странная знакомая тут же объявила:
— У меня сегодня именины! Угощаю!
Официанты в таких местах всегда знают пару фраз на основных языках туристов и даже могут понять клиентов, если они просто тычут пальцем в меню. Но Галина была не из таких. Она решила выпытать у худого и не по-южному бледного юноши все подробности обо всех блюдах. Тот стоял и только виновато улыбался, пытаясь объяснить Галине, что он ее не понимает. Я не могла больше смотреть на его мучения и изменила своему правилу не лезть с помощью, когда меня не просят, выступила переводчиком. Галя даже замолчала от удивления.
— Ух, как ты по-местному говоришь! — восхитилась она и тут же сделала, наверное, единственный в ее понимании логический вывод:
— Ты что, за местным замужем?
И опять я отступила от своего правила и честно призналась:
— Нет, но я живу тут уже пять лет.
Мне казалось, что Галина впечатлится, начнет расспрашивать, что и как. В таких случаях на меня начинают смотреть с интересом, некоторые с завистью и восхищением, но Галина опять оказалась не такой, как все. Она тут же утратила интерес к этой стороне моей жизни. А вот, наверное, окажись я женой местного мужчины, мне было бы не уйти от подробного интервью. Она показалась мне женщиной, для которой важно быть замужем.
Нам принесли две тарелки салата из помидоров, сладкого лука, прошутто и сухарей. Галина уставилась в тарелку:
— Что это такое? Я же просила оливье, а если его нет, то цезарь.
Пришлось сознаться, что я подкорректировала заказ:
— Галина, они не делают таких салатов, а этот очень вкусный, попробуйте.
Галя недоверчиво тыкнула вилкой в свою тарелку и резюмировала:
— Оливок, что ли, положили бы, уж очень бедненько.
Юноша принес бутылку белого вина в ведерке.
— Траминер, — прочитала Галина надпись на бутылке, — местное, что ли? Я же просила итальянское.
— Это нормальное вино, как на свои деньги, — я решила не дать Галине сорить деньгами и спросила, — не много ли, бутылку на двоих?
— Да перестань, что там пить двум здоровым бабам, — отмахнулась Галина, — ну, со свиданичком! — выдала она тост и подняла бокал.
— Вы же говорили, что у Вас именины, — удивилась я.
— Именины, да, но за них еще само собой выпьем, под горячее.
В этот момент за моей спиной послышались голоса. Маленькая девочка что-то щебетала своим звонким, детским голоском, мальчик постарше громко рассказывал что-то то ли ей, то ли кому-то другому явно о какой-то компьютерной игре, а мужчина, которого я не видела, но очень хорошо слышала, зло шипел невидимому мне собеседнику: «И зачем мы сюда пришли? Ты что, не видишь, это место в самом центре, значит, тут дорого и говно всякое продают». И женский слабый голос в ответ: «Ну пожалуйста, дорогой, потише, на нас люди смотрят».
Галина оторвалась от салата и сообщила:
— О, наши скандалисты пришли.
Я обернулась. По деревянному настилу уличной террасы в нашу сторону шла та самая семья с пляжа. Отец явно увидел нас, схватил жену за руку, да так, что она вскрикнула от боли или неожиданности, и, развернувшись, потащил к выходу. Дети их, белобрысый, уже сильно обгоревший мальчик и девочка, нарядно одетая и с тщательно заплетенными длинными русыми волосами, продолжили идти по инерции, не замечая, что родителей уже рядом нет, так что их отцу пришлось их окликнуть:
— Кирилл! Зоя! Сюда!
— Однако голосок у дяденьки — посуда на кухне зазвенела, — заметила Галина.
Юноша нес нам горячее, как выразилась моя новая знакомая.
— Я баранину не люблю, — объявила Галя, быстро расправляясь с бараньей ножкой. — То ли дело свинина! Вот как эта — во рту тает!
Я подняла бокал:
— Галина, поздравляю Вас с именинами. Я не слишком хорошо с Вами знакома и потому не знаю, что Вам пожелать, поэтому пожелаю здоровья. Здоровья всем нужно, — неуклюже поздравила я ее.
Галина молча отхлебнула из бокала.
— Обманула я тебя, нет у меня никаких именин, просто не люблю быть на курорте одна. Ты вот тоже одна на море ходишь. Я сразу поняла, вот вроде приличная женщина, наша, дай, думаю, познакомлюсь. Ты, конечно, бегаешь от меня, но сегодня Бог нас свел. Видишь: от судьбы не уйдешь, — резюмировала она.
— Галина, а почему Вы одна?
— А ты почему? — чувствовалась, что она обиделась, Галя явно была из тех, кто сам задает тон общения, — где твои подруги? Мужик? Нет у тебя?
— Нет, — спокойно ответила я, — с мужем я развелась, давние мои подруги остались дома, — я неопределенно махнула рукой, — тут уже подруга появилась, ну как подруга… Соседка, хорошая женщина, но ее убили.
— Кто убил? — забыв об обиде, спросила с интересом.
— Один злой старик. Она много лишнего знала, ну и разговаривала громко.
— Как я! — мрачно откликнулась Галина.
— Ну почему как ты? — незаметно Галя стала мне ближе. — Тот человек был преступник, это не первое его убийство, он боялся разоблачения.
— Потому что я тоже говорю, что думаю, много что подмечаю и не скрываю, что знаю, кто есть кто на самом деле. Люди такого не любят.
— Но это не повод для убийства, — возразила я, противореча самой себе.
Галя разлила остатки вина нам по бокалам.
— А ты говорила, много будет! Придется еще заказывать. Ей, молодой человек! — крикнула она.
Я попыталась ее остановить, но Галя только махнула на меня рукой.
— У тебя дети есть? — спросила она, отхлебнув из бокала.
Я стала думать, как бы культурно попрощаться и уйти, потому что становилось понятно, к чему все движется.
— Нет.
— Вот и у меня больше нет. А была! — и Галя достала из своего бездонного кошелька, больше похожего размерами на ридикюль, фотографию и продемонстрировала мне ее. На фото была запечатлена Галя, но лет на двадцать моложе себя нынешней и килограммов на сорок легче. Она была в традиционном для нее пестром сарафане, наверное, тоже на отдыхе на море, а рядом с нею стояла девочка, тоненькая и маленькая, с пушистыми беленькими волосами, колечками выбивающимися из туго заплетенной прически. Девочка была одета в нарядное, со множеством бантов и оборок платье и красные лакированные туфельки. Выглядела она совсем ребенком и смотрела в объектив широко раскрытыми глазками. Она стояла с головой, настолько вжатой в плечи, что было понятно, как тяжело было ей с Галиной любовью.
Галя пьяно всхлипнула и поцеловала фото.
— Вот мое солнышко, моя радость, зайка моя! Это моя Марусенька! Тут ей девять, это мы в Крым ездили. Каждое лето на месяц-полтора минимум, — добавила она с гордостью в голосе.
— Она
