Это громом поразило всех — в том числе и меня. Самое главное, теорема о гомоморфизме даже не входит в курс моих лекций. Ее просто нашептал мне бес. Нашептал и выдал бедную Свету. Теперь уже ничем не поможешь. Надо делать ноги!
И, воспользовавшись всеобщим замешательством, я беспрепятственно умчалась.
Дома я позвонила подруге и продиктовала автоответчику: «Кажется, я провалилась. Если завтра ты не появишься и ничего мне не расскажешь, я вернусь в этот дурацкий офис, спрошу у них адрес твоей работы и подкараулю тебя там. Тебе же хуже!»
В каком состоянии я явилась утром на занятия, словами не передать. Несомненно лишь, что я опровергла собственное утверждение о том, что невозможно спать и разговаривать одновременно. Иначе чем объяснить, что, на секунду сумев сосредоточиться, я с глубоким недоумением узрела на доске написанные моим почерком бессмертные строки:
«Еще одно, последнее сказанье —
И летопись окончена моя», и услышала свой голос, эти строки произносящий. Успокаивало одно — похоже, моя аудитория спала еще крепче меня и реагировать на странное поведение преподавателя не имела сил. Нет, не одно! Говорят, что в подсознании даже у самых порядочных людей таятся всякие омерзительные штуки и, например, под наркозом большинство начинает матерно ругаться. Так вот, отныне за свое подсознанье я могу быть спокойна. Из его недр в крайнем случае вырвется Пушкин.
Света позвонила мне в первом часу ночи и голосом умирающего лебедя прошептала:
— Если хочешь, заедь завтра ко мне. Только с ночевкой. Я раньше девяти с работы не вырвусь. Так что приезжай в десять. Хоть это и бесполезно.
— Что бесполезно? — взяла быка за рога я.
— Все бесполезно, — с чувством высказала мне подруга и положила бы трубку, если б не мой гневный вопль:
— Эй! Я ж не помню твоего нового адреса! И вообще, в чем, собственно, дело?
Адрес я получила, однако этим мои достижения ограничились. Нет, придется ехать, иначе умру от любопытства!
Света выглядела ужасно — ничего общего с той очаровашкой, которая запархивала в мою скромную келью позавчера. Лицо осунулось, волосы развились, под глазами мешки. Мне даже совестно стало, что я навязалась человеку, пребывающему в подобном состоянии. А, с другой стороны, еще неизвестно, кто кому навязался! И я бодро начала:
— Так объясни мне, в чем дело? И вообще, нет таких проблем, которые нельзя
решить.
Света пожала плечами:
— А что тебе непонятно? Я же все тебе объяснила. Хоть это уже и неважно.
— Ничего себе — все! — возмутилась я. — Да я весь вечер из-за тебя промучилась! Ты даже не сказала мне, куда именно меня отправляешь.
— Да? — изумилась моя подруга. — А мне казалось, что сказала. На презентацию по случаю открытия нового офиса.
— Какого офиса?
— Нового, — покорно, как я самому тупому из учеников, повторила Света.
Я почувствовала, что ум мой слегка заходит за разум, однако не сдавалась:
— Хорошо. А чем занимаются в этом офисе? Только не говори мне, что менеджментом. Я хочу знать конкретнее. У них там якобы какая-то школа, но верится с трудом.
— Почему? У них действительно хорошая школа. Эдик даже вложил туда деньги.
— В школу?
— Ну да.
— И это… выгодно?
— Довольно-таки. Они ведь берут плату и с учеников, и с работодателей. А расходов считай никаких.
— И какие же предметы преподают в этой школе? — искренне заинтересовалась я. — Им математики случайно не нужны?
Света пожала плечами:
— Ну, что там нужно рэкетиру? Я особенно не задумывалась. Не математика, по крайней мере.
— Кому-кому?
— Ну, у них школа рэкетиров, — словно азбучную истину, пояснила мне подруга. — Какая же еще? — Однако, увидев выражение моего лица, быстро поправилась: — Охранников, то есть. Обычных охранников. Да ты не маленькая, сама все понимаешь!
Я лишь открывала и закрывала рот. Не знаю, возможно, охранники — в глубине души милейшие ребята, но у меня против них почему-то предубеждение. Я никогда раньше не имела с ними дела и надеялась, что не буду иметь и впредь. И, уж несомненно, они — последние из тех, кого я захотела бы водить за нос. Это я и высказала Свете, едва овладела собой.
— Они действительно милые ребята, — оживившись, согласилась она. — Высокие такие! Мне даже было жаль, что туда иду не я. Впрочем, ты им очень понравилась. Эдик говорит, все уши обо мне ему прожужжали. О тебе то есть.
Я с недоверием переспросила:
— Ты уверена? То есть ты уверена, что они не поняли, что я — это не ты? Мне казалось, я все напортила.
— Ничего подобного! Я ведь сразу тебя предупредила, что ничего сложного тут нет. Ну, Эдика слегка удивило, конечно, что тамошний директор потребовал сообщить ему объем моей груди. Но Эдику не жалко — он сообщил.
— А он знает? — опешила я.
— А как же? Моей, разумеется, а не твоей, — Света захихикала. — Я так и вижу, как этот главный рэкетир требует, чтобы ему подобрали секретутку с соответствующими данными. То-то будет разочарован!
— И нажалуется Эдику, а он все поймет.
— А я скажу, что у меня был лифчик такой специальный! — с торжеством выпалила моя умная подруга. — У меня все схвачено! И вообще, я быстро ориентируюсь в ситуации. Кстати, а что это был за анекдот? Ты мне можешь его рассказать?
Я потрясла головой:
— Света, ты меня совсем сбила с толку. Какой еще анекдот?
— Ну, который ты там рассказывала. О гомиках. Между прочим, могла бы меня предупредить. А то Эдик пристал ко мне, как банный лист — расскажи и расскажи.
— О… о гомиках? — с любопытством переспросила я.
— Да. Ты под конец рассказала такой прикол про гомиков, что весь офис лежал в лежку. Такого, мол, никогда не слышали. Вот их начальник и похвастался Эдику. Ну, я-то тоже не дура, я ответила, что в трезвом виде я такое повторить не могу. Он и заткнулся. Но ты на всякий случай должна меня срочно научить. Мало ли что! Да что с тобой?
Думаю, я делала именно то, что Света охарактеризовала метким выражением «лежать в лежку». Я лежала на диване и дрыгала ногами, а все попытки заговорить превращались в новые приступы хохота. Через минуту, сама не понимая, над чем, захохотала и моя подруга, а через пять я гордо поведала ей о гомоморфизме.
— Слушай, — наконец, взяла себя в руки я, — так зачем тебе это все-таки было надо?
Света моментально помрачнела.
— Понимаешь, я собиралась совершить преступление. И мне требовалось алиби.
— Собиралась — значит, не совершила? — обрадовалась я. — И слава богу!
— Никакая не слава! — отрезала она. — Из-за этого твоего бога я теперь попаду в тюрьму. Теперь тебе все понятно? Пойдем спать?
На какой-то миг у меня возникло желание воспользоваться методами столь привлекающих мою подругу рэкетиров и пригрозить ей стукнуть по голове утюгом, если она не прекратит своего издевательства. Но тут же я вспомнила, что мое оружие — интеллект и что даже из самого скрытного студента я на экзамене обычно умею выжать имеющиеся у него обрывки знаний.
— Расскажи все, пожалуйста, с самого начала. Итак, за что тебя могут посадить?
— За финансовые преступления.
— А почему вдруг именно тебя и именно сейчас? Финансовые преступления совершают многие.
В данном случае я знала, что говорю. Я недавно прослушала по радио передачу о ревизии предприятий мелкого и среднего бизнеса, и глава какой-то там комиссии честно признался, что законы нынче столь противоречивы, что выполнять их все почти невозможно. А выполнять их все и не разориться невозможно без «почти». И если в финансовых бумагах какого-нибудь заведения комиссия обнаруживала полный порядок, то она срочно приступала к серьезному расследованию, ибо это значило, что заведение существует за счет совсем уж противозаконных вещей типа проституции или наркотиков.
— Судя по всему, Эдик решил меня подставить, — неохотно выдавила Света. — А я оказалась совсем дурой.
— А с чего ты взяла, что он так решил? И вообще, наверняка он сам повязан не меньше тебя. Если посадят тебя, то его тоже. Зачем ему это надо?
— Понимаешь… в чем-то ты, конечно, права. Мы с ним бежим в одной упряжке, и я всегда была спокойна. Тем более ничего вопиющего я не делала. Все так, как у всех. Знаешь, обычные бухгалтерские лазейки… в общем, ерунда. А потом мне дали этот кредит. На квартиру то есть. Я радовалась, как девчонка. Сама понимаешь!
Я понимала. Жить вместе с бывшим мужем — небольшое удовольствие.
— Но ведь кредит ты получила законно? Эдик имел право тебе его дать?
— Да, но… знаешь, как это бывает… Сразу после этого он попросил меня кое-что подписать. Так получилось, что одну операцию надо было проворачивать срочно, пока у нас не перехватили заказ… а у нас как раз были проблемы с одним из счетов… В общем, я не хочу вдаваться в детали, но в этой бумаге ответственность беру на себя я. Не мы оба, а только я. Так получалось удобнее. И Эдик твердо обещал потом эту бумагу аннулировать. То есть задним числом переделать все, как надо. Я и согласилась. Тем более он только что дал мне кредит… неудобно как-то…
