Конечно, я совершила фантастическую глупость, ни с кем не поделившись своим сумасбродным планом. Но, с другой стороны, с кем было советоваться? С моим драгоценным шефом, который проявлял легкомыслие только в постели, да и то не всегда? С сослуживицами по редакции — злостными вязальщицами мохеровых шапочек? Или с моим папенькой-ветераном, который после развода с матерью имел только одну подругу в жизни — газету «Правда», у которой и находил все ответы на любые вопросы?
Короче, выяснив, что мой «предмет» наверняка пребывает в родных палестинах, я положила перед собой написанный накануне сценарий доверительной беседы и, взяв трубку дрогнувшей рукой, набрала семизначный номер.
— Слушаю! — казалось, что в мое правое ухо влили вязкий сироп, настоянный на густом мужском баритоне. Это был, безусловно, он.
— Товарищ Сенкевич?
— Да, это я. С кем имею честь?
— Мне необходимо встретиться с вами по весьма важному делу…
— Может быть, вы все-таки назоветесь?
— Видите ли, мой звонок носит сугубо конфиденциальный характер. Я обязательно отвечу на все ваши вопросы, но только при встрече.
— Я не встречаюсь с незнакомыми женщинами. Даже по весьма важным делам…
В последней фразе он на удивление похоже воспроизвел мою дебильную интонацию. Разговор разворачивался точно по сценарию, и это несколько успокаивало. И тогда я решила перейти к кульминации спектакля под названием «Не мела баба клопоту — купила порося, или Поиск приключений на собственную ж… посредством изобретения Александра Грэхема Белла, именуемого в быту телефоном».
— Видите ли, Юра (ну очень вкрадчиво, однако по-деловому, никакой эротики в голосе), я звоню вам по поручению Юрия Владимировича…
— Простите, о каком Юрии Владимировиче идет речь?
— А что, у нас с вами так много общих знакомых по фамилии Андропов?..
В трубке раздался звук, отдаленно напоминающий короткое всхрюкивание. Ну как если бы поросенка дернули за ухо в тот самый момент, когда он уже окунул пятачок в аппетитные отруби.
— Ах, так… — чувствовалось, что покоритель морей растерян. — И… И что вы хотите от меня?
— Ничего особенного. Только встречи. Поверьте, она одинаково важна как для вас, так и для нас (я произнесла эту идиотскую фразу с многозначительной интонацией и, как мне показалось, достаточно убедительно).
— Дело в том, что я очень занят: послезавтра мне надо лететь в Милан, на конференцию по…
— Да, знаю, — я бесцеремонно прервала его лепет. — По топонимике средневекового Рима.
В трубке раздался тяжелый вздох.
— Так мы можем встретиться завтра?
— Думаю, что да, — чуть помедлив, ответил Сенкевич. — Погодите минутку, мне надо взглянуть в записную книжку, что там у меня…
— Жду.
Я услышала, как он положил трубку рядом с телефоном. Воцарилась тишина — томительная, гнетущая. Шел девятый час вечера, в редакции я находилась в гордом одиночестве, и ничто не мешало мне сосредоточиться. Мысленно восстановив в памяти нить разговора, я осталась довольна тем, как провела его. Мне даже стало казаться, что не столь уж сумасброден мой авантюристский план. Кто знает, может быть, уже завтра…
— Алло, вы меня слышите?
— Да, конечно.
— Если вас устроит, в восемнадцать ноль-ноль, у входа в метро «Щелковская». Вам подходит это время?
— Вполне.
— Тогда до свиданья.
— Всего доброго, извините, что оторвала…
В трубке запели короткие гудки.
Домой я поехала на такси. Надо было как следует подготовиться, продумать стратегию встречи, учесть непредвиденные нюансы. Минут сорок я составляла конспект, потом включила телевизор и, убедившись, что ничего стоящего на экране не появится, завалилась спать.
Разбудил меня резкий звонок в дверь. Я вскочила как ужаленная и первым делом взглянула на подарок интимного друга.
Часы показывали 2.03.
Ничего не понимая, я накинула халат и поплелась к двери.
— Кто там?
— Откройте пожалуйста, Валентина Васильевна…
Все-таки гены — штука непостижимая. Никогда в жизни никто меня не преследовал, никто не приходил за мной ночью, не допрашивал, слепя глаза мощным рефлектором. Однако, едва услышав незнакомый голос за дверью, я сразу поняла, и не только сердцем — печенью, селезенкой, мгновенно отяжелевшим желудком, — что случилось нечто непоправимое.
Слабыми руками я отперла дверь и увидела двух элегантных мужиков с открытыми, добрыми русскими лицами.
— В чем дело, товарищи? — тоном коменданта женского общежития поинтересовалась я. — Третий час ночи…
— Извините, Валентина Васильевна, но мы из Комитета государственной безопасности. Вот мое удостоверение.
Я тихо ойкнула и опустилась прямо на пол…
7
Москва. Лубянка. КГБ СССР
Ночь с 25 на 26 ноября 1977 года
…Очнулась я в своем щербатом кресле с вечно отлетающим подлокотником. Один из ночных визитеров обмахивал меня вчерашним номером «Правды», другой шуровал на кухне.
— Ну как, пришли в себя, Валентина Васильевна? — участливо осведомился незваный гость, прекратив наконец махать у моего носа органом ЦК КПСС. — Ну и слава Богу! Вы что такая нервная, а?
— Вашей бы жене двух чекистов в полтретьего, — вяло огрызнулась я.
— Ну, его жене это вряд ли грозит… — в комнату вошел второй, судя по интонации, старший в паре. Он окинул картину взглядом завхоза оборонного предприятия и скосил глаза на часы:
— Нам пора.
— Спокойной ночи, — без всякой надежды в голосе пожелала я.
— Нам пора вместе с вами.
— Вы меня арестовываете?
— Мы приглашаем вас на небольшую беседу. Один товарищ горит желанием встретиться с известной журналисткой.
— В три часа ночи я хожу только на интимные встречи.
— Можете не беспокоиться, гражданка Мальцева, встреча будет весьма и весьма интимной…
Сидя в самых обычных «Жигулях» (вместо воспетой моими более профессиональными коллегами черной «Волги» с форсированным движком и светонепроницаемыми шторками), я лихорадочно размышляла. Что произошло? Понятно, что содержание моего разговора с Сенкевичем стало известно КГБ. От кого? От Сенкевича? Или мой телефон прослушивается? Или его?.. Ну допустим, прослушивается, что дальше? Что я такого противозаконного сделала? Сдала врагам парижскую сеть КГБ? Я даже не называла себя сотрудницей Комитета… Подумаешь! Наш фотокор Саша своей ненаглядной по телефону и не такое отмачивает, но его же не волокут в «контору» в третьем часу ночи… А, ерунда все! Обычная профилактика! Слышали звон…
— Приехали.
Я вздрогнула и огляделась. Внутренний двор громадного здания, несколько машин, четыре высокие стены с темными глазницами окон…
Сначала мы шли по лестнице, потом вдоль длинного коридора, устланного красной ковровой дорожкой с сиреневыми полосками. Двери по обе стороны коридора были одного цвета — темно-коричневого, без табличек, с идеально начищенными медными ручками.
Еще один поворот, затем еще, стеклянная раздвижная дверь, типичный «предбанник» с массивным письменным столом, селектором и горшком герани, поворот направо, пухлая дерматиновая дверь, глухой тамбур, еще одна дверь, все!..
За гигантским письменным столом сидел Он. Честно говоря, чего-то подобного я и ждала. Сама не знаю почему, но ждала, чувствовала, что все не так просто, как представлялось в моих дилетантских рассуждениях.
Он смотрел на меня в упор, тяжелым, чуть отстраненным взором государственного мужа, однако удивительное дело, страха я не ощущала. В те годы о нем ходили легенды, правда, совершенно не похожие на жуткие, леденящие кровь истории о ночных вызовах к Ежову, Берии или Шелепину. Не могу сказать, что легенды о нем были более светлыми или добрыми. Скорее — таинственными, волнующими воображение, вызывающими тревожный интерес к личности этого интеллигентного на вид партбосса в профессорских очках и с тонкими пальцами пианиста на пенсии.
— Юрий Владимирович, Валентина Васильевна Мальцева, заведующая отделом литературы и искусства газеты…
— Спасибо, Виктор Ильич… — Андропов вяло махнул рукой и встал. — Добрый вечер или, правильнее будет сказать, доброе утро, так?
Андропов вежливо улыбнулся, его бледное, одутловатое лицо разгладилось, еще немного — и можно будет подумать, что действие разворачивается не в кабинете всемогущего председателя КГБ СССР, а в гостиной стареющего бонвивана, пригласившего модную журналистку для легкого, ни к чему не обязывающего флирта: максимум интеллекта и обаяния, минимум эротики, шампанское…
— Вы садитесь, Валентина Васильевна, — прервал мои фантазии властный голос Андропова. — Разговор у нас будет, в зависимости от обстоятельств, либо очень коротким, либо таким долгим, что вы попросту рискуете состариться в ожидании последней точки…
