цвета глазом.
Хорошо, что около стенки стояла небольшая деревянная табуретка, на которую я бессильно опустилась.
— Вот что я скажу, Феврония. За мое умение и работу отвечает особый мир, путь в который закрыт другим магам. Чтобы у человека был доступ к этому миру, у него должны быть цыганские корни и присутствовать сильные шувани в роду. Этот мир и передает мне истинную информацию через любые карты или атрибуты. Это не будет тарологией и другими глупыми раскладами, это будет реальная информация, реальная магия, которую я буду знать еще за секунды до того, как начну раскладывать карты. Это понятно?
— То есть ты знала, что я к тебе зайду?
— Это нельзя так назвать. Разве ты сама зашла ко мне? Вспомни, как все получилось.
У меня перед глазами мелькнула картинка последних пятнадцати минут. Быки, повозки, толпа, здоровенный мужчина и мое падение в эту открытую дверь.
— Я ждала тебя и держала свою дверь открытой. Я ждала девушку с белой косой, с разноцветными глазами, которая ищет свой путь, которая ищет себя и свое место, которая никак не может выбрать между личным счастьем и магией.
— Я выбрала, ты же знаешь.
— Нет, тебя еще что-то держит. Это и неудивительно. Бывает такое, что живет человек, ни о чем не знает, растет, кушает, отдыхает, и тут — бах, — и что-то прилетело ему в виде Дара.
Я прикусила язык, а она тем временем продолжала:
— На самом деле просто так ничего не бывает.
— Случайности не случайны, — продолжила я.
— И все, что происходит в нашей жизни, происходит не хаотично, а методично.
— Только многие люди это не понимают или не замечают, — дополнила я.
— Если кому и суждено получить Дар, то признаки «такой перспективы» будут видны еще задолго до всего. Они могут быть разными — сны, ситуации, знаки со стороны и так далее. Было?
— Было.
— Кто-то умер в роду, передал тебе и Дар, и какой-то предмет по завещанию, так?
— Так.
— И все! Цепочка запущена. Скажи, а после того, как ты залезла в магию, твоя жизнь стала восстанавливаться? Или после того, как ты влезла в магию, твоя жизнь начала рушиться? Тут либо вообще не надо было лезть, либо лезть, но не туда, куда полезла ты.
— Мирела, а что же теперь? — Я почему-то была абсолютно уверена, что у нее есть ответ, иначе зачем я здесь вообще.
— Я дам тебе колоду карт. Откроешь ее только дома. Начнешь с ней работать. Если жизнь твоя улучшится, значит, это твой путь и ты на своем месте, если наоборот, все пойдет не так, значит, заканчивай. Выходи замуж, рожай детей, работай по профессии.
— Все так просто?
— Конечно. Но есть множество нюансов. Нужен будет совет, ты теперь знаешь, как меня найти. Приезжай.
Мирела наклонилась и достала небольшую коробку, на ней не было ни рисунка, ни надписи. Она молча мне ее протянула.
— А инструкция?
— Какая тебе еще инструкция? Сама разберешься. Должна, по крайней мере.
Я взяла коробочку и хотела заглянуть внутрь, но Мирела вышла из-за прилавка и положила руку сверху коробки.
— Дома. Не торопись, время еще не настало. Ты почувствуешь, когда ее надо будет открыть не из-за любопытства, а по истинной необходимости. А что это ты в крови?
Мирела заметила мое красное пятно от вина.
— Так на меня вино пролили на празднике, может, я могу у тебя платье застирать?
— Это тебе не прачечная, — отчего-то совсем нелюбезно ответила цыганка, — я тебе сейчас костюм подберу.
— У меня совсем мало денег, боюсь, я не смогу его купить.
— Потом отдашь. Ты ведь сегодня не уезжаешь?
— Да, конечно, я обязательно занесу деньги прямо завтра.
— Завтра же в вашей семье свадьба, разве нет?
— Да… — уже ничему не удивляясь, ответила я, — тогда послезавтра.
Мирела меня переодела в национальный костюм, платье положила в пакет и в буквальном смысле вытолкала за дверь, сославшись на дела. Видно, она включила какой-то свой цыганский гипноз, потому что последние минут десять я не запомнила. Очнулась я уже на улице. Она была пуста. Шествие прошло, народ разошелся, о празднике напоминали только украшенные цветами и шалями балконы.
«Где же теперь искать маму и всех остальных? Откуда она могла знать про меня и тем более про мамину свадьбу?» — пыталась я оправдать только что виденные мной чудеса ясновидения. — Хотя мама у меня очень контактная женщина. Могла в этом магазине рассказать, что у нее есть дочь с разными глазами, и про свадьбу тоже похвалиться. Нет, что я несу полную чушь. А магия, карты, колдовство… она и про это ведь знала. Мама, конечно, контактная, но не настолько…»
С противоположной стороны улицы на меня смотрела девушка в испанском народном костюме. В одной руке она держала пакет, в другой коробку.
«Боже, это же я!»
Перейдя на другую сторону, я с интересом уставилась в витрину, разглядывая свое отражение.
На мне была белая блузка с коротким рукавом, сверху красный жилет с декоративной вышивкой, длинная юбка из ткани с вертикальными зелеными полосами, из-под нее виднелась нижняя юбка, отделанная воланами и вышивкой. Голова была покрыта платком, а образ довершала пикантная шляпка в цвет полос на юбке.
Как же я была хороша в этом наряде! Семену Петровичу точно бы понравилась, в нем я выглядела намного выразительнее, чем в русском сарафане. Тут же мысли мои опять переключились на Влада, мол, его бы я точно сразила наповал, жалко, что он меня сейчас не видит.
Тем не менее надо было опять идти искать дом Казимиро. Я постаралась запомнить улицу и вывеску на магазине, чтобы вернуться и расплатиться с Мирелой.
Тут около меня образовалась туристическая группа.
— Осторожность придумали трусы — видимо, решили жители городка Гарачико, когда строили свои дома на берегу моря в расщелине, — услышала я первую фразу гида на чисто русском языке, — это самое несчастливое место на Тенерифе…
«Вот уж и совсем не так, — воспротивилась я про себя, — это чудесное место, ведь здесь совершаются самые настоящие чудеса, я-то знаю! Вот только что одно из них со мной и случилось».
— Вообще, здесь жили очень богатые люди — морской порт, оживленная торговля, ловля рыбы. Море щедро одаривало жителей, но и отбирало, подмывало волнами, разрушало берег, — продолжал гид, медленно двигаясь вдоль улицы.
Я не нашла ничего уместнее в этой ситуации, чем присоединиться к нашим туристам.
— В 1646 году на город обрушился оползень и разрушил его, погибли люди.
— Никто не погиб, у вас неверные данные, — зачем-то встряла я.
Группа дружно замерла,
