Боба Халдемана. Так что имей это в виду. Кроме того, в голове у меня, как товарный поезд, гудит прескверный дуэт – «Хей, Джуд» в исполнении Бобби Джентри и Пласидо Доминго[81]. Чудо, блин, что я еще сам себя не выпотрошил.
– Как тебя зовут? – Чаз старался сохранять спокойствие, говорить дружелюбно и казаться невинной овечкой.
– Просто зови меня капитаном. Но вопросы тут задаю я, понял?
Чаз помахал руками в знак согласия.
– Отлично, – сказал мужчина. – Тогда начнем с базовых сведениях о твоей личности.
– Хорошо. Меня зовут Чарльз Перроне, у меня докторская степень по экологии болот. Я работаю в Отделе по контролю за использованием водных ресурсов Южной Флориды.
– И что ты делаешь, мистер Перроне?
– Доктор Перроне. – Чаз надеялся, что значимость его титула нейтрализует его жалкий вид. – Я работаю в основном здесь, в Эверглейдс, определяю уровень фосфора в воде, – сказал он. – Это часть большого правительственного проекта восстановления болот.
Бродяга не выказал ни удивления, ни почтения, как рассчитывал Чаз. Старик вынул свой искусственный глаз и истертым карманным ножом соскреб присохший клочок водоросли с полированного стекла.
Потом засунул глазное яблоко на место и переспросил:
– Как бишь тебя зовут?
– Перроне, – произнес Чаз.
– Да нет, чувак, имя, а не фамилия.
– Чарльз. Но все зовут меня просто Чаз.
Бродяга поднял голову:
– Чад?
– Нет, Чаз. «З» на конце.
Это вызвало необъяснимый смех.
– Тесен мир, – произнес мужчина в купальной шапочке.
– В смысле? – спросил Чаз, хотя уже подозревал, каким страшным будет ответ.
– Как-то ночью я тут встретил твою подружку, – объяснил мужчина.
Желудок Чаза резко накренился, язык превратился в наждачную бумагу.
– Ее звали Рикка, – продолжал бродяга. – Она рассказала мне престранную историю.
